Дмитрий
Первый день в восстановленном интернате пришлось потратить на организационные вопросы. Или, вернее сказать, организационные нотации директора. Слушать от него упреки было не очень приятно, но что поделать, если я их заслужил. За порядок в интернате отвечает дежурный учитель. Значит, я.
Лев Борисович, надо отдать ему должное, неплохой директор. Справедливый, умный, но слишком уж эмоциональный. Часто срывается и кричит на подчиненных. Со мной этот фокус не проходит, потому что я отмалчиваюсь. Так проще – он быстрее успокоится. Вот и сечас директор обвинил меня в халатности, безалаберности, разгильдяйстве, ротозействе, а также во всех смертных грехах. Я промолчал, он плюнул и перешел к следующему проштрафившемуся. Василию Кирилловичу досталось крепче, чем мне, потому что он оправдывался.
Побесновавшись около получаса, Лев Борисович утомился и заговорил спокойнее:
- Коллеги! В связи с принятием нового закона систему образования ждут большие перемены. В первую очередь нам вменяется в обязанности работа в тесном сотрудничестве с родителями. На Совете директоров интернатов инспекторами ГалОбраза нам было рекомендовано провести родительские собрания, создать родительский комитет, провести рейды по домам учащихся, чтобы установить условия их проживания. Первые преобразования произойдут уже на этой неделе, поэтому прошу всех разобрать памятки проверяющим. И, ради бога, кто еще не ознакомился с законом, почитайте его внимательно. Он уже действует. Есть первые пострадавшие. В их числе – тетя Ангелины Тихой – Ольга Васильевна.
Если первую часть сообщения учителя слушали рассеяно, так как добрая половина была еще под впечатлением недавнего нагоняя, то последнюю приняли с неподдельным интересом. Дети были у многих. Талантливые, а, значит, проблемные. Любой из моих временных сослуживцев мог оказаться на скамье подсудимых по смехотворному поводу – недоглядел за ребенком. Преподаватели зашевелились, обмениваясь впечатлениями. Оказывается, большинство вообще думало, что пресловутый закон – шутка. Я не стал подозревать их в инфантилизме. Параграфы закона даже меня привели в шоковое состояние. А уж, чего я не насмотрелся и не начитался за время работы в ГалОПе. Вот, если бы десять заповедей Христовых возвели в ранг юридического документа, впечатление было бы то самое, которое возникло у меня при чтении свежеиспеченного закона. Судите сами: «§ 1. п. 1.1. Родители обязаны любить своих детей; § 1. п.1.2. Родители обязаны заботиться о своих детях; § 1. п. 1.3. Родители должны быть вместе с детьми, помнить, что такое семья». И далее в том же духе и стиле. Но если за нарушение заповедей Христовых наказание носило моральный характер: «Не видать тебе Царствия Небесного, как своих ушей. Гореть тебе синим пламенем в геене огненной», то за нарушение закона ждало весьма странное моральное и физическое наказание: «общественное порицание и возмещение ущерба посредством общественно-полезной работы». Никто и не воспринимал эту часть всерьез, потому что и так все трудятся на благо общества. Я сам бы не заметил приписки, сделанной почему-то мелким шрифтом, если бы не поднаторел в юридической сфере. «На принудительной основе». Что бы это значило?
Лев Борисович поднял руку:
- Прошу тишины! С завтрашнего дня Ольга Васильевна Тихая приступает к работе в нашем интернате. Основная её задача – разобрать архивы и составить подробную историческую и аналитическую справку о работе нашего учебного заведения с момента его основания. Но мы имеем право использовать её знания и умения в учебном и воспитательном процессе. Последнее для нас очень важно, так как в период перестройки системы образования, лишние руки не помешают. Прошу принять Ольку Васильевну, как хорошего друга. Она сейчас расстроена и подавлена. Что Вы хотели спросить, Антонина Аскольдовна?
Судя по резкости движений и мимике нашего преподавателя лингвистики, она была не в восторге от общения с осужденной.
- С какой формулировкой была осуждена эта особа?
- «Противоправные действия против объектов жилого, промышленного и культурного фонда». Но...
Договорить директору не дали. Учителя по-детски загалдели, совершенно забыв, что они солидные и уважаемые люди.
- Вот это да! Настоящий аналитик! Да, еще и судимый! Вот это да!
- Да, она нам снова интернат взорвет! Яблоко от яблони недалеко падает!
- Нет, а сколько она противоправных действий за один раз совершила? Там же сразу три вида объектов названо.
- Да, не она. Её вместо Ангелины осудили.
- Детей не судят! Как это «вместо», а кто тогда недоглядел за девочкой?
- Мы! Тети Гели Тихой, когда она экспериментировала, здесь не было!
- Ой, я её боюсь! Вдруг она буйная и будет драться? Лев Борисович, а против живых существ она противоправных действий не совершала?
- Что значит «использовать в учебном и воспитательном процессе»! Да, я её к себе на урок ни за что не пущу! Она мне всех детей перепортит!
Директор пару раз попытался призвать всех к порядку, но быстро сдался. Лев Борисович сверлил нас взглядом. Бесполезно! Учительский коллектив впал в истерию. Никто никого не слушал. Коллеги разошлись не на шутку, протестуя против решения суда. Стереотип мышления. Почему-то считается, что осужденный – это преступник. Как показывает мой опыт, в большинстве случаев – это жертва закона. Настоящих преступников не так уж много. Но это моя личная философия. И я её никому не навязываю.
Справедливости ради, надо сказать, что нашлись в этом обезумевшем стаде и светлые головы. Тамара Викторовна доказывала кому-то, что генетическая предрасположенность к преступлениям наукой не доказана. Антонина Аскольдовна заметила, что Ольга Тихая, как аналитик, подготовила бы «противоправные действия» так, что её ни за что бы не поймали! А раз она осуждена, значит, невиновна! Логично! Василий Кириллович объяснял, что по закону неважно, где и когда произошло преступление, и знал ли о его подготовке опекун. Закону все равно, если пострадает хороший человек. Ох уж, эта «буква закона»!
Около часа продолжалась всеобщая истерия. Я старался не вмешиваться. Только однажды влез в потасовку, когда две молоденькие учительницы вцепились друг другу в волосы. Дети ведут себя лучше!
Когда учителя окончательно охрипли, Лев Борисович взял ситуацию под контроль:
- Мне стыдно за вас, коллеги! Завтра к нам придет новый человек. И какой прием вы устроите Ольге Васильевне? Давайте договоримся. Вы будете с ней предельно вежливы. Никаких намеков или вопросов о её судимости. Еще час назад я не стал бы напоминать вам о существовании педагогической этики. Но сейчас... – слов у директора не нашлось, чтобы припечатать нас за недавнее безумство. – Все свободны!
Пристыженные учителя расходились молча, слегка сгорбившись. Теперь уже никто не понимал, как же дошел до жизни такой.
Я выходил последним, поэтому не знаю, кто же стал зачинщиком стихийного митинга, который устроили мои временные сослуживцы на крыльце интерната. Честное слово, как учитель истории искусств, я был восхищен. Редко получаешь возможность увидеть такое! Только на прошлой неделе я рассказывал о кинематографическом приеме «поцелуй в диафрагму» с демонтрацией типичных примеров. Я еще объяснил детям, что соцреализм несколько «подправил» этот прием, заменив поцелуй на речь главного героя. Чаще всего речь произносили с трибун при огромном скоплении народа. Так вот, получите! После бурного производственного совещания – не менее бурный «поцелуй в диафрагму»!
- Мы обязаны встретить Ольгу Тихую, как родную! Представьте, что было бы с нами, если бы нас заставили заниматься аналитикой, или, например, астрофизикой! Это не про Вас, Артур Петрович, вы и так – астрофизик! – вещала с верхней ступеньки крыльца Антонина Аскольдовна колоратурным сопрано.
Поначалу я удивлялся, почему это большая часть учителей обладает певческими голосами. Потом узнал, что их подбирал лично Лев Борисович... для хора. Поют божественно! Особенно акапелло.
Перед крыльцом интерната собрались все наши учителя. Они смотрели на Антонину Аскольдовну глазами кроликов, которых заглатывает удав. Время от времени кто-нибудь выкрикивал «Правильно!» или «Верно!». С ума сойти можно!
- Я предлагаю взять над ней шефство! – бодро продолжала пламенный оратор. – Наш долг, наша честь, и наша обязанность вернуть обществу бывшую осужденную психически и физически здоровой. Нужно установить дежурство. Каждый по очереди расскажет ей об интернате и детях. Кто «за» - прошу поднять руки!
Учителя завороженно проголосовали единогласно. Я – тоже. Хотя, про себя подумал, что это чистый бред. Ольге Тихой не нужна толпа сопровождающих. Нужно приставить к ней одного человека. А то у неё от нашего «гостеприимства» и «доброжелательности» крыша поедет.
После Антонины Аскольдовны выступило еще несколько ораторов, уточняя детали нашего всеобщего шефства над осужденной. Милые люди эти преподаватели! Фанатики от педагогики! Мне стало жаль Ольгу Тихую, так как по самым скромным подсчетам получалось, что ей придется ежесекундно прослушивать по 1500 бит информации. А это под силу только компьютерам. Кроме этого, каждый её вечер будет занят походами в театры, дендрарии, серпентарии, обсерватории, лаборатории и так далее – до бесконечности. Интересно, а работать она когда будет? Или присматривать за племянницей? Спорить с безумцами я не стал. Просто решил завтра поговорить по этому поводу с директором. Ничего страшного, уж один день в обществе сумасшедших учителей Ольга Тихая выдержит! Сегодня под горячую руку Льву Борисовичу соваться не хотелось.
Отметившись в графике дежурства по осужденной, я отправился домой. Предчувствия были самые мрачные. Выполнение задания затягивалось, и грозило обернуться неудачей. Шеф будет недоволен. Правда, он предупреждал о сложности задачи, и даже возможной длительности командировки. Но для меня это было слабым утешением. До сих пор я справлялся с задачами быстро, не задерживаясь в одном месте больше, чем на месяц.
Дом встретил тишиной. Не нравилось мне здесь. Здание типовое, обстановка казенная. По глупости я не прихватил с собой никаких личных вещей, думая, что еду ненадолго. Сейчас я откровенно скучал и хандрил, что для спецагента ГалОПа недопустимо.
Получив из Базы данных ГалОПа досье на Ольгу Тихую, я его тщательно изучил. Ничего особенно интересного там не было. Воспитывалась в интернате для талантливых детей. Как все юные гении, в отроческие годы совершила ряд правонарушений и мелких пакостей (с точки зрения взрослых). Интересно, что написано в моем собственном досье? Ольга – молодец. Во всяком случае, если бы мы учились в одном интернате, она была бы героиней. Признанным лидером. В принципе, в своем интернате она и была большим авторитетом. Не всякий ученик может похвалиться тем, что по его милости уволилось семь учителей. Первый пострадал, когда она училась в первом классе, еще в обычной школе. Сам виноват. Нужно было объяснить, что такое иносказание. Первоклашки перекопали школьный двор в поисках зарытой собаки. Здание рухнуло, потому что одна из канав проходила в опасной близости от фундамента. Второй тоже был работником школы. В третьем классе Ольга со-товарищи пыталась проникнуть в Институт Времени, чтобы исправить историческую несправедливость – сожжение Александрийской библиотеки. Учитель истории признался, что для усиления эффекта описав в красках сам пожар, забыл сообщить о восстановлении библиотеки в конце ХХ века. Уволили по собственному желанию. В пятом классе (это уже было в интернате) гениальная девочка устроила заплыв под водой на полтора часа. Физкультурник получил серьезный нервный срыв и ушел сам, разочаровавшись в профессии учителя. В шестом классе Ольга Тихая в одиночку создала Вечный Двигатель (который демонтировали, чтобы не смущать научную общественность), в седьмом – развенчала теорию Дарвина, выведя в опытных условиях из обезьяны... кролика (объяснить этот эффект не смог никто, в том числе и сама Ольга). За оба случая уволили по учителю. В восьмом классе – группа одноклассников создала космический корабль, в котором к дальним планетам отправили клонированного дракончика. Траекторию полета рассчитала лично Ольга Тихая, за что попала в поле зрения ИнтерГалактической полиции. Уволили директора интерната. И дальше в том же духе. Да, получил наш Лев Борисович подарочек в свое распоряжение! Хотя, в настоящее время за ней никаких особых преступлений не значилось. За исключением последнего. Профессия – аналитик. Послужной список – приличный. Если верить её досье, она мастер распутывания самых сложных дел. Специализируется, правда, на анализе социологической информации. Но это не беда. Мой опыт подсказывает, что специализация не мешает с успехом решать проблемы из самых разных областей деятельности. Была бы склонность к анализу и синтезу.
Для моего дела пользы от этих сведений никакого не было. Просто необходимо знать, с кем придется работать бок о бок. Я закрыл дело Ольги. Скучно.
