Старенький зелёный «Вольво» казался крошечным необитаемым островком-оазисом в скованном льдами океане. Зажатый со всех сторон рокочущими зловонными стальными мастодонтами – даже не выйти – он обречённо водил дворниками по мокрому стеклу – влево-вправо, влево-вправо. Ревели клаксоны, надрывались двигатели, орали водители. Гигантский затор парализовал движение Большого Проспекта надёжнее любой плотины.
Ярослав сидел неподвижно. Только лежащие на руле руки то начинали отстукивать бессмысленный ритм, то до судорог сжимали баранку, да на скулах трепетали желваки. Глаза невидяще смотрел вперёд. Ярослав сидел неподвижно.
Приступ дочки застал его врасплох. Все линии «неотложки» оказались заняты, и Ярослав, выматерившись сквозь зубы, подхватил дочку на руки и рванул в больницу на своей машине.
Пробка настигла их на полпути. «Ты должен был это предвидеть», – сказала бы Марианна. «Пошла ты», – сказал бы Ярослав.
«Вольво» еле слышно вскашливал мотором, дворники размазывали по стеклу осеннюю морось. На заднем сиденьи тихо умирала девочка.
Где-то впереди заголосила сирена. Сквозь громыхающий железный поток замелькали жёлтые силуэты патрульных машин. Бравые стражи дорожного порядка споро расчищали перекрёсток – шёл президентский кортеж. А потом лёд понемногу тронулся.
Ярослав протянул руку и выключил двигатель. Не слыша моментально ударившего отовсюду разъярённого бибиканья, откинулся на спинку кресла и уставился в потолок. Пустую голову будто набили обёрточной бумагой.
Торопиться было некуда.