«Опять этот старый дед плетется…Чего надо? Ходит и ходит. Хоть бы купил чего…», - Надежда недружелюбно взглянула на входившего в магазин старика.
Грубить покупателям нельзя, тем более пожилому человеку, да еще с орденской планкой на пиджаке.
- Дедушка, - вежливо обратилась она к старику, - вы хотите что-нибудь купить?
- Ничего не хочу! - буркнул дед.
«Ну и пошел бы ты! - разозлилась Надежда. - Что бродишь, чего высматриваешь?»
Как будто разгадав ее мысли, миролюбиво спросил:
- А ты что, девонька, меня не узнаешь?
- Нет, не узнаю. А кто вы?
- Эх, - вздохнул старик, - а я- то тебя еще вот такой знавал! - и показал рукой на метр от пола.
Надежда уставилась на деда: «Кто же? Кто же это?»
А дед, как бы поясняя, задумчиво произнес:
- Как ты на мать свою похожа… на Аню…
И как только он вспомнил маму, всплыла картинка из раннего детства.
Холодный осенний вечер. За окном хлещет дождь. Все сидят за столом. Горит керосиновая лампа. Вдруг за окном промелькнула тень. Мужская. В плаще с огромным капюшоном. Тень быстро прошла под окнами и отворила калитку. Надя хорошо помнит этот дождевик – без рукавов, с накидкой. Такие плащи выдавали на почте, где работала мама. Надя тогда испугалась этой тени, а мама успокоила: «Не боитесь, я сейчас выйду и посмотрю, кто там».
- Так это Вы? Дядя Леша Голышев? - спросила Надежда.
Старик кивнул головой, и, то ли от радости, что его узнали, то ли еще по каким причинам, по щекам его потекли слезы. Надя разволновалась:
- Сядьте, пожалуйста, дядя Леша. Успокойтесь, - она посадила деда в кресло.- Вы помните мою маму?
Дед вздохнул:
- Помню ли я твою маму? Как её забыть… до сих пор перед глазами стоит.
Тут и Надя опустилась на стул рядом с креслом.
- Как ты на нее похожа, - дядя Леша провел шершавой рукой по Надиным волосам, лицу и продолжал, - и волосы как у Ани, и глаза ее. Что думаешь, я сюда хожу? Узнал, что ее дочь здесь работает, вот и хожу, любуюсь.
Надя была взволнована не меньше старика. Сколько лет нет ее мамы в живых, а этот старик, который сам одной ногой в могиле стоит, помнит свою любовь и не может о ней забыть.
Дед достал из кармана клетчатый носовой платок, - большой, помятый - поднес его к глазам и зарыдал. Надя молчала. Она не могла успокаивать его. Боялась, как бы самой не разреветься.
Столько лет, столько лет прошло, а этот дед помнит ее маму. Этот дед любил её маму. А она об этом даже не знала. Вроде все ей известно о своей матери – и как в Магадане срок отбывала, и как замуж за отца вышла, и как уже здесь, в Сибири, похоронила мужа, и как четырьмя детьми маялась одна. А этот факт маминой биографии ей неизвестен.
Интересно, а мама-то любила его?
- Любила, - отвечая на Надин немой вопрос, медленно произнес старик, - но замуж за меня не пошла.
- Почему?
- Аня говорила, что у нее уже четверо сирот. Не хотела и моих сиротить.
Всю дорогу с работы Надежда не могла успокоиться. Дядя Леша, мама, темный осенний вечер – все вставало перед глазами. Пыталась вспомнить еще какие-нибудь отрывки из детства, соединить их в одно целое. Вот опять картинка из прошлого.
На санях подъехал мужик в огромном тулупе. Лошади остановились прямо у окна. Мама села в сани и уехала.
«Да, это же был он, дядя Леша! Они же вместе работали на почте. Но почему я ничего не знала о маминых отношениях? Совсем мала была? Или не думала, что кроме нас, детей, у мамы мог быть какой-то дядька? У кого же все узнать?»
Зашла по пути к бабе Тасе – давней маминой подруге.
- Надь! Чего стряслось-то? - засуетилась она, - на тебе лица нет! Заболела что ль?
- Баб Тась, ты дядю Лешу Голышева знаешь?
- В одном селе чай живем, чего не знать-то? - и, присмотревшись к Наде, спросила:
- Не уж-то пакость какую про мать ляпнул? - тут же добавила:
- Не слухай никого! Мать твоя всю жизнь честно жила. А Леха? Ох, и поссал он за ней, ох и поссал!
- А мама его любила? - надеясь на отрицательный ответ, спросила Надя.
- Да чего вспоминать-то, любила - не любила. Какая - расстакая любовь? Нюрке помощник нужен был.
- Ну, а все - таки? - допытывалась Надежда.
Баба Тася помолчала-помолчала, и начала рассуждать, как будто в комнате никого кроме неё нет:
-Если б, Нюрка любила - до себя б допустила. Но мне покойница про это не сказывала. Значит, не любила, - пришла к выводу старушка. - Точно говорю: не любила.
По глазам Надиным поняла, что не убедила, и продолжила:
- Да и Танька-зараза эдакая, не давала им встречаться.
И тут Надю осенило, что нужно позвонить старшей сестре Таньке- заразе эдакой - как её бабка Тася окрестила. Она- то все помнит, все расскажет.