От нечего делать, включил стереовизор на полную мощность. То есть – эффект присутствия - «стерео», звук - максимальный, запаховый канал – приближенный к натуральному. Транслировали новости. Я пожалел о проявленном максимализме, но исправлять что-либо не стал.
По комнате забегали члены ГалаДумы, размахивая руками так, что заколебались даже жалюзи на окне. Обсуждались результаты введения пресловутого закона «О воспитании детей в семье». Все шло наперекосяк. Родители, занятые наукой и искусством, не удосужились ознакомиться с его содержанием. В результате – на скамью подсудимых угодили сто петьдесят человек – это только на Земле, которая всегда оказывалась застрельщиком в любом деле. Дела остальных опекунов и родителей ждали своего рассмотрения в судах разных планет. Великолепно! Скоро осужденных будет больше, чем свободных граждан.
Следующий сюжет касался перестройки системы образования. Опрашивали воспитателей детских садов, учителей, директоров школ и интернатов, ректоров высших учебных заведений, Академий ГалОПа, ГалОбраза и других высших учебных заведений. М-да! Впечатление тягостное. За внешним ликованием – явная растерянность и недоумение. «Интересно, а кто составлял этот закон?» - было написано на каждом лице. Только наш старик Тринитрон-младший высказался правильно и по существу. Я не видел его с момента окончания Акадимии (пятнадцать лет назад). Старик сдал. Неудивительно – ему уже тогда в обед сто двадцать лет давали. Но, как бы плохо он не выглядел, мыслил по-прежнему здраво.
- Я считаю, что закон «О воспитании детей в семье» не продуман до конца и преждевремен. Начнем с очевидного. Сообщения о нем в средствах массовой информации прошли незамеченными. В результате нужна большая дополнительная разъяснительная работа. Ни одна планета Объединенной Галактики не обладает достаточным штатом сотрудников, чтобы охватить вниманием всех родителей и опекунов. Результаты введения закона не может предсказать никто. Кроме того, возникает ряд проблем, которые не учли составители закона. Например, как осужденные будут в дальнейшем выполнять закон, находясь вдали от подопечных? Кто окажется рядом с детьми в их отсутствие? Если проследить события дальше, встает вопрос: кто заменит осужденных на рабочем месте? Итак, очевидно, что нас ожидают реформы не только в системе образования, но и в других областях науки, искусства, сферы обслуживания...
После выступления Тринитрона-младшего, редакторы обратились за разъяснениями к эксперту по введению нового закона. Этот скользкий человек с неприятной гримасой на лице, ходил вокруг моего кресла, и наставлял по-отечески прямо в ухо. Ощущения от его размышлений остались странные. Как будто меня перевернули вверх ногами. Вроде бы всё логично, но каким-то чутьем понимаешь, что это – бред. Будто мне доказали, что белое – это черное.
Суть речи эксперта в кратком изложении можно передать так: все продумано, незаменимых людей у нас нет, детям без таких опекунов будет только легче, а несколько показательных процессов аналогичны длительной разъяснительной работе. Приехали! Где-то я нечто подобное встречал. Чем-то напоминает, не к ночи будь помянут, соцреализм с элементами авангарда времен неандертальцев. А, если оценить внутреннее состояние осужденных, то и экзистенциализм за компанию.
Новости закончились и начался новый детектив о Шерлоке Холмсе и докторе Ватсоне, которые в тысячный, наверное, раз распутывали дело о собаке Баскервиллей. В роли собаки сняли астерианскую кугуаршу Соню. Играла она плохо. Во всяком случае, я спокойно перенес её жалобную просьбу угостить бифштексом, которую создатели детектива пытались выдать за грозный рык. Разницу в характерах соратников по частному сыску режиссер подчеркнул подбором актеров. Один из них – землянин (Холмс, естественно), второй – акльюианец (Ватсон). Сэр Генри – уроженец планеты Дзетта. Почему над ними всегда смеются? Ну, менталитет, конечно, своеобразный. Но, в принципе, нормальные существа. Хотя к гуманоидам из-за этой особенности относить их язык не поворачивается.
После детектива прошла реклама нового реалити-шоу «Герои вне правил» в реальном режиме. Я выключил стереовизор и пошел спать. Думать о работе не хотелось. Утро вечера мудренее, как говорили Предки.
Утром чуть не проспал, поэтому выбежал не завтракая. Чем отличается учитель от ученика? Если проспит ученик – приходит позже, если учитель – раньше. Еще полчаса прохлаждался на крыльце интерната, потому что погода была прекрасная и болтаться по зданию не хотелось. Тем более не было настроения заходить в учительскую. После вчерашнего, я немного побаивался коллег.
Мимо меня прошли женщина лет 30 – 35 и девочка. Ангелина Тихая. Сегодня она и впрямь, была тихой. Голова низко опущена, плечи сутулятся.
Женщина была незнакомой. Но явное сходство с девочкой подсказывало, что это и есть наша «осужденная» - тетя Ангелины – Ольга Тихая.
Женщина оглянулась, и я понял, что она мне нравится. Несмотря на то, что, по всей видимости, мы с ней должны будем расследовать одно и то же дело. Конкурировать, так сказать. Директор - хитрец, наверняка, решил убить двух зайцев сразу. Разобрать документацию и устранить неполадки с роботом. Это было разумно – нужно же привести в порядок интернатские архивы. А кто лучше аналитиков справится с грудой бумаг, не прибегая к помощи сотни уборщиков. В наш век умение работать с бумажными документами – атавизм. Странно только, что никто не разобрал архивы еще в те времена, когда специалистов по делопроизводству было – пруд пруди. Но эту тайну мы никогда не разгадаем. А вот с поисками Электроши, боюсь, она не справится. Слишком мало сведений. Была в этом деле некоторая странность. Несмотря на внешнее недовольство этой проблемой, директор стремился замять нарушения всеми возможными средствами. Попросту скрывал информацию. Ну, от ГалОПа, понятно почему, а вот как объяснить то, что он каждый раз пресекал попытки учителей вычислить киборга? Еще более странным казалось его пристрастие ко всякого рода бумажкам и нелюбовь к электронным документам. Ну, это к делу не относится.
Я попытался на время стать психоаналитиком, чтобы разобраться в своих чувствах. Как хотите, а это странно – испытывать симпатию к собственному конкуренту. Интуиция молчала. И это было непривычно. Я уже говорил, что отношусь к сенсорному типу. Это значит, что суть вещей открывается мне напрямую, а не через напряженное размышление. Так вот, я каким-то образом знал, что эта женщина – не враг, а друг. Хотя видел её впервые.
Может, все дело во внешности? Четкого рисунка губы. Нижняя полнее верхней и чуть-чуть загнута к подбородку. Это делает Ольгу похожей на капризного ребенка. Правда, полноватые щеки отягощают лицо и говорят о реальном возрасте. Глаза – серые, как у племянницы, и фамильный нос картошкой завершают панораму лица. Каштановые волосы с золотистым отливом – до пояса, но стянуты в конский хвост. Наверное, густые и пышные. Фигура не удалась. О стройности говорить не приходится. Зачем она аналитику? Высокая грудь. Рост – чуть больше метра с кепкой. В общем, не мечта поэта. И хорошо. Не хватало нам секс бомбы! Преподаватели – они тоже люди. Страшно представить, что началось бы в интернате, если бы все учительницы были красавицами. Слава богу, для этой профессии с некоторых пор установлены определенные ограничения внешности. Сам я квалификационные требования не видел, но судя по виду большинства учительниц с которыми приходилось сталкиваться, у профессионального педагога женского пола должны быть: «рост – средний, внешность – серая унылая, фигура – неопределенная». Словом, Ольга вписывается в это описание почти идеально.
Геля и Ольга скрылись в дверях школы, а на меня налетела толпа старшеклассников, которые спешили на спортивную площадку. Сегодня у них – зачет по легкой атлетике. Своего рода – праздник. Василий Кириллович напрасно что-то кричал со стадиона. Дети радовались жизни и умудрялись, несмотря на спешку проделать на ходу массу безобразий: затоптать газон, столкнуть с постамента статую, забросить в раскрытое окно жабу (опять стянули из живого уголка!) и с удовольствием послушать визги девчонок…
Сбылись мои самые худшие предположения. Коллеги, как с цепи сорвались, - бросились за Ольгой в погоню. Весь день я забавлялся, наблюдая за её мучениями. Жаль её было бы до слез, если бы не комизм ситуации. Как смешно выглядели пулей вылетевшая из туалета Ольга и преследующая её Антонина Аскольдовна, напевающая что-то на языке ацтеков. А какие взгляды бросала гражданка Тихая на Тамару Викторовну, поедая манную кашу! Кстати, хорошо она срезала биологичку! Василий Кириллович чуть не получил сотрясение мозга, подставившись под дверь душевой, и заработал мощную моральную оплеуху при объяснении с «воспитуемой». Только в тот момент он ощутил щекотливость ситуации. До этого его заботило только желание «воспитывать» не отходя от рабочего места. Желательно в перемену. Вот и сунулся сразу к раздевалке, да под горячую руку.
Надо отдать должное Ольге, держалась она, в принципе, неплохо. Таку-у-ую проверку нервов не устраивали ни одному учителю в интернате. Навалились с трех сторон – учителя, ученики и Электроша. Выдержала все. Почти без паники. Несколько обмороков и драка с биологичкой – не в счет. Могло быть и хуже. Запишем в актив Ольги: «К стрессам устойчива. Панике сразу не поддается». К недостаткам отнесем неумение работать в команде. Чего ещё ждать от аналитика? Все они индивидуалисты.
Приближался час моего «дежурства по Ольге». Не убьёт, так покалечит! Радости мало, но действовать придется по плану, составленному сумасшедшими коллегами.
По окончании последнего урока я отправился на поиски Ольги. Однако мне пришлось спасаться бегством, когда в коридор вышла Валентайра Курочкина. После взрыва интерната, попадаться ей на глаза не хотелось. Потом меня изловил Василий Кириллович, который из «благих побуждений», поминутно оглядываясь, принялся склонять меня «к сотрудничеству» - предложил общаться с Ольгой втроем. Минут пятнадцать я выслушивал доводы в пользу такой «кооперации»: возможность отбиться от фурии, если начнет драться; наличие независимого свидетеля, который всегда опровергнет клевету о сексуальных домогательствах; в конце концов, приятная мужская компания и так далее и тому подобное. Я обещал подумать.
Объект обнаружился в кабинете директора. Мощности её голоса мог позавидовать мифический Витас. Наверное, это звучит банально, но я не подслушивал. Просто она громко говорила!
Да, с выводами о её психике я, пожалуй, поспешил! «Реакция на стресс положительная, хотя и замедленная!» Впрочем, этого следовало ожидать. Аналитик психует тогда, когда просчитает ситуацию и найдет её неординарной. На это нужно время.
Оказывается, я был не в курсе последних событий. О драконе и Пушкине меня не проинформировали. Понятно её возмущение! Интересно, кто из детей был так безжалостен? Хотелось думать, что ребята ни при чем и всё случившееся - проделки взбесившегося робота. Потому что даже самое тупое дитя обязано помнить об ограниченных возможностях человеческой психики, её хрупкости.
В душе я аплодировал всем сентенциям Ольги и злорадствовал над директором. Правда, мне стало ясно, что пора улепетывать, пока эта злющая дама не вышла из кабинета и не взялась за меня. Я не самоубийца, чтобы с ней сейчас говорить!
Далеко уйти не удалось. Директор вытолкнул кипящую Ольгу в коридор и сунул ей в руки кипу бумаг. Я, было, дернулся помочь, но вовремя остановился. Аналитик, он и в Африке аналитик! Я бы растерял всё сразу, не трогаясь с места. У неё же гора бумаг была монолитной! К моему удивлению Ольга освободила одну руку и наугад вытянула из кипы листок. Вот это у неё мускулы! Что за женщина! Одной левой держит килограмм пятнадцать макулатуры, идёт вслепую, да ещё и анализирует на ходу! Мне бы такую напарницу!..
За спиной кто-то огорченно вздохнул. Я обернулся, и Ангелина Тихая прокомментировала вполголоса:
- Тётя совсем не умеет отдыхать. Никуда не ходит, ни с кем не встречается. Раньше мы с ней дружили, а сейчас… Она же меня не замечает! Вот, смотрите! - к моему ужасу она подбежала к Ольге и дернула ту за относительно свободную руку. - Тётя, можно я поеду к маме с папой?
Ольга буркнула что-то неопределенное: то ли «угу», то ли «нет». А, может быть, «отстань»? Выдернула руку, помахала листком перед лицом племянницы и медленно прошествовала мимо меня.
- Я же говорила!
