– Встать! Суд идёт! Слово предоставляется господину Судье.
– Итак, сегодня слушается дело о так называемых «Десяти заповедях». Подсудимый Моисей по кличке «Моряк», встаньте. Вы обвиняетесь в том, что по собственной инициативе изготовили вот эти две каменные скрижали, содержащие десять изречений, и потом мошенническим образом выдавали их за божественные предписания. Вы признаёте это?
– Признаю, ваша честь.
– Очень хорошо. Слово обвинительной стороне.
– Благодарю, Ваша честь. Я начинаю.
Уважаемые присяжные заседатели, я спрошу вас – что есть человек? И сам отвечу – человек есть венец творения природы – и это убедительнейше доказали такие великие умы, как Гиппократ и Авиценна, Архимед и Парацельс, авторитет коих, думается, ни у кого сомнения не вызывает. А теперь посмотрите на этого человека, который утверждает, что всему сущему – и происхождению человека тоже! – мы обязаны какому-то… божеству. О да, невежественные дикари поклонялись своим выдуманным идолам и молили их об урожае – но на то они и дикари, и слово «человек» к ним не совсем применимо. Перед нами же сегодня – вполне сформировавшаяся, современная, разносторонне развитая личность. Моисей, сколькими языками вы владеете?
– Четырнадцатью, господин Обвинитель.
– Четырнадцатью! Вы слышали, господа присяжные? Ваша честь? Подсудимый, вы культурный образованный человек, интеллигент, вы же понимаете, что ваши «божественные» утверждения на фоне всего остального выглядят несколько… м-м-м… диковато?
– Протестую!
– Протест защиты принят. Пожалуйста, продолжайте.
– Подсудимый, я сейчас зачитаю ваши «Заповеди» – поправьте меня, если я ошибусь.
Итак, заповедь первая: «Я Господь твой, и да не будет у тебя других богов, кроме Меня». Отложим на время теологию и попробуем вникнуть в суть оного. Заповедь гласит – позволю себе немного перефразировать – человек должен поклоняться только автору заповеди.
– Протестую! Это домыслы!
– Протест отклонён. Но, господин Обвинитель, прошу вас избегать в дальнейшем туманных и двусмысленных толкований.
– Слушаюсь, Ваша честь. Как мы видим, заповедь предписывает нам слепое поклонение, причём поклонение монопольное и нетерпимое к другим конфессиям, дабы таковые окажутся. Вердикт? Тоталитаризм.
Вторая заповедь – «Не делай себе кумира, ни на небе, ни на земле, ибо Я, Господь твой, наказываю детей за вину отцов до третьего поколения и творю милость до тысячи родов».
Поначалу кажется, что это просто более пространная реплика первой заповеди. Но нет! Обратите внимание на вторую часть изречения – это же явная реклама, причём выбор действия предоставляется крайне неравноценен. Вердикт? Нечистоплотный агрессивный пиар.
Следующий перл – «Не произноси имя Моё напрасно, ибо не оставляет Господь без наказания того, кто произносит имя Его напрасно». Это вообще ни в какие ворота – с одной стороны автор запугивает – накажу! накажу! – а с другой – не предоставляет никакой информации, когда же всё-таки можно произносить приснопамятное имя. Вердикт? Чушь и словоблудие!
Четвёртая заповедь, уважаемые присяжные заседатели – единственная, не вызывающей у обвинения никакой критики. «Помни день субботний». Автор напоминает нам о посвящённом отдыху дне «шаббат» и немного назойливо советует воздержаться в этот день от работы. Абсолютно бесполезный пункт, чистой воды графоманство, уж простите за откровенность.
Пятая – «Почитай отца своего и мать, чтобы тебе было хорошо, и чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, даёт тебе». А вот тут абсурд возвращается и крепчает – землю даёт Господь, а почитать надо отца и мать. А если родители приёмные или – страшно сказать – недостойные? Всё равно почитать?
Шестая заповедь самая короткая и самая глупая – «Не убий». Вроде всё правильно – убивать плохо, и это общеизвестно и как бы общепринято. Но подсудимый, видимо, не знает о существовании боен, охоты, самообороны, в конце концов. Нет, нельзя, подсудимый сказал – не убий – значит, не убий.
