…Идея задавать людям этот провокационный вопрос изначально была моей, хотя до практики ее довел мой боевой товарищ Дмитрий. Он, как технарь до мозга костей, эти самые кости, мозг и прочую «ботанику» упорно игнорировал. Но как пытливая натура, мигом поглощал интересные факты, вычленял полезное, забавное, да напоследок окончательно развращал. Так случилось и на этот раз.
— Извините, у вас есть неокортекс?
Этим простым вопросом Димыч озадачил первую встреченную блондинку. Что она могла ответить? Наверняка бы нахмурилась, вспоминая лекарства, медицинские процедуры или (что уж стесняться?) контрацептивы. Но так и не совладав с памятью, вынесла бы самый очевидный вердикт:
— Нет.
Нет, я-то его придумал без всякой задней мысли, просто как логический эксперимент! Но Димыч мало того, что маньяк, анархист и любитель диверсий, он еще и приколист, ненасытный в силу того, что его приколы мало кто понимает. К тому же что-то грустно было. Вроде лето, а вроде и сессия… Вот и решили мы повеселиться.
В общем, я оказался прав. Когда девица отошла, Дмитрий не выдержал и согнулся пополам от хохота. Люди мерили нас холодными подозрительными взглядами. Смех без причины у надуто-серьезного общества всегда граничил со смертным грехом. Тем не менее, эксперимент мы продолжили. Второй раз я незаметно снимал «интервью» на видео, с тем же ответом «Нет» и теми же разрядами смеха в дмитриевом горле. Казалось бы, подвох налицо. Но этот подвох был не из тех, где до сути можно догадаться на пустом месте. На пятой блондинке Димыч окончательно ушел в истерику, посему вопросы пришлось задавать мне.
Разумеется, опрошенные обманывали и нас, и себя. Был у них неокортекс, или новая кора, верхний слой больших полушарий головного мозга, обеспечивающий все, что делает человека разумным существом: сознание и интеллект, чтение и письмо, логику и воображение, социальность и собственное мнение. Именно эта сморщенная корочка, величайшее достояние млекопитающих, сделала их значительно умнее остальных животных и позволила появиться разуму.
После десятой типичной блондинки эксперимент начал приедаться, и мы расширили контингент, дополнив его полной противоположностью: серьезными до багровости лица деловыми мужичками в галстуках, явно чьими-то начальниками или просто авторитетами. Как ни странно, результаты в этой группе оказались не лучше. Один тучный господин смущенно покраснел; другой, рассеянный, начал что-то искать в портфеле с документами. Третий рявкнул «Нет!» так, что пришлось делать ноги.
Лишь после того, как мы переместились в сторону одного известного медицинского вуза, дела с мозгами нации пошли на поправку. Первая же студентка послала нас весьма далеко, не удостоив ответом. Вторая вновь взорвала наши резервуары смеха своим философским «Не помню...». В третий раз небольшая компания впервые дала на наш вопрос уверенный утвердительный ответ, в свою очередь подвергнув сомнению наличие неокортекса у нас с Димычем.
Эксперимент решили завершить, благо материала у нас накопилось на целый документальный фильм. Не торопясь, мы побрели обратно. Димыч еще пытался отловить в толпе интересные личности, дабы подвергнуть их унизительному испытанию. Но люди — одноразовые смешинки. Типичные, словно кастрюли одной из дюжины марок, они буквально на лбу имели готовый ответ. Вот еще одна светловолосая красавица. Что на этот раз? Я не спрашивал себя, почему мы оба приметили ее, что в ней было такого. Я просто почувствовал напряжение в горле — волнение от ожидания, что она, как и все прочие, ответит этим банальным, безнадежным «Нет». Да, именно так она и ответит! Статистика! Я был уверен в этом и взволнован оттого, что маленькая как рыбий мозг надежда через секунду будет уничтожена естественным незнанием биологии.
— Неокортекс?.. — она засмеялась.
Дмитрий ответил кривоватой улыбкой. Я замер.
— …У меня гиперстриатум, — пропел сладкий, почти издевательский голос.
Теперь замер Дмитрий. Застыл с отвисшей челюстью, не понимая, в каком узелке мироздания закралась ошибка. Я хотел что-то сказать, но только выдохнул. Девушка развернулась и быстро скрылась в толпе, удостоив меня на треть секунды своего насмешливого взгляда. Я знал, что не пойду ее догонять, что с мазохистской страстью вновь прыгну в омут меланхолии. Я знал, что это полный идиотизм — страдать от призрака не родившейся влюбленности, но мой череп словно спиномозговой жидкостью наполнило почти мистическими мыслями. Хороша шутка! Гиперстриатум! Этого я Димычу не сказал. Млекопитающие, конечно, прогресс эволюции. Но есть животные не менее прогрессивные, которые не имеют неокортекса. Они отвергли накатанную колею эволюции. Их интеллект и сознание сосредоточено в совершенно иной, уникальной структуре переднего мозга — гиперстриатуме. Это птицы.
Димыч не помог мне вернуться на землю. Стоило плотно зажмурить глаза, как воображение рисовало белоснежное оперение крыльев под светлыми ручьями волос.
Интересно, что развито у ангелов: неокортекс или гиперстриатум?