Боже, да она сейчас расплачется! Вот так вместо Ольги мне в собеседницы досталась Геля Тихая. Замена не равноценная, но приятная. Надо быть махровым мазохистом, чтобы выбрать старшую из родственниц! Правда, и с младшей в этот раз общаться было трудно. Ребенок переживал свое первое одиночество в жизни. Поэтому я сделал галантный жест и пригласил девчонку в кафе. Дети любят мороженое!
ОЛЬГА
Дома меня встретила тишина. Кнопка еще не вернулась из интерната. В принципе, имела полное право заночевать там. Многие дети так делали, если родителей не было дома. Все-таки с товарищами веселее. Иногда и так просто остаются, если задумали что-то интересное и коллективно выполнимое. Сегодня её отсутствие было мне на руку. Вряд ли она натворит еще что-нибудь криминальное в ближайшие четыре месяца, чтобы не подводить меня. Поэтому можно было заняться анализом документов, которыми нагрузил меня директор.
Уже в дороге я определила, что это – личные дела кнопкиных одноклассников. Видимо, не одну меня за день достал Электроша. Вон как директор спешит с ним расправиться.
На кухне Рыська с урчанием ела куриную печенку. Пахло так вкусно, что у меня потекли слюнки. На завтрак – салат, на обед – манная каша. Ну, хоть на ужин дадут мне что-нибудь существенное? Снова проанализировав мои данные, робокок выдал фруктовый пудинг. Кушайте, не обляпайтесь! Как бы на таком рационе ноги не протянуть!
Без удовольствия поужинав, я отправилась в своей кабинет, предварительно вышвырнув оттуда Рыську. Кошка ненавидела мою работу, потому что жутко ревновала. Мы всегда воевали из-за бумаг. Каждую из них мой зверь норовил попробовать на вкус или исполосатить когтями. Однажды, будучи котенком самого нежного возраста, эта бандитка уничтожила ценный архив – около ста томов. Поэтому работа на дому для меня начиналась со сложного ритуала отлова и выдворения Рыськи из кабинета. При этом каждая воюющая сторона шла на всевозможные уловки. Иногда мне казалось, что кошка умеет раздваиваться и даже троиться, потому что умудрялась неожиданно проявляться в каждой комнате. Причем с таким видом, словно сидела там вечность.
Разложив на столе личные дела, я набросала список интересующих меня вопросов: 1) характерные приметы робота; 2) есть ли дети с такими же характеристиками? 3) типичные происшествия с детьми и учителями (то есть на кого или что реагирует Электроша? Может, удасться устроить «ловлю на живца»? Директор обещал помогать во всем); 4) А кто вообще учится вместе с Кнопкой (это к делу не относится, просто любопытно).
На первый вопрос я ответила самостоятельно, не открыв ни одного досье. Если ты не можешь отличить человека от робота, то сам – робот. Шутка программистов. Но в каждой шутке есть доля правды. Это я о том, что каждый человек знает, что такое робот и с чем его едят. Итак, признак первый – четкая логика, способность просчитывать ситуацию на несколько ходов вперед; признак второй – быстрота, стремительность мышления; признак третий – неспособность решать задачи с тремя неизвестными, затруднения при выборе решения из нескольких оптимальных или равноценных. Не в математическом, конечно, смысле. Просто там, где человек может опереться на жизненный опыт и выбрать лучшее решение или додумать, восполнить недостающие сведения, робот пасует. Признак четвертый, вытекающий из первого и третьего, - мыслит циклически и разорванно. То есть машина не в состоянии понять некоторых очевидных вещей. Например, если дать ей задание построить дворец из мрамора на Нетсмаре, она сначала туда прибудет, и только потом начнет выяснять, а где взять строительный материал, так как мрамор на данной планете отсутствует. Если человек, конечно, забудет сформулировать задачу четко и ясно. Утрирую, не настолько уж они тупы! Признак пятый (сформулирован еще Карелом Чапеком) – не может нанести вред жизни или здоровью человека. Если только он понимает, чем именно может навредить. Признак шестой – почти полное отсутствие эмоций.
Второй интересующий меня вопрос оказался непознаваемым по причине отсутствия информации, необходимой для идентификации. Я поймала себя на мысли, что мыслю казенными фразами и с некоторым трудом перешла на нормальный язык. Информации о характере и способностях детей не было! Личные дела учеников включали только общие сведения: фамилия, имя, отчество; дата и место рождения; дата поступления в интернат; место прежней учебы; адрес; сведения о родителях и нарушениях дисциплины. Из таких досье можно больше узнать о семье ребенка, чем о нем самом. Правда, косвенная информация все-таки присутствовала. Проступки можно рассмотреть со всех сторон и узнать о пристрастиях человека. Но сколько на это уйдет времени! Конечно, можно заложить все данные в супер-компьютер, и прогнать по нескольким параметрам. Вот только для этого придется написать для него специальную программу. А перед этим снова хорошо подумать своей головой. Овчинка выделки не стоит.
Хорошо, перейдем пока к третьему вопросу. Тормозим! На него можно ответить, решив второй. То есть проанализировать ту же информацию, но под другим углом.
Четвертый вопрос не решаем в принципе, так как характеристики на детей в интернате не составляют. Набор имен для меня не представляет интереса. Скоро и так всех узнаю, эмпирически, то есть в процессе практической преподавательской деятельности. Если Электроша меня раньше не угробит.
Уж, не знаю, как это случилось, но я уснула над кипой разбросанных по столу бумаг.
Сон был сумбурным и кошмарным. За мной гонялся Черный Квадрат Казимира Малевича. Я отбивалась от него руками и ногами, но он все равно требовал выслушать его и пытался прочитать оду своему создателю. Читал он скверно, у меня было впечатление, что и оду тоже написал Малевич, потому что я в ней ничего не понимала, но чувствовала ужас. Под конец сна Квадрат вдруг весело расхохотался и признался, что художник просто пошутил над искусствоведами. Но серьезные люди шутки не оценили и написали столько научных трудов о сложной концептуальной нагрузке содержания произведения, что Малевич еще долго переворачивался в гробу, исполняя брейк-данс. Раскрыв тайну своего создания, Черный Квадрат превратился в красивого вороного коня, кутающегося в синее пальто. На коня запрыгнула Рыська и зашипела на меня самым наглым образом. На этом я, слава богу, проснулась.
В доме что-то происходило – за дверью раздавались гудение и яростные кошачьи вопли. Если эта зараза снова распотрошила уборщиков, я ей такое устрою! С этими намерениями я вырвалась в коридор. И офанарела! Словечко пришло на ум из неведомых глубин памяти, но очень четко отражало мое состояние. Навстречу мне по коридору шла... абсолютно лысая Рыська. Если бы это была чужая кошка, я бы отнесла её к крысиной породе. Но своего зверя я узнаю в любом виде – по блеску злющих изумрудных глаз. От неписанной красоты только они и остались! Где лоснящаяся серая, белая и черная шерстка? Даже легкого пушка не осталось, не говоря о подшерстке. Где реснички и усики? Кисточки на ушах, и те исчезли! Розовая, тощая (как будто её дней десять не кормили!), с длиннющим хвостом, лысая тварь потерлась головой о мою ногу и хрипло мяукнула, жалуясь. Та-а-ак!
Спрашивать у кошки, кто же её так оболванил, было бессмысленно. И не нужно. Ответ напрашивался сам собой – вернулась Кнопка! С новыми идеями! Туши свет, кидай гранату!
Из гелькиного кабинета выкатился биомед и направился прямиком к Рыське. Перепуганная кошка приняла мою ногу за дерево и полезла по ней, спасаясь от машины. Я взвизгнула от боли. Что все-таки происходит? Несколько минут ушли на борьбу на два фронта – с Рыськой и биомедом. Одна лезла мне на голову, вопя от ужаса, второй подпрыгивал, пытаясь одновременно достать кошку и обработать мои раны. Биомеда я покалечила, слишком сильно дернув ногой. Он ударился о стену и, наконец, затих. Кошку успокоить было сложнее. Закончилось тем, что я зашвырнула её к себе в спальню и пошла выяснять отношения с племянницей. Исцарапанная и грозная.
На пороге кабинета меня сбил с ног еще один биомед. Странно. Инфекции нет. Стихийного бедствия или техногенной катастрофы – тоже. Гелькины фокусы - не в счет! Так откуда же у нас второй медик-ветеринар? Уж, не знаю, куда он спешил, но, увидев сидящую на полу меня, сделал охотничью стойку. А потом бросился замазывать мои царапины так, словно услышал команду «Фас!» Я струсила. Никогда раньше не сталкивалась с такими агрессивными роботами. Неудивительно, почему Рыська дала от них деру! Еще через несколько секунд я впала в откровенную панику. На помощь собрату устремилось еще несколько биомедов, пищащих от восторга, разбрызгивающих вокруг дезинфицирующую жидкость и вытягивающих щупальца с желанием сделать мне обезболивающую инъекцию.
- Мама! – заорала я, не заботясь об авторитете взрослого человека. – Кнопка, выручай!
За спиной раздалось шипение, боевой кошачий клич, и розовая молния врубилась в толпу машин, попутно хлестнув меня хвостом по лицу. Рыська бросилась спасать меня, взломав запертую дверь. Ну, не бандитка ли? Сначала подставила меня этой электронной братии, изобразив жертву медицины, а теперь раскидала биомедов без особого труда. Я перешла от испуга к негодованию. Слов не было! Я готова была растерзать свою защитницу, и, скорее всего так бы и сделала, если бы в кабинете не раздался звонкий кнопкин хохот. Всё! Жертва моего произвола была выбрана и единогласно утверждена обоими моими «я». Хотя... одно из них в последний момент напомнило, что «бить детей непедагогично», а второе ехидно дополнило – «не разобравшись»!
И я приступила к «разбору полетов», стараясь не обращать внимание на битву живого с разумным, которая продолжалась уже за моей спиной.
- Ангелина! – строго и сурово произнесла я. – Что здесь происходит? Откуда у нас столько техники?
Поводы для расспросов были самые серьезные. Кроме неконтролируемого количества биомедов, кабинет Кнопки заполонили уборщики, которые хлопотали так рьяно, что загнали хозяйку апартаментов на стол. Гелька сидела в позе лотоса и с удовольствием наблюдала за свалкой машин на пороге. Кошку под ними разглядеть было сложно, но, судя по звукам долетавшим из центра кучи-малы, она не только была жива, но и умудрилась увернуться от инъекций успокоительного. Немного охрипший кошачий голос уже напоминал тигриный рык. Рыська вела бой в двойном кольце окружения. Уборщики следовали за биомедами, устраняя разрушения и собирая потерянные запчасти. Когда был выведен из строя последний биомед, кошка перешла на уборщиков. Исход битвы был предрешен, и Кнопка взялась за стереофильтр. Я почувствовала неладное:
- Ангелина, куда ты звонишь? – мы с Гелькой оказались нос к носу, состязаясь в перетягивании стереофильтра. Победил опыт. Кнопка обиделась и возмутилась:
- Я хотела вызвать новых уборщиков – нельзя же жить в грязи!
- Чисто не там, где убирают, а там, где не сорят! – вспомнила я лозунг, висевший в столовой интерната, в котором училась сама. – Лучше бы подумала, как мы объясним, что у нас произошло. Хочешь, чтобы к этому бедламу добавились спасатели?!
И я гневно указала на груду железа, пластика, микросхем, плат и других деталей, которые остались после разборок роботов с Рыськой. Кошка, целая и невридимая, сидела на корпусе последнего уборщика, который издыхал под её когтистыми лапами. Безусая, лысая морда выражала безумное удовольствие. Интересно, как Кнопка шерсть на ушах выбрила? Неужели гелью для эпиляции пользовалась? С неё станется!
Еще раз оглядев Куликовское поле, в которое превратился кабинет, я повторила вопрос, несколько конкретизировав его:
- Что это было? И почему кошка – лысая?
Гелька поняла, что разговор предстоит серьезный, а настроение у меня ужасное, поэтому изменила позу. Она свесила ноги со стола, передвинувшись к самому его краешку.
- Мы с Дмитрием Алексеевичем после занятий ходили в кафе – есть мороженное. И он рассказал про своих родителей. Они были колонистами Весты. Ну, знаешь, как сейчас есть колонисты Ривендейла. Только его папа и мама были не сектантами, а экологами. Они хотели воссоздать на Весте экологию Земли, такой, какой она была в древности. Чтобы воздух был чистый, а приспособлений для этого никаких не было нужно. Чтобы вместо городов на планете были только небольшие поселения среди лесов и полей... Мама Дмитрия Алексеевича была криптозоологом. Она помогала местным животным, если они болели. А биомедов у колонистов было очень мало. И однажды его маме пришлось делать операцию какому-то незнакомому зверю. Она закончилась удачно! И без биомедов!