Седьмой шедевр – «Не прелюбодействуй» – мне даже обсуждать не хочется, да простит меня великий и справедливый суд. Подсудимому, вероятно, в розовых мечтах видится, как древнейшая профессия – да чего уж мелочиться – все дома терпимости предаются анафеме, и все сразу становятся добродетельны, благочестивы и невинны аки агнцы. Подумаешь, удар по экономике! Подсудимый стоит на страже нашей нравственности!
«Не кради». Ваша честь – я в затруднении. За моими плечами юридический факультет Университета и больше пяти лет уголовной практики – но мне, признаться, нечем прокомментировать настолько циничное изречение подсудимого, который, наверное, не иначе как сын фараона, а то и самого кесаря, и всю жизнь провёл в неге и достатке. Наше государство – великая и богатая держава, однако, надо признать, нищета всё ещё лежит позорным пятном на нашей совести. Так неужели подсудимый – подсудимый! – пожалел бы о пропаже одного-двух шекелей, украденных у него несчастным голодным сиротой-беспризорником? А ведь и пожалел бы. Пусть лучше все нищие сдохнут, дабы не препятствовать светлому сиянию истины – «Не укради»!
Предпоследняя, она же девятая, заповедь. «Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего». Ну вот, уважаемый суд, и по твою душу явился подсудимый, как всегда знающий всё лучше всех. Юриспруденция-то чем ему не угодила? Зачем он лезет туда, о чём не имеет не малейшего представления, да ещё с советами космической глупости? О политике обыватель должен говорить, если уж совсем невтерпёж, в обеденный перерыв, на лестничной площадке или в курилке. Деньги, бабы, машины, футбол и политика – вот же его джентльменский набор, визитная карточка плебса – пошто же со скрижалями своими – да в калашный ряд?
И – последняя заповедь – «Не желай дома ближнего твоего, не желай жены ближнего твоего, ни поля его, ни прислуги, ни скота…» и так далее. Ничего не желай. Какой контраст с первыми заповедями – там тебе и агрессия, и пропаганда, а съехали на банальное «не желай». Не в этом ли суть деяния подсудимого – своими скрижалями подавить волю окружающих и подчинить их себе? Не знаю, но, судя по всему, очень даже на то похоже.
Ваша честь, уважаемые присяжные заседатели, я заканчиваю.
Преступление подсудимого Моисея по кличке «Моряк» мне представляется бесспорным. Он хочет основать новую, не побоюсь этого слова, секту. Секту неотягощённых моральными принципами кадавров и гомункулусов, безвольных марионеток, следующих за своим жестоким лидером – им самим. Не буду утомлять присутствующих долгими юридическими выкладками, скажу лишь, что, резюмируя вышеизложенное, сторона обвинения готова вынести приговор – виновен!
Я кончил.
– Благодарю, господин Обвинитель. Подсудимый, вам есть, что сказать в своё оправдание?
– Нет, Ваша честь. Мне нечего сказать.
– Быть по сему. Господин Защитник, вы готовы? Можете приступать.
– Спасибо, Ваша честь.
Уважаемые присяжные заседатели, сторона защиты внимательно выслушала пламенную речь обвинения и, должна признать, согласна с ней по многим пунктам. Однако, как мне кажется, мой оппонент упускает из виду некоторые немаловажные факты, на которых я сейчас осмелюсь заострить ваше внимание.
В самом начале хотелось бы отметить, что отсутствие доказательств – это ещё не отсутствие доказываемого, или, как говорят на севере, «нет дыма без огня». Откуда появилась Библия? Откуда в ней такая подробная хронология событий, некоторые из которых ещё даже не произошли? Откуда взялся гроб Господень? Знаменитая плащаница? Символ креста? Да неужто ж от одной невежественности и языческой суеверности?
Наука убедительно доказала, что Бога нет. Как ранее так же убедительно доказывала, что Солнце крутится вокруг Земли, что звёзды прибиты к хрустальному своду, что металлов всего семь, а внутри человека по жилам бежит мировой эфир. Я ни в коем разе не принижаю значение трудов наших уважаемых учёных мужей – сам в молодости занимался астрономией – но и следовать слепой вере в Его Величество Науку поостерёгся бы. Как бы вновь на грабли не наступить…
Теперь о подсудимом. Представьте – человек из уважаемой, хотя и небогатой семьи. Овладел десятком ремёсел, выучил четырнадцать языков – и всё это для того, чтобы на двух каменных глыбах высечь крамольные, глупые и откровенно экстремистские сентенции и этим выставить себя эдаким дураком-отморозком? Сомнительно, не находите? Может, стоит разобраться поглубже, прежде чем кричать «к стенке»?
