Давно это было…
Служил у нас старшиной команды торпедистов мичман Толя Галин. Мужик он был выпивающий крепко, что было видно издалека по его лицу цвета пионерского галстука. Прослужив с ним года три, я его один раз видел трезвым аж до обеда – он «бросал» пить, но затем после обеда он плюнул на это бесполезное занятие и быстро наверстал упущенное.
Первый раз я увидел его «способности» в этом нелегком занятии, когда заступил дублером дежурного по низам, а он был этим самым дежурным. Вечером, после вечернего чая он в каюте достал бутылку чистого (96%) спирта, сказав мне: «Тебе, салага нельзя», приступил к дегустации. По наивности я думал, ну, выпьет мужик для бодрости чуть-чуть и на этом успокоится. А, увидев, что «дегустация» происходит стаканами и невероятными темпами, я с тоской представил, что мне предстоит и покрывать пьянство старшего товарища и выполнять все его обязанности, которые я ещё нетвёрдо усвоил, т.к. это было моё первое дежурство. Оказалось, ошибся я очень. Галин, проспав всего лишь положенных четыре часа, отдежурил в лучшем виде, успев еще похмелиться бутылкой вина перед обедом и выпив такую же бутылку вина во время «адмиральского часа». Единственным неудобством для меня было то, что нельзя было стоять с подветренной стороны от Толи или находиться вместе с ним в замкнутом пространстве (вроде рубки дежурного) из-за стойкого запаха спиртного, который я переношу с трудом.
Однажды, когда мы стояли в ремонте в Росте (окраина г. Мурманск) с нашего корабля в гарнизонный патруль были назначены сразу два патруля. Одним начальником патруля был назначен Галин, а другим – я. Дело происходило зимой, поэтому Толя за ужином выпил, как он сказал для «согревания души» бутылку водки, и мы пошли в комендатуру на развод. По дороге он решил, что душа его не выдержит полярного холода, и купил ещё одну бутылку водки. Во время развода в комендатуре комендант, инструктируя, Галина, заметил ему: «Товарищ мичман, от вас что-то неуставной запах», на что он ответил: «Товарищ подполковник, это у меня природный!».
Ещё про него же. Собирались мы на боевую службу, загружали корабль продовольствием по самую завязку, боеприпасом для всех видов оружия и т.д. и т.п. Курящие запасались сигаретами, выпивающие – спиртным и я всё думал: «Сколько же Галину на полгода надо водки?». Оказалось не так уж и много. Дело в том, что как я уже сказал, был он старшиной команды торпедистов, и в его заведовании были два пятитрубных торпедных аппарата. Торпеды у нас были парогазовые, и в каждую заливалось по 200 литров 40% раствора спирта, не знаю точно, для какой цели конкретно. В этот спирт добавлялась какая то отрава, для того, чтобы личный состав не употреблял его не по назначению. Так вот, Толя Галин во время получения торпед из Лиепайского арсенала договорился, что в две торпеды зальют спирт без этой синей гадости. А на боевой службе, во время каждого проворачивания доблестные «румыны» (так на флоте называют торпедистов) под руководством мичмана Галина вытаскивали «чистые» торпеды из аппарата до нужной горловины, Толя наливал себе пятилитровый чайник водки, и торпеда задвигалась на место.
К моменту завершения боевой службы обе торпеды были «осушены» и мы всё гадали, как же Галин выкрутится при сдаче торпед в арсенал. А он был спокоен, как мамонт в вечной мерзлоте, потому что знал, что в конце службы нам предстоят боевые торпедные стрельбы и все его «румыны» были натасканы для стрельбы только этими двумя торпедами. И вот, когда подошло время этих стрельб, он неотступно ходил за своим командиром БЧ-3 (минно-торпедной боевой части) и непрерывно ему твердил: «Сынок! Не перепутай! Стреляй вот этой торпедой и вот этой!». А когда нужные торпеды вышли из аппаратов, да ещё и попав в цель, взорвались, ликованию Толи не было предела.