Кнопка рассказывала тоненьким расстроганным голоском, в котором восхищение мешалось с ужасом. А я слушала, и боролась со сложным наплывом чувств. Сначала на меня напали сожаление и обида. Мороженное я тоже люблю, а поглощать его в компании красивого мужчины – одно удовольствие. И Кнопка хороша! Разве мы с ней не подруги? Могла бы взять с собой! Потом нахлынули потрясение и ужас. История гибели Вести до сих пор – одна из самых ужасных страниц истории колонизации Галактики. Знает ли об этом Гелька? Судя по дрожащему голоску, да. Так вот он каким стал, «везунчик с Весты»! Первый и единственный уроженец колонии. Сын руководителя экспециции и главного криптозоолога планеты. А вот потом на меня напало понимание происходящего. Это что же собиралась делать с Рыськой наше гениальное дитя, воодушевившись подвигом матушки Дмитрия Алексеевича?!!
Я в ужасе посмотрела на Кнопку, предполагая худшее:
- Геля?!!
Она никогда дурой не была, поэтому поняла, что пора бежать. Хорошая девочка, неплохо читает мимику и жесты. Может, тоже станет аналитиком? Хотя... на её месте я бы уже давно развила полезную способность быстробегания от тапочек.
Мы носились по кабинету, переворачивая стулья, снося с места мелкие предметы. Рыська, приняв нашу беготню за игру, приняла участие, путаясь под ногами. В коридор Кнопка пробраться не могла из-за горы «трупов», поэтому бегала по кругу. Скоро мне это надоело, я плюнула и присела на краешек стола – единственное нетронутое роботами и нами место. Гелька примостилась рядом и спокойно объяснила, что для Рыськи не было никакого риска. Порядок был в кабинете стерильный (до моего появления), биомедов столько, что на стаю кошек хватило бы. И, наконец, у Кнопки просто не поднялась бы рука резать живое существо (у меня что-то екнуло внутри, до того это было похоже на «принцип Чапека»). Все на что окзалась способна моя племянница – идеально подготовить животное для операции, обрив его налысо. Кошка, чуя неладное, сражалась с ней насмерть. Кнопка продемонстрировала царапины и следы укусов.
Мы еще немного побеседовали с ней, а потом отправились спать, решив убрать бардак утром. Надо только встать пораньше. Общими усилиями разобрав завал, мы отправились по своим спальням.
Несмотря на общую усталость спать не хотелось. Видимо мне хаватило той пары часов, которые я провела в обществе Черного Квадрата и коня в пальто.
Я перебирала события прошедшего дня и пыталась найти в них хоть каплю логики. Её не было. День прожит зря. И безобразно. Страшно представить, что подумали обо мне учителя! «Психованная, припадочная и недалекая особа!» А ученики? Ну, тут все намного приятнее. Для них я – «самая крутая тетя»! Может завтра, то есть уже сегодня, будет легче. И все-таки, почему никто до меня не поднял вопрос о поимке и демонтировке этого ужасного робота? Ведь одно посещение Ада можно рассматривать как покушение на психическое здоровье человека. Неужели он этого не понимает или не видит? Если же видит, то можно поставить под сомнение и другие характерные признаки. Что, если пресловутый Электроша – очень эмоциональный и живой, способный мыслить нестандартно? может принимать самостоятельные решения и легко оперирует своим и чужим опытом? Тогда мне придется искать его до скончания века. А, интересно, куда потом деваются такие обучающие машины? Ну, когда заканчивают школу или интернат? Их демонтируют или модернизируют? Может легче обратиться к разработчикам? Кто лучше них расскажет об осообенностях своего творения. У них, наверное, все экземпляры зафиксированы и судьба электронных детей прослежена от момента «рождения» до распределения в учебное заведение. Решено – завтра или послезавтра найду разработчкиков и расспрошу (если будет надо, то допрошу!) по этому поводу. Должны же они отвечать за свой брак!
Проворочавшись еще с полчаса, я почувствовала, что умираю от голода. Эх, была не была! Попробую выпросить у робокока что-нибудь вкусненькое. И я спустилась на кухню.
Кошка уже была там. Она с жадностью уплетала аппетитные мясные кусочки. Я посмотрела на неё с черной завистью. Ну, хорошо, если мне нельзя мясного, может, хоть рыбное обломится? Сколько я калорий потратила за день! Каторжникам в каменоломнях такое не снилось! И я потянулась к робококу. Раздалось тревожное жужжание. Неужели сломался? Не может быть! Это единственная машина в доме, которую Рыська не просто терпит, а нежно любит. Иногда мне кажется, что робокока кошка уважает больше, чем меня. Обидно, досадно... Робокок замолчал и в очередной раз сделал анализ моих данных. Странно. Несколько лет он и не вспоминал об этой своей функции. Выдавал блюда по запросу без всяких проволочек. Что со мной? Я – больна? Но наш погибший биомед никогда ко мне не приставал. До сегодняшнего дня, когда меня ободрала Рыська.
Ох, как долго он думает! Я уже приплясывала от голода рядом с машиной, а она, как будто заснула. Ни звука! Не знаю, что там со мной было не так, но блюдо робокок мне подбирал минут десять. Я засекала время. Невиданное неуважение к человеку! Я чуть не расплакалась, увидав на тарелке половину аппельсина. Издевается он надо мной, что ли? Ну, хоть бы целый цитрусовый дал. Вот жмот! Спорить с машиной бесполезно, голод – не тетка. Аппельсин я проглотила.
Спать по-прежнему не хотелось, но требовалось. Во-первых, утром снова на съедение к сумасшедшим учителям и взбесившемуся роботу. Во-вторых, во сне есть не хочется. Жаль, Рыська всех биомедов перебила. Снотворное бы не помешало. Придется считать... роботов, которых за свой век угробила Рыська. Как раз до утра хватит. Кстати, опять придется объясняться перед службой обслуживания за побоище. Начальник службы уже давно грозится поставить перед муниципалитетом вопрос о помещении моей кошки в зоопарк для демонстрации одичавшей особи детям. Говорит, зрелище получится незабываемое, да и техника в нашем доме цела будет. Замучился он выделять новых роботов. По его подсчетам под лапами моей скотины за год погибла половина роботов планеты. Ситуация складывалась критическая... За что мне такие мучения?
За горестными мыслями о несправедливости судьбы, я и заснула. Разбудила меня Рыська, приземлившись со всего маха на грудь. Стоило мне открыть глаза и протянуть руку к её загривку, как лысая бестия оттолкнулась задними лапами от меня и розовой молнией метнулась за дверь. Часы показывали шесть. За окном по-весеннему пели просыпающиеся птицы. Пора заняться уборкой. Сойдет за зарядку.
Распахнув окно, чтобы проветрить спальню, я взвизгнула от ужаса. С улицы ко мне протягивала руки огромная Кнопка. На её лице сияла широкая идиотская улыбка. Присмотревшись, я разобрала отдельные элементы конструкции. Статуя была сложена из останков погибших роботов. Понятно, служба обслуживания уже побывала в кнопкином кабинете. Могли бы и отругать. Гуманнее было бы. Время для сна они мне освободили, но охоту спать отбили начисто! Если бы страх действовал также и на работу желудка! Есть хотелось жутко!
На кухню я спустилась с некоторым опасением. Кто его знает, что у нас с робококом. Если бы не вчерашнее побоище, я бы заказала нового, но... теперь это было невозможно. Придется терпеть заскоки этого «кормильца».
Очередной анализ моих данных. И очередная порция салата из капусты. Не густо! Будем надеяться, что интернатский робокок будет щедрее.
Салат я ела с отвращением. Окончательно настроение испортили Рыська и Кнопка. Одна с урчанием протащила мимо меня приличный кусок рыбы, вторая, устроившись напротив, с удовольствием ела шашлык. Гордость не позволила мне выпросить у неё несколько кусочков.
- Знаешь, тетя, я тут подумала-подумала и решила, что криптозоология – это не мое! – глотая очередной кусочек, прочавкала Гелька.
Я вздохнула с облегчением. За кошку можно не беспокоиться. Больше ей ничего не грозит. Хотя, если она доживет до преклонных лет, я буду сильно удивлена. С таким характером своей смертью мой зверь не умрет.
- Вот вчера Дмитрий Алексеевич... – при этих словах Кнопки я напряглась. Почему-то предчувствия были самые нехорошие. А она спокойно продолжила, – рассказывал про систему правосудия. Оказывается, сейчас почти никто не идет работать в следователи. Представляешь, как это интересно – ловить преступников и вести допросы!
Предчувствия меня не обманули. Я едва не подавилась капустными листьями. Объяснять ребенку, что следователям почти нечего делать у нас на Земле, было бесполезно. Из-за того, что планета ориентируется на науку, искусство и образование, преступность практически ликвидирована. Вернее, отмерла сама собой из-за недостатка оперативного простора. На других планетах было не так спокойно. Но даже там забыли о таких жутких преступлениях, как преднамеренное убийство, финансовые махинации и тому подобное. Подрастет Кнопка немного – сама поймет.
И тут я вспомнила, что на сегодня директор нагрузил меня, предложив провести урок по истории. Причем тема была как раз такая, чтобы проверить Гелькины способности к ведению следствия. В смысле – преступлений там было достаточно: «Тирания и деспотизм правителей древности». Кого бы для неё подобрать: Калигулу, Ирода, Марата? Любой подойдет. Настроение начало несколько улучшаться. Времени на просмотр необходимой для ведения урока информации оставалось немного. Но оно было. И потратила я его с большой пользой для себя. А вот передать её ученикам мне не дали. Электроша подсудобил такое!..
По прибытии в интернат узнала, что урок истории стоит в расписании первым. После вчерашнего путешествия в пушкинскую эпоху, я уже ничего не боялась. Кроме учителей, которые стремились за считанные минуты впихнуть в мою память то, что сами узнали едва ли не за всю жизнь. В учительской, куда я заглянула, спасаясь от кнопкиных одноклассников (паршивцы разглядывали как диковинную зверюшку), на меня насели капитально. Антонина Аскольдовна, Василий Кириллович и Тамара Викторовна наперебой давали советы, перечисляя учеников по именам:
- Василиск Петухов любит химию. Имейте ввиду, ему нужно все доказывать. На веру ничего не принимает! – нашептывала Антонина Аскольдовна справа.
- Стас Джонс признает только физкультуру, а на других уроках спит. Вы его почаще подымайте. Он примет это за зарядку. Уважать будет, - наставляла Тамара Викторовна слева.
- Антон Кузнецов все, что может раскладывает по полочкам. Ярко выраженный логический стиль мышления, - ошарашил меня Василий Дмитриевич откуда-то сверху. И догадавшись, что его замечание требует особого пояснения, добавил, - Даже на физкультуре упражнения делает по частям и слишком старательно.
И далее о других детях, на три голоса и в том же духе. Как будто все это можно запомнить. Из учительского плена меня спасли директор и Дмитрий Алексеевич. Один, демонстративно потеснив коллег, вручил обещанную вчера книгу, второй потребовал отчета о проделанной работе.
Толком поговорить с директором не удалось, так как прозвенел звонок. У меня было ощущение, что его не очень интересовал мой рассказ. Разговор мы вели все в той же учительской, а по коридору носились спасатели. Кажется, что-то случилось, и Лев Борисович отвлекал мое внимание от этого прискорбного факта. Другие учителя на суматоху не обращали ни малейшего внимания. Видимо давно привыкли к экстремальным ситуациям.
В класс я вошла уверенной походкой опытного преподавателя. Хотя на подходе к нему уже поняла, что там – полный бардак. Даже в коридоре был слышен гул детских голосов и какой-то протяжный вой. Только войдя в класс я поняла, что это – пение. Старинные песни всегда навевают тоску, потому что в них присутствуют открытые необработанные звуки.
Пела розовощекая и длиннокосая девочка. Увидев меня, она поклонилась одноклассникам и торжественно объявила:
- Концерт фольклорной музыки окончен! Выступала Фрося Бурлакова.
По совету опытных наставников я начала урок с переклички. Говорят, так легче запомнить детей. Певучую девочку, как выяснилось, звали Светланой Тепловой. Видимо, представилась она кличкой или концертным псевдонимом. Между прочим, таких простых имен, как у неё, в классе было немного. Не знаю, о чем думали родители, называя детей Василисками, Валентайрами, Георгинами, Ромуальдами и еще массой неудобопроизносимых или забавных имен.
Когда вчера перед тем, как вышвырнуть меня в коридор, директор объявил тему занятия по истории, я остолбенела. Ну, что я знаю о деспотизме? Тем более в истории! Самую большую тиранию лично я видела в начальной школе, когда меня учили читать. Я все никак не могла понять, зачем мне это надо. Есть же стереовизоры, голографы, аудио и видеокниги и еще масса других средств получения информации. Потом я узнала, что чтение до сих пор является единственным эффективным средством обучения, потому что идеально соответствует психологии человека. Парадокс!