Переходим к заповедям. По моим сведениям – существует пять толкований этих изречений, коих изначально, в свою очередь, было целых двадцать восемь! Почему осталось лишь десять? Может быть, из-за таких, как уважаемый господин Обвинитель, кто скорее предаст забвению неугодные факты, чем признает неудобную реальность?
– Протест!
– Принят. Защита, переходите к сути дела!
– Да, Ваша честь. С вашего разрешения я приведу истинное – как мне кажется – толкование некоторых, наиболее значимых, заповедей.
Итак, третья заповедь. В дословном переводе она звучит следующим образом: «Не произноси имени Господа, Бога твоего, ложно (то есть, во время клятвы!), ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его ложно». Не о напрасном произнесении имени Господа идёт речь – а лишь о том, чтобы не клясться Его именем! Не правда ли, всё становится с головы на ноги?
Шестая. «Не убий». Мой оппонент, скорее всего, невнимательно читал первоисточник, если вообще счёл за труд обратиться к столь недостойному его персоны вещдоку, как Библия. А ведь там его ждали очень неприятные сюрпризы, вроде того, что смерть Библия вовсе не считает чем-то греховным и допускает смертную казнь – внимание! – по решению суда при рассмотрении дел о нарушении заповедей, от несчастного случая, в целях самообороны или на войне. Смысл же заповеди – в запрете преднамеренного убийства, насчёт чего, я думаю, ни у кого из присутствующих возражений не имеется.
«Не прелюбодействуй». Ну, я не столь красноречив, как господин Обвинитель, поэтому буду краток. К домам терпимости можно относиться по-разному, но спорить с тем, что они – одна из статей дохода городской казны, не приходится. Да только речь, уважаемые присяжные заседатели, не об этом. «Не прелюбодействуй» – это обращение к мужчине, возжелавшим замужнюю женщину. Это неодобрение грязных посяганий брата на сестру. Это прямое табу на однополое сношение, а также на связь – да простит меня суд – со скотом. Подсудимый этой заповедью выступает за чистоту интимной близости – и выступает как мудрый и трезвомыслящий человек.
«Не кради». Укравший две монетки несчастный голодный сирота-беспризорник может спать спокойно – в Библии мы находим достоверное объяснение этого завета – «не укради человека у человека». А ведь уважаемые заседатели, надеюсь, помнят прогремевшее на всю державу дело о похитителе детей? Но нет, обвинение не снисходит до таких мелочей.
И напоследок – «Не желай дома ближнего». Тут сторона обвинения из моего подзащитного слепила какого-то маньяка, ведущего за собой на поводке скрижалей одурманенных заповедями послушных зомби. Вот насчёт контраста согласен, да только это контраст наоборот – первые заповеди мне видятся спокойными, к последним же напряжение и мощь завета возрастает и достигает апофеоза в десятом предписании – «не желай имущества соседа своего, не создай ложного образа» – сиречь не льсти, не обманывай, и пусть всё остаётся там, где ему должно.
Заключительное слово защиты таково. Авторство подсудимого Моисея по кличке «Моряк», находящегося в здравом уме, представляется нам крайне спорным и необоснованным, а предположение о божественной природе сих заповедей – выходящим за рамки данного разбирательства. Подсудимый явил миру – по своей воле или нет – грандиозный по содержанию и лаконичный по форме свод моральных законов, нравственный манифест, ценность которого я даже не берусь определить. Может быть, его преступление лишь в том, что деяние его преждевременно – но это вроде как неподсудно, или я ошибаюсь?
Защита выносит своё решение – невиновен.
– Подсудимый, у вас есть, что добавить к словам господина Защитника?
– Мне нечего сказать, Ваша честь.
– Что ж… Суд удаляется на совещание. Перерыв – два часа. Встать, суд идёт!
Рассмотрев дело о «Десяти заповедях», суд признал подсудимого Моисея по кличке «Моряк» виновным в публиковании утопических, вредных, могущих быть неправильно истолкованными и вызвать ненужные волнения высказываний и вынес приговор – лишение свободы сроком на три года. Однако, приняв во внимание возраст обвиняемого, его искреннее раскаяние и помощь следствию, суд смягчил приговор и заменил его следующим – лишение свободы сроком на год условно и его самоличное возвращение двух каменных скрижалей обратно на гору Синай.