Вечно не хватает времени. Вот и сейчас все уже за стол сели, меня и звать устали, а я всё с тобой тут… Ладно, по-быстрому расскажу и – не обессудь – уж побегу.
Итак, персонаж нумеро уно – Котя. Дрожащие руки с прокуренными пальцами, глаза дворняжки, которой вот-вот дадут пинка, благородный аромат вылаканного с утреца одеколона и гламурная трёхнедельная неопределённого цвета щетина, усыпанная вонючими табачными крошками – хорош! Вон, поднялся с ранья (а может, и не ложился ещё), выполз на свет божий, хрень поднебесная. Любуйся, читатель, наслаждайся, слушатель – явление бирюка Коти обществу – штука редкая, он убеждённый домосед.
Классический, я бы даже сказал – ортодоксальный дворник – то есть рваный, некогда мохнатый треух, живописно прожжённый ватник, валенки, экзотические гаджеты – лопата с метлой – и этот знаменитый взгляд, увековеченный во всех чёрно-белых фильмах – эдакое хриплое «чего тебе?», которое, видимо, никогда не будет произнесено вслух.
Приведя в относительный порядок свой немаленький участок от перекрёстка до детского садика, он встаёт у двери своей подсобки, опирается на метлу/лопату – вот он, образ! – впадает в оцепенение и – исчезает. Идёшь мимо и даже если и глянешь ненароком – в упор не увидишь его нахохлившуюся нелепую фигуру, эдакую окаменевшую русскую горгулью. Не зацепишься глазом, не собьёшь шага, пройдёшь… и верно – чего тебе…
Коте сорок два. У него хронический артрит и великолепная память. Нальёшь ему – усмехнётся, опрокинет, шумно занюхает рукавом – и расскажет историю про чёрную голубку Акапеллу и белого ворона Смарагда, увлечённо прогундосит сказку про чужую невозможную любовь, истычет пальцем низкое тёмное небо.
А потом этот неуклюжий дворник допьёт твою водяру, выматерится и уйдёт к себе в каморку с электрощитом на стене. И чёрт с ним.
Ну что за лицо, читатель, ну-ка, ну-ка! Персонаж нумеро следующий – прошу любить и жаловать – Моисей Леопольдович Бергштайн, для близких и родных Мотя.
Он высок и вместе с тем удивительно неприметен. Деликатен, тих, вежлив… красив, чего уж там. Ему – вот совпадение – тоже сорок два. Мотя богат и улыбчив, как Будда. Часто повторяет «да разве ж таки это проблема?» и так забавно в конце причмокивает, что сразу становится ясно – и правда, не проблема это вовсе. Таки.
Ходячая энкциклопедия, Мотя мастер умного разговора и виртуоз острого тонкого спора. Стоит ему со значением обронить «А в Бога я и не верю» – и теологическая дискуссия спотыкается, оппоненты выбрасывают белый флаг и складывают богословское оружие к его ногам. Мотя в Бога не верит. Почему, Мотя?
Мотя на глазах грустнеет. «Не хочу совсем так менять жизнь», – цедит раздражённо и поворачивается уйти. Как так, Мотя… Моисей Леопольдович? Не придётся менять-то… ушёл. И Бог с ним.
А персонаж нумеро последний – это… кхм… это ты, читатель. Да, да – ты. Да не боись, давай вместе, три-четыре – свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи… и кто, кто там сегодня, под плёночкой амальгамы? Котя? Или Мотя? Или ещё кто?
А я побежал. Пока, читатель!