И вот сейчас я должна популярно и с примерами рассказать детишкам о вреде тирании и деспотизма. А я, между прочим, не уверена, что при рассмотрении истории можно говорить о вреде или пользе чего-либо. Если вспомнить, например, Сталина – еще неизвестно, как его нужно оценивать: как тирана и деспота или как освободителя от фашизма. Смог бы он остановить Гитлера, не создай заблаговременно культ своей личности?
Пока вела перекличку, класс расслабился и зашумел. Я немного помолчала, дожидаясь тишины. Не дождалась. Поэтому хлопнула в ладоши, привлекая внимание, и начала урок.
- Тиран, деспот, сатрап, самодур. Современному человеку, выросшему в эпоху Объединенной Галактики, эти слова ни о чем не говорят. Но в далекие ныне времена, которые изветны нам только из курса истории, в мире было немало тиранов и деспотов, сатрапов и самодуров. – Я тянула время до звонка, так как почти сразу забыла все, что успела просмотреть до начала урока. Попробуй тут что-то вспомнить, если в мозгу упорно стоят наставления учителей. – Известна даже эпоха тирании. И, если мы хотим разобраться в причинах возникновения деспотизма, нам придется познакомиться с такими историческими личностями, как Ирод, Калигула, Нерон, Марат и им подобными!
И кто меня за язык тянул? А какая сволочь такие мысли навеяла? Ведь предупреждал же Дмитрий Алексеевич, что нужно осторожнее думать! Нет, я идиотка, попыталась представить, как был бы ошарашен Нерон, если бы к нему заявилась делегация школьников и нагло заявила:
- Ну что, тиран, давай знакомиться!
И вот уже я и весь класс сидим на скамейках древнего амфитеатра, а на арене идет какая-то пьеса из жизни богов. Гименей разъезжает на золотой колеснице и поет о любви к Весте. Идиллия! Приятный голос, кстати, у этого актера! Жаль, лица под маской не видно. Как, интересно, ему удается управлять колесницей, петь и аккомпанировать себе на кифаре? Не понимаю.
- Император сегодня в голосе! – благоговейно зашептал кто-то сзади.
- Он всегда в голосе! Жаль только, что не в себе! Виданное ли дело – цезарю развлекать чернь! Ишь, расселись в первых рядах! Все загораживают! – прошипели в ответ.
Я обернулась, чтобы посмотреть на змееустого римлянина и остолбенела, наткнувшись на злые зеленые глаза. Всегда думала, что древние итальянцы были смуглыми и кареглазыми. А этот злюка, хоть и принадлежал явно к богатым патрициям, оказался белокурым и светлокожим. Не раб и не вольноотпущенник. Так откуда же среди коренных жителей Рима такое чудо-юдо? Но, что потрясло больше всего, - к черни он отнес меня и детей. Невиданное свинство! И, вообще, как он не боится так отзываться об императоре? Судя по всему, нас занесло на выступление Нерона. Говорят, он был одним из самых кровавых тиранов древности. Помню, еще в интернате меня удивило поведение его подданных. Как только кого-то из них подозревали в заговоре против императора, несчастный шел в баню и вскрывал вены. Вроде бы о Кодексе самураев древние римляне ничего не знали, значит, либо с нервами у местной аристократии было не все в порядке, либо казнили здесь так изощренно, что самоубийство было спасением...
- Ну, что ты на меня уставилась, блудница? – вызывающе осклабился белобрысый. – Ничего от меня не получишь! И, вообще, ты не в моем вкусе – слишком толстая!
Я сначала обалдела. Во-первых, за кого он меня принимает! Во-вторых, я не толстая, а просто полная! В-третьих, с какого переполоха он решил, что я им интересуюсь?
Кнопка, которая сидела скамеечкой ниже, дернула за руку, привлекая внимание к арене. Я отвернулась от грубияна в некотором недоумении. На «сцене» уже Веста пела о любви к Вакху. Божественный любовный треугольник. И все-таки, что имел в виду этот зеленоглазый тип? Ну, за чернь нас, наверное, можно принять. Одеты мы по-современному, то есть нелепо по мнению римлян. А вот с чего решил, будто я блудница? Вроде комбенизон все, что нужно закрыва... Мама! Я судорожно дернулась, прикрывая грудь. Вместо комбенизона на мне висела тряпка. Или как её называли римляне – хитон, тога, схима? Какая разница! Главное, что она была размера на два меньше или больше, чем нужно! В результате глазам местного аристократа с нетипичным цветом кожи было доступно все, что я совсем не хотела демонстрировать. Боги окончательно потеряли для меня какую-либо привлекательность. У них там все равно все закончится вакханалией. Или я не знаю древних римлян!
Тога оказалась одеждой коварной. То ли я не умела её носить, то ли фасон был не мой, но как только я прикрыла грудь, обнажились бедра. Я задрапировала их, как могла, но наружу вывалился бюст. Проблема, однако. Минут пять я пыталась её решить. Но, когда сзади раздался ехидный смех зеленоглазого, почти что плюнула. Конечно, не хотелось в таком виде общаться с детьми (неэтично как-то!), но и привлекать к себе внимание толпы было неразумно. Неприятностей можно огрести по самую крышу. Вагона и маленькой тележки не хватило бы их вывезти.
Я с достоинством распрямила спину, готовясь величественно удалиться со стадиона, чтобы подождать класс на улице. Смех оборвался и белобрысый жарко зашептал мне на ухо:
- А ты забавная! Я передумал. Даже щедро заплачу, если ты покажешь этот номер моим гостям. Жду тебя сегодня вечером. Дом Петрония Арбитра тебе любой плебей укажет. А если захочешь, я сведу тебя с теми, кто любит таких пышечек. Порезвишься, немного подзаработаешь, и...
Не знаю, сколько еще гнусностей он мог бы наговорить. Я уже на третьей фразе начала искать глазами что-нибудь тяжелое, чтобы наказать наглеца. Ничего подходящего не попалось. Ни флагов, ни транспорантов древние римляне на театральные представления не проносили. То есть надежды огреть по хребту древком – никакой! Выручил лоточник, который предлагал зрителям купить печеные яйца, яблоки, оливки и какую-то липкую массу, по словам торговца – «пищу богов». Идея мне понравилась, и я поманила коммерсанта к себе. Уже через секунду Петроний Арбитр выглядел как мышь, искупавшаяся в тарелке кота. Пока он в недоумении облизывался и ощупывал лицо, я под восторженный смех стадиона и причитания лоточника повернулась к выходу. Надо было уйти по-тихому (ну, насколько это возможно в таких обстоятельствах!), но мне не хватило благородства. Я фыркнула в сторону оскорбителя:
- Утрись сначала! А то чернь засмеет! Пищу богов нужно вкушать малыми порциями, тщательно пережевывать. Не жадничать, не...
Петроний взвыл. И началось! В меня полетело содержимое лотка того же несчастного торговца. Как истинный патриций и аристократ, Арбитр швырялся отдельными предметами. Это я, плебейка, сразу бы залепила лотком в морду. Но он-то был человеком воспитанным! Именно поэтому ему повезло меньше. Патрициев учат риторике, грамматике, логике, философии и декламации. Обстрел противника печеными яйцами и оливками в программу древнеримских школ и университетов не входит. Я просто несколько раз пригнулась, дважды отклонилась в сторону и один раз упала на колени. Все! Лоток опустел. Петроний Арбитр в полном бешенстве швырнул и его. Конечно, не попал! Во всяком случае, в меня! Но, судя по тому, что пение на арене перешло в визг, снаряд все-таки достиг какой-то цели. Стадион дружно ахнул и смолк.
По тому, что лицо белобрысого патриция даже сквозь слой патоки начало отливать мелом, я догадалась, кто оказался на линии огня. Не повезло Петронию! Ему можно было посочувствовать, но я на автомате ехидно спросила грубияна:
- Ну, что – в баню? Спинку потереть?
Грязный и несчастный патриций сначала кивнул, а потом замотал головой. Ясно! Я бы и сама не пошла. Что я там не видела?
На выходе со стадиона меня под белы рученьки подхватили гвардейцы императора. И, вроде бы, сделали это не грубо, пожалуй, даже вежливо, но мне стало не по себе.
- Пройдемте, гражданочка! – пробасил легионер.
Я было попыталась что-то проблеять о нарушении прав свободных патрициев и матрон, но они как-то нехорошо засмеялись. И я сдалась. В конце концов, бояться нечего. Нас с детьми, по всей видимости, занесло в какую-нибудь виртуальную реальность. То есть при малейшей серьезной опасности автоматика «выдернет» меня хоть у черта из пасти. Вспомнив об этом я осмелела и, чуть откинув назад голову, дерзко оглядела самого здорового воина:
- Только после вас!
Парень юмора не понял и спокойно двинулся вокруг амфитеатра. Ушли мы недалеко. Метров через двадцать в стене обнаружилась дверь. Гвардейцы были высокими, поэтому сопровождение под руки напоминало скорее вынос тела безвременно упившегося гуляки. Моя светлость болталась между ними мешком. Неприятно, а что поделаешь!
Попав в темное помещение, я запаниковала. Несмотря на безграничное доверие к автоматике, мне такой оборот дела не нравился. Бог его знает, что тут ждет. В нос ударил запах мужского и конского пота. Мы что, заглянули в казарму или на конюшню? Судя по тому, что меня продолжали куда-то нести, до места назначения еще было далеко. Когда глаза немного привыкли к полутьме, я различила ряд решеток вдоль стен коридора. Время от времени за ними возникали человеческие лица и морды лошадей. Наконец мы вышли на волю. Если только можно так обозначить тюремный двор. Во всяком случае, я решила, что это именно он. Бетонированная площадка была со всех сторон окружена мрачными стенами, в которых провалами зияли четыре двери. В стенах были выбиты ниши, забранные решетками. На моих глазах в одну пинком под зад отправили перемазанного «пищей богов» Петрония Арбитра. Ни порадоваться своему отмщению, ни посочувствовать несчастному злюке я не успела, потому что меня аккуратно внесли за соседнюю решетку, бережно поставили на ноги, и захлопнули, как птичку в клетке. М-да! Что же теперь делать? У меня там дети без присмотра остались. Ну, или почти без присмотра! Одна надежда на Электрошу. Может, хоть тут, гад, не подведет?
У меня еще хватило наглости «сделать ручкой» дядям-легионерам и выдержать восхищенные взгляды, направленные на обнаженную грудь. Поправлять тогу я не стала – себе дороже. Могут не выдержать и полезть с руками. А кумиры не любят, когда их ощупывают. Они предпочитают казаться нематериальными. И я в этом плане – не исключение. Поизображав некоторое время богиню, я изрядно устала и решила присесть. Благо в моей «темнице» обнаружилась приличная скамеечка. Можно закрыть глаза и представить, что отдыхаешь в беседке. Недалеко в бассейне плещется вода. Рыська сидит на бортике и наблюдает за рыбами. Кнопка собирает клубнику и землянику где-то за домом. А я сижу себе и вдыхаю аромат роз, которые цветут за перилами беседки. Они так сладко благоухают!.. Только почему-то мух много. И пахнет явно не цветами.
Я открыла глаза. Легионеры уже ушли. Видимо им надоело мной любоваться. Или у них были дела поважнее.
Из соседней «камеры» пахло. Нельзя сказать, чтобы неприятно, просто слишком уж сладко и прянно. Всё понятно! Петроний Арбитр ароматизирует воздух божественной амброзией. И на него, облепленного нектаром, слетаются мухи! Несколько ударов по стенам и проклятия блондина подтвердили гипотезу.
Нет большего удовольствия, чем понимание, что кому-то хуже, чем тебе. Хотя это не хорошо и низменно. Но, кто сказал, что я – идеал?
- Веничка не хватает! – елейным голоском пропела я, пытаясь протиснуть лицо сквозь решетку. – Не бейте мух! Они – ваши спасители! Только прикажите, и мигом очистят Вашу светлость от нектара!
За стеной раздалось рычание и на мою голову посыпались ругательства и стенания. Почему-то в рифму, хотя я бы затруднилась определить стиль его стихосложения. Так бездарно при мне никто не выражал свои эмоции:
О, недостойная дочерь ехидны больной и кентавра, изыди!
Жаль, не набил я лотком блудодейской башке синяков,
И по заднице не дал затрещин
самой противной и злой
из известных мне женщин!
Только за это страдаю в темнице безвинно,
голову пеплом посыпав обильно!
Боги, за что ополчились на славный патрициев род,
позабыли Арбитров?!!
И дальше в том же ключе, в сопровождении ритмичного постукивания по стенам, решетке и голому телу. Похоже, одичавший аристократ изорвал свою одежду.
Грех издеваться над сумасшедшими и отчаявшимися! Я снова села на скамью, в ужасе пережидая приступ безумства соседа. Он бесновался долго. Я даже успела вздремнуть немного под его крики. Разбудили меня легионеры, которые, судя по звукам ударов, от души волтузили Арбитра. Я попыталась заступиться, но меня не услышали. Или сделали вид, что не слышат.
Пока я старалась докричаться до соседней камеры, в тюремный двор вошла целая делегация. Судя по одежде – жрецы и чиновники высшего звена. Избиение арестанта прекратилось.
От группы посетителей отделился пожилой чиновник чем-то напоминающий Понтия Пилата в описании Булгакова. Наверное, из-за плаща с красной оторочкой, шаркающей походки и кривых ног. Впрочем, это не важно. Главное – он заговорил, давая понять, что вся процессия явилась по мою душу.
Не буду приводить речь знатного вельможи целиком. Суть её сводилась к тому, что я, недостойная, стала причиной потери императором Нероном Луцием Доменцием Агенобарбом божественного голоса. И потому должна немедленно умереть. Но Нерон Клавдий Цезарь Друз Германик (сколько у него еще имен? Видимо, Нерон - любимое) обладает просто ангельским характером, поэтому: во-первых, моя казнь откладывается до завтра; во-вторых, чтобы мне не было скучно (все-таки, в Риме нынче праздник! Грех кого-то обижать!) мне в компанию дадут Петрония Арбитра (несчастный взвыл в своей клетке); в-третьих, нам оказана великая честь отужинать в компании наместника Бога на земле (вообще-то он сказал об этом как-то иначе).
Выдав всю эту галиматью, вельможа попытался смыться. Но я не дремала. Во мне проснулась здоровая злость ни в чем не повинного человека. А, кроме этого, противная часть моей души обрадовалась возможности безнаказанно поиздеваться над людьми (все равно автоматика на страже и не даст меня в обиду!).
- Одну минуточку, почтенейший! Я хотела бы кое-что уточнить! Каким образом нас собираются казнить (очередной вой Петрония)? Нельзя ли дать мне в свиту кого-нибудь другого. Этот тип мне надоел (вой сменился рыком). Вот, вы, например, или вот тот приятный молодой жрец, как мне кажется, более подходящие спутники (шмяк двух тел и смешок в соседней камере). И еще! Я требую суда, адвоката и исполнение последнего желания!
От моей наглости обалдела не только процессия, но и легионеры. А что я такого сказала? Каждый школьник знает об особой любви древних итальянцев к различным судебным процессам, которые длились годами. Половина сохранившихся памятников литературы – чьи-то речи в суде. Да, возьмите, хотя бы, Апуллея! Так почему же я должна отказываться от прекрасной возможности прожить еще несколько лет? А там, или Нерон умрет, или удасться оправдаться. Кажется, все так в Древнем Риме и делали. Ну, а если не обладали даром красноречия, шли в баню.
Судя по заинтересованному сопению Петрония Арбитра, он пришел к тем же выводам, что и я. Ну, хоть один разумный человек среди древних итальянцев все-таки обнаружился!
Жрецы привели в чувство вельможу и молоденького собрата, сдали их на руки легионерам, и процессия удалилась. В мой адрес не было сказано ни слова. Никто даже не посмотрел в мою сторону. В высшей степени невежливо! Дремучее хамство! Я с разочарованием глядела на удаляющиеся спины.
- Суда не будет! – хрипловато, но мирно, просветил меня Петроний. – Император помешан на актерской карьере. Ты, видимо, прибыла издалека, если не знаешь, что наш цезарь скорее простит выпад против царской власти, чем малейшее сомнение в его дарованиях. Рим сейчас противопоказан великим актерам. Нерон уничтожает всех способных людей. В городе нет певца лучше цезаря. Умерщвлены все талантливые поэты, кифаристы. Любое непочтительное высказывание по поводу его стиля стихосложения, игры на музыкальных инструментах, манеры декламации карается без суда и следствия. Нерон не щадит никого. Даже собственную мать и двух супруг - Октавию и Поппею - собственноручно лишил жизни. Только чернь, которая ничего не понимает в искусстве, слушает его с удовольствием. Остальные просто льстят. Рим – темный город! Зря ты сюда приехала, чужестранка!
Последняя фраза прозвучала печально. Ругаться с умным и разочарованным в жизни человеком не хотелось. Как ни верти, а завтра он умрет. Ни суда, ни адвоката!
- Надо было сначала визу у цезаря выправить, - пошутила я. И вдруг спохватилась. – Эй, ты забыл обозвать меня блудницей!
За стеной хмыкнули:
- Сейчас исправлюсь! Ах, ты блудница! Ах, ты непотребная девка! Хватит, или еще добавить? Только в стихах больше не буду, а то опять эти мордовороты явятся. Примут мою брань за оскорбление или насмешку над цезарем.
- Достаточно. Я так поняла, что тебе известны все законы Римской империи и «подводные течения» в политике Нерона. Может, ты и о казнях все знаешь? Что нас завтра ждет?
Петроний застонал. Господи, до чего у человека нервы расшатаны! Нельзя же так! Хотя, если бы я знала, что завтра умру, тоже, наверное, нервничала. Конечно, я уже видела, куда попаду после смерти, но все равно волновалась бы. Шутка ли – начинать все с нуля на новом месте. Никто из Предков ничего о своих проблемах после переселения в Комнату Памяти не рассказывал. А, если у них нет проблем? Бр-р-р! Со скуки помереть можно, да дальше некуда. Надо будет в следующий раз поинтересоваться у Предков – как она им – жизнь после смерти?
Судя по звукам, долетавшим из соседней камеры, Арбитр бился головой об стену. Мало ему было кулаков легионеров!
- Не надо! – как можно тверже и спокойнее попросила я. – Голова может пригодиться для чего-нибудь полезного. Расскажите мне все, поделитесь своей болью. И, может быть, мы вдвоем что-нибудь придумаем. Ну, вы же умный человек!
Видимо, на слабонервного блондина снизошло озарение. Готова поклясться, что только в этот момент он сообразил, что не все потеряно. Я почти что слышала, как у него заскрипели мозги и заржавевшие шестеренки мыслей пришли в движение. Процесс пошел полным ходом. Я не желала оставаться сторонним наблюдателем, поэтому заклинила ментальную машину, повторив вопрос:
- Итак, гражданин Петроний Арбитр, в чем собственно заключается казнь? То есть, как это выглядит?
Ответ отличался непоколебимой прямолинейностью:
- Ужасно!
Да, вопросы нужно формулировать предельно ясно, предотвращая двусмысленность ответов. Попробую еще.
- Что с нами завтра сделают?
- Казнят.
Не получилось. Беднягу, что называется «перемкнуло». Сделаю еще одну попытку.
- Каким образом?
- Заставят убивать друг друга. Победитель будет драться со всеми гладиаторами по очереди. Пока не убьют. Или скормят зверям.
Мне стало дурно, когда я представила, как завтра буду рубить этого несчастного на куски. Меня автоматика тронуть не даст. Или даст? Что там сказано в инструкции для путешественников по виртуальным мирам? Я похолодела, когда внутренняя память услужливо воскресила передо мной кусочек текста: «...при малейшей опасности для жизни, Вы будете возвращены в реальный мир». Вроде бы ничего страшного в этом нет. Но, когда составляли эту инструкцию, медицина не владела технологией реинкарнации и биологического клонирования. То есть в наше время автоматика может спокойно ждать, пока меня искромсают до скелета. И еще выдержит некоторое время, ибо воскресить умершего можно в течение трех часов после смерти. Я с большим трудом удержалась от обморока или битья лбом об стену. Не хочу умирать! Даже на три часа! Безобразие! Верните меня домой! Немедленно! Ага, автоматика уже бежит и падает!
Суммируем полученную информацию: завтра умираю на пару со злющим нервным блондином. Не греет. Нужно что-нибудь придумать. Только без паники! Петроний нужен мне, как информатор, а не как источник дополнительных волнений. А, если я сорвусь хоть на минуту, он будет биться в истерике до самой кончины.
- Хорошо, - спокойно заговорила я, - А сегодняшний вечер никак нельзя использовать в свое благо?
Видимо нескольких минут моей растерянности Арбитру хватило для принятия решения. Когда он заговорил, в голосе ощущалась уверенность. Ну, может, я спутала её с надеждой. Какая разница? Главное, что обреченности уже не было.
- У нас есть небольшая надежда на спасение. Или облегчение мук. Ты должна мне подыграть. Ты давно в Риме? Тебя тут кто-нибудь знает?
Надежда рождается первой, а умирает последней. Чем-то она в этом плане похожа на кошек. Так же плодовита и живуча. Я заразилась настроением собеседника.
- Я приехала только сегодня. Ни с кем познакомиться не успела – сразу пошла на спектакль.
Петроний захлопал в ладоши:
- Отлично! Значит, должно получится. Тебе надо назваться каменой. Ну, музой, богиней или покровительницей искусства. Все равно их никто никогда не видел.
- Не поняла, - сникла я. Никаких подкопов или дерзких побегов, на которые я втайне надеялась. – Нет, что нужно делать, я понимаю. Но чем это нам поможет? Ну, камена я, камена! А дальше-то что? И, извини, на богиню я как-то не похожа!
Блондин зарычал, возмущаясь моей тупостью.
- Глупая женщина! Кто посмеет тронуть камену и навлечь на себя гнев Богов? Кого я спасаю? Она даже не понимает, что ей предлагают! Нет, лучше пусть меня сожрут львы, больше я ничего не скажу!
Упс! Парень всерьез обиделся! Этого только не хватало!
- Спасибо огромное за участие ко мне – недостойной блуднице! Позвольте оказать Вам ответную любезность, несравненный Петроний Арбитр! Если Вы соблаговолите поделиться со мной своими планами, я с удовольствием выполню все, что прикажет Ваша светлость. Только можно без патетики?
Выхода у римлянина не было, поэтому он продолжил сварливым голосом:
- Нужно сказать, что Боги прослышали о талантах императора. И сам Аполлон отправил тебя послушать, как он поет, и доложить по праву ли голос Нерона называют божественным. Так ты и оказалась в театре. Голос цезаря показался тебе приятным, но недостойным громких эпитетов. Ты не удержалась и сказала об этом вслух. А я заступился за Нерона. Все остальное было чистой случайностью. Тебя все равно не тронут, а мне хоть исполнение последнего желания оставят.
- И это тебя утешит? – не выдержала я. Слишком уж обреченным стал его голос.
Петроний вздохнул:
- Нет. Но уж очень хочется напоследок в баню сходить! Мухи зажрали совсем.
Ну да, так я и поверила, что ему просто нужно помыться. Выторговывает себе легкую смерть. Пойдет в баню и перережет там вены. Львы умрут от истощения. По второму разу даже Нерон убить не может.
- Ну, хорошо! Я постараюсь тебя не подвести. Только я все равно не похожа на богиню. Не поверят.
Печально, но я говорила правду. Ну, какая из меня богиня? Только взгляните на эту простонародную рожу!
- Если не будешь корчить из себя почтенную матрону, поверят. Камена – не совсем богиня, скорее - муза, служанка или спутница Аполлона. Ей не обязательно быть красавицей. Может, он тебя за ум или веселый нрав к себе приблизил? – просветил меня Петроний. – Главное, держись уверенно, но не нахально. Нерон этого не любит. И, еще...
Арбитр замолчал, как будто стесняясь того, что собирался сказать. Или обдумывал, как бы сообщить мне что-то важное понятным и доступным языком. Все-таки для него я была простолюдинкой, а, следовательно, не разбиралась в «тонких материях». Я успела еще подумать: «Как странно! Неужели у них тут в Древнем Риме каждая блудница знает слово «патетика»?
- Пожалуйста, - умоляющий голос Петрония Арбитра прервал мои размышления, - убеди его, что он посредственный актер. Ведь, ты представить не можешь до чего дело дошло! Сенат запугал совсем. Никто ему слова не может в открытую сказать, а он творит, что хочет! Специально ездил в Афины, чтобы выступать перед греками. Император – любимец Богов! Не пристало ему, как ничтожному комедианту, смешить всякий сброд! Перед греками стыдно! Пусть лучше с христианами разберется. Совсем обнаглели. Фимиамы нашим Богам не курят, жертвы не приносят. Оттого и беды навалились! Провинции бунтуют. На призывные пункты в последний раз никто не пришел. Риму нужен сильный политик, а не жалкий актер. Во имя наших богов – Юпитера и Юноны – заклинаю, поговори с Нероном! Вырезать всех христиан надо, а не песни петь!
А я-то чуть не ляпнула, что сама христианка! Хорошо, что сдержалась! А то, что ему стоило позвать легионеров, сдать им мою голову, и, глядишь, спасти этим свою? Нет, все-таки правы Предки: молчание – золото.
- Хорошо! Я попробую, но ничего не могу обещать.
Петрония это устраивало, и мы замолчали. Судя по тому, что солнце заливало весь двор, был полдень. До вечера далеко. И я завалилась на скамеечку. Прошлой ночью спать почти не пришлось, поэтому я зверски устала.
Разбудили меня те же легионеры. Солнце клонилось к закату, и освещенной оставалась только противоположная стена. Нам здорово повезло, что прибыли сюда не утром. Иначе изжарились бы на солнце ещё до полудня. Ниши напротив были раскалены до предела. Воздух перед ними колебался, хотя ветра не было и в помине.
Пришла пора отправляться на ужин с лицедействующим тираном. Ну что ж, посмотрим, каков он без маски. Наверное, ужасен. Если вспомнить все кошмары, которые дошли до наших дней, приплести сюда физионогмистику и теорию Ломброзо, получится, пожалуй, облагороженный Кинг Конг. Ну, или что-то в этом роде. Во всяком случае некоторые признаки расстройства рассудка должны отразиться на его лице. Цезарь, который мечтает быть актером – это нонсенс! И бедствие для страны! Петроний прав. Каждому свое. Кесарю – кесарево, цезарю – цезарево! Или это одно и то же? Со сна мысли путались.
Нас с Петронием Арбитром вывели на середину двора и толкнули к выходу на улицу. Мы снова прошли через коридор с рядом клеток. Блондин успел шепнуть, что здесь держат рабов, которые могут стать гладиаторами. Каждое утро их выводят во двор и заставляют драться. Многие погибают. Оставшихся переводят в другое помещение и начинают обучать особым приемам боя в «школе гладиаторов». Кто-то из воинов отпустил Петронию затрещину и приказал заткнуться. Странно. То ли потому что я – женщина, то ли еще по какой-то причине, но со мной парни обращались почтительно. Арбитра трепали почем зря. А, может, у них был зуб на всю римскую аристократию?
На улице нас ждала колесница с клеткой. Изображать дикого зверя, веселя горожан, не хотелось. Но кто и когда спрашивал арестантов об их желаниях? Разве что перед казнью. И то не всегда. Вон, Петроний на какие уловки пускается! Жмот этот Нерон! Что ему стоит разрешить Арбитру сходить в баню? Не из своего же кармана он платит за личную гигиену граждан. Мысли в голову лезли самые дурацкие! Например, я представила, что скажет или сделает Кнопка с одноклассниками, если увидит меня в клетке, какой выговор ждет меня от директора, и изменят ли мне меру пресечения за то, что я претерпела такие издевательства. Могли бы и скостить месяц-другой!
Колесница подпрыгивала на каждом булыжнике, возничий ругался и хлестал кнутом зазевавшихся горожан. Мы медленно двигались вниз с холма – к статуе, стоявшей у дороги, ведущей за город. Она была такой большой, что цель нашего путешествия я разглядела сразу, как только вошла в клетку.
- Колосс Нерона, - проинформировал Петроний. – Император любит, когда его почитают. А дальше – Золотой Дом.
Мы стояли рядом, схватившись за прутья. Петроний говорил негромко – так, чтобы не привлекать внимание стражи. Шестеро легионеров шли рядом с колесницей, отгоняя от неё зевак. Слава богу, детей в толпе не было. Я не очень вслушивалась в пояснения блондина, вертя головой направо и налево. Все-таки не так уж много людей может похвалиться тем, что видели Древний Рим. Насколько мне известно, большинство путешественников по виртуальным мирам, выбирали более поздние эпохи. А Рим до пожара, пожалуй, не видел никто! Я повернулась к попутчику:
- А пожар уже был?
Петроний поперхнулся:
- Какой пожар? Ты про «нероновы свечи»? Лучше молчи! Он не любит, когда об этом вспоминают! Злые языки болтают, что император лично приказал спалить город. Врут, наверное. Но, что Нерону пожар был на руку, это точно! Раньше места не хватало для постройки Золотого Дома.
- Какого-какого дома? – не поверила я. – А он что, весь из золота?
Арбитр в сердцах плюнул. Оказывается он только что об этом рассказывал, а я, свинья неблагодарная, любопытная блудница даже не удосужилась выслушать. Повторять он не будет.
Да, ладно! Приедем – сама увижу. А пока немного на Рим полюбуюсь. Хотя, чего-то впечатляющего я не увидела. Дома как дома – из камня и бетона. На улицу выходит несколько дверей. Из одних высовываются женщины и дети, из других – торговцы и ремесленники. Получается, в каждом доме или лавка, или мастерская. Над одной дверью вывешен сандалий, над другой – кувшин. Обычный древний город. Местный колорит проявляется только в обилии смуглых курчавых людей, да странной форме крыш. Как будто кто-то срезал вершину у треугольника, и получилась трапеция.
Римляне оказались людьми сверхэмоциональными. Они кричали, размахивали руками и приплясывали вокруг колесницы, уворачиваясь от кнута возничего и копий легионеров. Когда мы, наконец, выбрались из города, у меня уже жутко болела голова. Поэтому вид колосса не произвел должного впечатления. Просто огромная уродливая статуя. Судя по ней, Нерон – страшный тип с уголовными наклонностями. Мало этого, так он еще и поет, садист!
При воспоминании о том, что император по моей милости лишился голоса, на душе потеплело. Если это правда, то выполнить просьбу Петрония будет несложно. Достаточно объявить, что Аполлон наказал цезаря за чрезмерное самомнение и самолюбование.
Владения императора встретили неласково. Как только мы миновали колосса, на дорогу перед колесницей выпрыгнула пантера. Возничий придержал коней. Мне показалось, что один из легионеров хотел забраться к нам и закрыться изнутри. Во всяком случае, какое-то движение в нашу сторону он сделал. Его остановила суровая рука товарища. Воины окружили колесницу и выставили копья в разные стороны, однако к зверю приблизиться не рискнули. Кони храпели, вставали на дыбы и били копытами воздух в испуге и ярости одновременно.
- Добро пожаловать в Золотой Дом! – прозвучало над ухом. Петроний фамильярно толкнул меня в бок. – Цезарь любит, чтобы все было естественно. Его «дом» полон разных веселых зверюшек, которые разгуливают на свободе. Эта не первая и не последняя. Есть еще змеи, леопарды, львы, волки, лисы, козы и кролики. Да, не волнуйтесь, они почти что ручные! – добавил он, видя реакцию стражей.
По мере перечисления домашних любимцев императора, легионеры бледнели сильнее и сильнее. Почему-то кролики их ужаснули особенно. Я представила травоядных млекопитающих, выживших среди хищников. Наверное, зверюшки отрастили когти и клыки. Известен же случай, когда одичавшие куры заклевывали насмерть лис, и даже нападали на людей. Так почему бы саблезубым кроликам не загрызть леопарда?
Похоже, кони в нашу колесницу были впряжены непростые. Стоило мне представить озверевшего кролика, разинувшего пасть, чтобы цапнуть кого-нибудь за ногу, они заржали и рванули с места в карьер. Да так, что пантера еле успела оскочить в сторону, а возничий, перевернувшись через голову, приземлился на круп коренного.
Как мы мчались! Деревья парка слились в единую стену, из под копыт коней летели мелкие камни и вспархивали встрепанные комки перьев – угадать в них птиц было сложно. Сзади орали перепуганные легионеры, впереди выл возничий, еще больше пугая коней. Нас с Петронием швыряло по клетке. Мы то стукались лбами, то обнимались, как двое влюбленных, которые воссоединились после долгой разлуки. Когда на прокушенном языке не осталось живого места, колесница резко остановилась, и чьи-то жесткие руки вытащили меня из клетки. Ноги не держали. Но это и не требовалось.
Два брата-близнеца потерянных нами легионеров под руки внесли мое отяжелевшее тело в огромный дом. Снаружи он мало отличался от тех, что я видела в Риме. Разве что крыша имела некоторые особенности, но что в ней было не так, я не успела разобрать. А потом было не до того. Внутри императорский дом напоминал дворец падишаха. Не по архитектуре, конечно, а по роскоши. Стены были позолочены. Везде, куда падал взгляд – изделия из золота. Лишь через час я заметила присутствие во внутреннем убранстве менее ценного отделочного материала. Между золотом поблескивали полоски перламутра. Когда на них сверху падал луч солнца, они становились незаметными, сливаясь с желтым металлом. Но рассмотреть стены удалось далеко не сразу.
На ноги меня поставили рядом с бассейном, вокруг которого на четырех столбах вился плющ. Или какое-то иное растение. Сверху на воду падали солнечные лучи, свет от которых ложился бликами на стены, отражаясь от поверхности водоема. Золото сверкало, сияло, горело так, что глазам было больно. Хотелось встать на колени перед этим великолепием.
За спиной раздался звук падающего тела. Обернувшись, я увидела распростертого ниц Петрония Арбитра и удаляющиеся спины легионеров. Похоже, дальше нас должны сопровождать другие люди.
Глядя на неподвижного сотоварища я заподозрила неладное, и полезла проверить пульс. Рука блондина моментально обхватила меня за шею и уложила рядом. Петроний оказался сильным мужчиной – вырваться не удалось.
Пока я барахталась, пытаясь освободиться от самодурства Арбитра, рядом с бассейном появилились люди в белом. Красивые, стройные женщины. Неужели патриций испугался их?
- Лежи тихо, - прошептал на ухо Петроний. – Сейчас цезарь удалится, и мы встанем.
За спинами красавиц произошло какое-то движение. С пола обзор неважный, поэтому рассмотреть толком Нерона не удалось. Зато все встало на свои места, и я поняла, почему не заметила его сразу. Император был облачен в золотые одежды, обувь и маску. Он просто затерялся среди огромного количества статуй и кувшинов, по-хамелеоньи слившись с ними.
На некоторое время воцарилась гробовая тишина. Нерон разглядывал нас, стоя за спинами служанок, а те молчали, ожидая распоряжения хозяина.
Я уже говорила, что от Петрония исходил удушающе-сладкий аромат «пищи богов», а на мне во все стороны разъезжалась тога. Добавьте к этому тот факт, что Арбитра здорово отлупили и порвали одежду. Так что, можете представить, какое впечатление производила наша пара. Я кожей почувствовала, что Нерон нами брезгует, и испугалась. Вот велит казнить немедленно. Тогда хоть каменой, хоть самим Аполлоном или Адонисом назовись, - никто меня слушать не будет. Рядом от той же мысли дрожал Петроний. От ужаса и безнадежности он совсем потерял голову, потому что по-пластунски подполз к цезарю и начал лобызать ему ноги, медленно поднимаясь выше и выше. Император млел, видимо, Петроний свое дело знал. Опытный попался вельможа! Я в отупении наблюдала за этой процедурой до тех пор, пока она не начала казаться мне неприличной. Еще на несколько поцелуев выше, и я стану свидетельницей такого блаженства цезаря, на которое мои нервы и современное воспитание не рассчитаны! Я громко кашлянула, напоминая о своем присутствии. Мужчины опомнились. Не знаю, как себя чувствовал Нерон, потому что лицо скрывала маска, а вот Арбитру было неудобно. Служанки с каменными лицами кариатид ждали приказаний и на происшествие никак не отреагировали.
Цезарь отстранил от себя Петрония Арбитра, принял горделивую и величественную позу и полушепотом отдал приказание – отмыть нас, умастить благовониями и подать на ужин. Нет, конечно, он сказал «привести» или «доставить», но таким тоном, словно мы были любимым кушанием. Я поймала себя на мысли, что жду продолжения. По законам логики император должен добавить что-то вроде «в собственном соку» или «под соусом». Не сказал. И мне почему-то от этого стало грустно.
Стыда у древних римлян не было! Нас с Петронием запихнули в одну баню, оставили в чем мать родила, вымыли и натерли маслом. Ощущения были такие, словно я блин на сковородке – горячо и скользко. В наряде Адама и Евы, но без фиговых листочков, мы были уложены на соседние лавки, и началось! В жизни не попадала в такую щекотливую ситуацию! Ловкие руки служанок ворочали меня легко, словно пушинку, обильно обмазывая какой-то пахучей гадостью. Рядом ужом на вертеле вился Арбитр. Казалось бы, как уроженец Рима, он должен был уже привыкнуть к таким манипуляциям при омовении. Ан, нет! Аристократа нервировало прикосновение женских рук. Он пытался отбиваться, но все было бесполезно.
Когда наши души отпустили, наконец, на покаяние, выяснилось, что одежда испарилась. Петроний стоял у порога бани в растерянности. Служанки ушли. Все время, пока они нами занимались, выражение лиц оставалось каменным. Словно мы были недостойны даже легкого кивка головы в знак внимания. Только одна из этих особ повела себя вполне по-человечески, хотя и не по христиански. Уходя, она шлепнула разнесчастного патриция ладошкой пониже голой спины. Тот вздрогнул, но промолчал. Вот так вот? А меня несколько часов назад охаял ни за что. Я медленно начала поворачиваться в его сторону с намерением отвесить такую плюху, чтобы в голове винтики на место встали. Может, тогда научится правильно определять тип женщин. Ишь, приравнял меня к блудницам! Провести воспитательную работу я не успела. Набежали новые служанки, но уже в голубых одеяниях, которые принесли с собой что-то для нашего облачения.
Процедура одевания началась с повторного обмазывания нас какими-то благовониями. Благоухали мы с Петронием по-разному, но сильно. Голова поплыла от резких запахов. Впечатление было такое, словно, меня поместили на дно флакона от духов. Поэтому никакого желания сопротивляться не было. Сил хватало только на выполнение приказов поднять руки, сунуть голову в отверстие на куске материи и т.п. Ну, и еще на одну пакость. Не знаю, какая муха меня укусила. Наверное, вонь затмила рассудок. Я стянула из-под руки одной из служанок баночку с благовониями. И все время, пока меня заворачивали в разномастные куски ткани, старательно прятала её от посторонних глаз. Не понимаю, зачем мне потребовались мужские благовония. Может, просто хотелось лишний раз досадить блондину?
Только когда мы снова остались одни, я смогла оценить себя и Арбитра. Жуть! С модельерами и визажистами в Древнем Риме был напряг! Я бы сравнила Петрония с павлином, а себя с колибри. Но по размерам мы явно не подходили под эти эпитеты. Чуть не до глаз замотанный в разноцветные тряпки Петроний вызывал самые неприятные чувства. Подозреваю, что я выглядела не лучше.
Навстречу нам двоим вышло несколько мужчин. Петроний сквозь зубы обозвал их рабами. Это он зря. Судя по взглядам, которым наградили его здоровенные бугаи, слово это им не понравилось. Как мой спутник умудрялся у всех вызывать неприязнь – загадка. Талантливый он в этом плане человек.
Пока нас вели по Золотому Дому (меня вежливо, Петрония – пинками), Арбитр рассказывал об архитектуре римского дома. Я быстро запуталась во всех этих атриумах, имплювиях и комплювиях, кабикулах и нимфеях. Совершенно бесполезные по-моему сведения, но блондин почему-то считал, что камене это знать необходимо. Я сделала вид, что внимательно слушаю, хотя на деле под шумок рассматривала жилище Нерона, примеряясь, что из этого интерьера стоит перенести в мой дом.
В общем-то ничего особенного на ужине с тираном не было. Я так поняла, что нас доставили сюда как шутов. Каждое слово Петрония встречали хохотом. Хотя он успел шепотом сообщить, что подавляющее большинство присутствующих еще вчера заглядывали ему в рот и ели из рук. Мерзкое общество – императорский Рим! Кстати, выяснилось, почему Арбитра все так ненавидели. Он оказался писателем. Причем, как говорил мой сосед справа, единственный, кто не смеялся над моим спутником, слишком хорошим писателем. Это вызвало зависть цезаря. Над Петронием завис домоклов меч. Недавно он написал прелестную вещицу под названием «Сатирикон», в которой «протянул» современников так, что против него окрысился весь римский бомонд. Зато Нерон несколько успокоился, узнав о преследовании соперника местными аристократами. После нескольких публичных выволочек со стророны патрициев, о Петронии стали забывать. Жизнь входила в привычную колею. И жить бы ему еще долго в тишине и спокойствии, если бы не я. Ну, извините, незачем было мне хамить. Не могу передать, как легко стало на душе от этого рассказа. Приятно знать, что оскорбили весь Рим. Свои неприятности сразу показались мелочью.
Забыла сообщить. Когда я объявила себя каменой и выложила легенду, придуманную Петронием, меня удостоили высокой чести – возлежать у стола наравне с мужчинами. В этой компании я была единственной женщиной. Мне с почтением внимали все патриции во главе с Нероном. Император безропотно проглотил сообщение о наказании богов. Ну, побледнел немного, судя по рукам, но от обморока удержался. Мне так показалось – под маской ничего не разберешь.
Пили много, но пьянели медленно. Видимо оттого, что наливали нам вино, разбавленное водой. Судя по вкусу это была редкостная гадость – кислятина, пахнущая брагой. Пить такое в концентрированном виде опасно – либо отравишься, либо получишь расстройство желудка.
Нерон возлежал по левую сторону от меня. Можно было бы попугать его, намекнув, что негоже совать под нос камене дурно пахнущие ноги. Но, во-первых, мужику на сегодня стрессов достаточно, чуть больше – и он озвереет; во-вторых, лежать лицом к лицу с тираном – приятного мало; в-третьих, сосед справа оказался известным поэтом – Луканом Марком Аннеем. Кроме всего прочего он был квестором, жрецом коллегии авгуров и т.д. и т.п. Судя по взглядам, которые бросал на него Нерон, талантом Лукан обладал немалым. Можно сказать, ходил по лезвию ножа.
Ничто, казалось, не предвещало беды. Я беседовала с интересным человеком, поэтому не уследила за сменой ситуации. Вскоре выяснилось, что обозленный смехом царедворцев Петроний Арбитр в иносказательной форме обозвал Нерона козлом. А, вроде бы, до ужина они неплохо ладили.
Лукан, как более опытный в общении с цезарем человек, предложил мне прогуляться по саду, посмотреть дворец, и подхватив под локоток потащил к выходу. Далеко уйти не удалось. Вслед нам полетели золотые чаши, кубки, черепки кувшинов, кости, ошметки лепешек, оливки и другие объедки. Только спрятавшись за спину Лукана я смогла оценить объем разрушений. Рабы, легионеры и царедворцы вперемешку прятались в углах, а по недавно богатому столу петухом расхаживал сатрап и тиран, футболя все, что попадалось под ноги. В воздухе висел скрежет зубовный, скулеж, всхлипы и визг. Император ругался высоким бабьим голосом. Он, вообще похож был на истеричку. Но хуже всего, что все вокруг, кроме нас с Луканом ударились в истерику, на разные лады подвывая цезарю. Петроний заливался громче всех, словно нарочно злил Нерона!
Ладно, я дура! Но Лукан-то должен был сообразить что к чему. Нет, он не остановил меня. Наверное, слабонервным древним римлянам даже не могло прийти в голову сделать то, что требовалось в этой ситуации. Я спокойно подошла к Нерону, взяла его за плечи и встряхнула. Толко зубы щелкнули. Император отреагировал странно – вырвался и заголосил еще громче, сорвал маску и запустил ей в обидчика. Петроний взвизгнул на октаву выше прежнего и замолк. Судя по выпученным глазам и беззвучно раздвигаемым и сдвигаемым челюстям – сорвал голос. Ну, сколько можно стенать и ругаться? Одним источником шума стало меньше. Зато император разошелся – дальше некуда. В неподдельном горе он размазывал по щекам грязь и жир. Блистательный цезарь в золотом одеянии, расшвыривающий посуду, стал похож на разьяренную пронырливую свинью, которая никак не доберется до веток дуба на котором растут желуди, поэтому визжит не переставая. Когда крик Нерона перешел все допустимые нормы, я применила последнее и лучшее средство остановки истерики – залепила пощечину. И наступила блаженная тишина, словно одним ударом я привела в чувства всех сразу. Стало слышно, как где-то далеко в невидимом бассейне плещется вода.
Мы с цезарем стояли лицом к лицу, нос к носу, глаза в глаза, разглядывая друг друга. Император от полноты чувств жег меня взглядом. Подозреваю, что делал он это не от недостатка слов. Просто боялся расстратить благородный гнев попусту, разменяться на болтовню. Он подпитывался ненавистью... от меня же. Извините, но когда от тебя пытаются оставить горстку пепла, ты обдаешь противника холодом. Обмен любезностями!
Зато у меня появилась возможность, наконец, рассмотреть кровавого маньяка. Ничего особенно впечатляющего – лоб низкий, нос прямой, подбородок обычный (не волевой). Стрижка – короткая. Чем-то напоминает те, которые носили освободившиеся из концлагерей. Вот глаза – действительно необыкновенные. Могу поклясться, что они налились кровью, как у быка. И это при том, что были они, как у большинства римлян, карими.
Никогда не бейте тиранов по мордам. Они и так – психопаты. А пощечина выбивает из них разум окончательно. Если в относительно спокойном состоянии цезарь боялся гнева Богов, то в бешенстве ему сам Юпитер был не брат. Что уж говорить об Аполлоне, служанкой которой я была в его глазах!
- Казни-и-ить! Обоих! Не-е-еме-едле-енно-о-о!
Все возвращается на круги своя. Хорошо, хоть Петрония искупали перед смертью!
Слуги и легионеры опомнились и кинулись ловить нас с Арбитром. Из вредности мы немного поотбивались. И он, и я понимали, что рано или поздно скрутят. Но по неписанному закону арестантов, оказали сопротивление. В награду получили множество синяков и шишек. И не только мы. В общей суматохе досталось всем. Даже Нерону. В результате в колесницах к городскому амфитеатру катила разномастная толпа побитых людей.
Прибыли слишком быстро. Так нам с Петронием показалось. Клетку охраняло уже десятка три легионеров. Почести, достойные особо опасных бунтовщиков. Несмотря на то, что была глубокая ночь, жизнь в Древнем Риме кипела. В основном из-за местных пьяниц и путан. Видя нашу колесницу с клеткой они выбегали на дорогу, но заметив кавалькаду повозок аристократов и цезаря убирались подальше и грозили вслед кулаками. Нам или Нерону – неясно. В общем-то все равно. Мы с Арбитром готовились умирать. Договорились, если заставят драться друг против друга, бить одновременно и насмерть. Нечего забавлять этих гадов. Что делать, если отдадут на съедение зверям, думать не хотелось. Хорошо, если это будут львы – мучиться придется недолго. Хуже, если выпустят кроликов – пока загрызут, кровью изойдешь.
На арену нас вывезли на колеснице. Вытаскивали долго. Несмотря на то, что перед поездкой нам связали руки за спиной, справиться с Петронием было непросто. Я присоединилась. В клетке места было мало, поэтому больше одного легионера влезть в неё не могло. Мы же встали друг к другу спиной и лягали всякого, кто пытался добраться до нас через дверь или стены. Потом кто-то ухватил-таки Арбитра за ногу и дернул. Как Петроний не упал – неизвестно. Но результат все равно был печальным. Этот раунд мы снова проиграли. И отыграться нам вряд ли дадут. Руки связаны, ногами от зверей не отобьешься. А с двумя мечами против тридцати копий не выстоишь. Ау, автоматика, где ты? Безмолвствует, зараза!
Нас вытащили из клеток, развязали и даже вручили в руки по длинному ножу. Мечей пожалели, или решили не искушать судьбу. И, правда, если безоружные мы навели такой шорох, то с оружием были просто безумно опасны. Легионеры отступали к рядам сидений, держа нас «на копье». Мы ждали приговора судьбы. Итак, мы убиваем друг друга или нас едят обоих вместе в собственном соку и без перца?
В темноте со стороны входа на арену донеслось львиное рычание. Мы должны были стать закуской императорских любимцев. Ножи задержат зверей ненадолго. Если ничего не придумаем.
Когда-то давно я читала о том, что в мире не бывает случайностей. Есть только закономерности. Пришла пора и я поняла, насколько прав был забытый мною автор. Где-то под грудью шевельнулся твердый комочек – баночка с благовониями. Как я поняла, нам предстояло иметь дело с животными семейства кошачьих. Имея собственную кошку, нельзя не изучить её повадки. Рыська терпеть не могла резких запахов. Следовательно, если мы с Петронием обмажемся благовониями, ни один лев не подойдет близко. Я лихорадочно достала заветную баночку и начала намазывать на себя её содержимое. Ой-ё! Почему же никто не предупредил меня о последствиях? Оказывается женские и мужские благовония смешивать категорически не рекомендуется! Запах получился такой, что от меня отшатнулся сначала Петроний, потом львы, а следом за ними подальше от арены убрались легионеры. Самой от себя бежать было некуда! Пришлось вдыхать миазмы общественной уборной после аварии бытовой техники.
Пока я пыталась втянуть в себя хоть глоток чистого воздуха, на скамьях амфитеатра заволновалась аристократия. Видимо до них мой аромат не доходил.
- Почему львы вас не тронули? – сверху донесся разочарованный голос Нерона. – Ну, вот! Такое развлечение испортили! И все-таки, почему звери их не едят?
В некоторых вопросах цезарь оставался капризным избалованным ребенком. И теперь искренне дулся, сидя в личной ложе.
Дальнейшее можно объяснить только помутнением моего рассудка.
Я бросилась по лестнице к ложе императора с криком:
- Я – камена, служанка Аполлона!
Пожалуй, лучше было назваться фурией или гарпией. Честное слово, больше было бы похоже на правду. У меня было только одно желание – обнять Нерона и подержать его немного. Сошло бы за газовую атаку. И я бы это сделала! Препятствий – никаких! При моем приближении все разбегались в стороны. Но...
Я налетела на парту и остановилась. Дети, сидя на своих местах, зажимали носы руками. Кнопка укоризненно посмотрела на меня и пошла открывать окно...