Телефонный разговор с сестрой длился больше часа, а Татьяна продолжала и продолжала рассказывать.…Как ненавидела дядю Лешу, как устраивала матери истерики, когда он приходил по вечерам. Не оставляла одних на крыльце, куда мать выходила поговорить с ним наедине.
А однажды дядя Леша пришел очень поздно. Сел на низкую табуретку у печки, открыл поддувало и закурил. Долго молчали. Заговорила мама. Стала убеждать старшую дочь, какой хороший человек этот дядя Леша. Что пришел он к ним насовсем, что жить будет у них, заботиться обо всех, делать тяжелую работу. Но двенадцатилетняя дочка ничего не хотела знать, не хотела слышать о чужом дядьке, который собирается поселиться в их доме, и будет ей отчимом. С плачем кинулась матери на шею:
- Мамочка, мамочка, – запричитала она, - не надо мне никакого папки. Я всё умею делать. Всё, всё буду помогать тебе. Ведь так хорошо нам жилось и без него. Зачем, зачем он нам нужен?
От её причитаний и крика проснулась остальная ребятня. В одних рубашонках выбежали на кухню, и, увидев рыдающую сестру, заревели в три голоса. Мать обхватила босоногую ораву, и расплакалась. Плакала долго. Когда все успокоились, она сказала дяде Леше, чтобы он уходил и не поминал её лихом. Что дороже детей у неё никого нет, и раз Таня не хочет папку - младшие- то ничего не понимают - и не надо ей замуж выходить.
На другом конце провода стало тихо. Надежда услышала всхлипывания, поняла, что сестра расстроилась от воспоминаний. Не успокаивала и не торопила её. У самой комок в горле стоит, хотя ничего этого не помнит.
- Тань, если не хочешь - не продолжай. Для меня многое прояснилось.
- Нет-нет. Я должна была давно сама все рассказать. Знала б ты, как я жалела всю свою жизнь, что не разрешила маме выйти замуж. Она ведь его любила. Это я поняла потом, став взрослой. В один из отпусков отдыхала у неё в деревне и решила побелить в доме. Помнишь, где у мамы иконка стояла? Вот за ней и нашла фотографию дяди Леши, аккуратно завернутую в газету. Не могла, видно его забыть, вот и прятала от наших глаз подальше.
Сестра уже не всхлипывала, рыдала:
- Сколько раз хотела покаяться перед мамой, попросить прощения, да все откладывала на потом. А когда «потом» наступило - мамы не стало. Дядя Леша намного старше её, а еще жив - здоров. А будь она за ним замужем, может, так рано нас не оставила.
Надежда долго сидела, обхватив голову руками. Как же так? Ей так много лет, а она про свою мать толком ничего и не знала. Посылала ей к празднику деньги, иногда писала, редко звонила. О чем думала мама долгими зимними вечерами, оставшись в опустевшем доме? О них? О нём? Может, о чем-то мечтала? Чего - то хотела? Ничего уже не исправить, ничего нельзя сделать для родного человека, который отказался от своего счастья ради сопливых ребятишек, таких забывчивых и неблагодарных.
Дядя Леша Голышев стал заходить в магазин каждое утро. Угостит Надю шоколадными конфетами «Ласточка» или «Буревестник», сядет в кресло у прилавка и начинает рассказывать о своей молодости. И в любом его повествовании присутствует любимая женщина Аня, Надина мать. Много интересного поведал ей дед. А один рассказ особенно взволновал её.
Это было давно. Совсем еще молодые Ленька Голышев и Аня Краева работали в районной почте. Из города корреспонденцию привозили на полуторке, а по району развозили на лошадях: зимой на санях, в остальное время на телеге. Ленька при лошадях был, возница. А Аня – сопровождающей почту. Должность ответственная, работа не из легких – помотайся из деревни в деревню, потрясись на телеге.
Дело было зимой. По темну возвращались в село. Проехать – то осталось всего - ничего, таежку, а там рукой до дома подать. Аня несколько раз выпрыгивала из саней, чтоб размяться и не замерзнуть. Хоть тулуп и овчинный, но мороз до костей пробирает. Потом с головой в него укуталась и давай песни распевать: «Ой, ты Галя, Галя молодая. Обманули Галю, увезли с собой». На морозе песня раздается далеко, и веселее стало, и даже Краля – старая лошадка - прибавила ходу. Прибавляет да прибавляет. Всё быстрее и быстрее несется.
- Что-то не так! - забеспокоился Ленька.
Лошадь и вправду, ведет себя необычно. Разволновалась, фыркает, головой мотает.
- Чего взбесилась, дура? Чего испугалась? - и Ане. - Держись крепче, как бы, не перевернула сани.
- Может волки?
- Да откуда волкам взяться? Их два года назад как поотстреляли всех.
И тут Краля так громко заржала, и так резко дернулась в сторону, что Ленька от неожиданности завалился на Аню и во всё горло заорал:
- Это рысь! Рысь! Черт бы её подрал!
А рысь черным тяжелым комком упала лошади на холку. Краля от боли, испуга шарахнулась в сторону, и понеслась, куда глаза глядят. И как только они удержались в санях, одному Богу известно.
- Пригнись! - приказала Аня, на ходу скидывая тяжелый тулуп.
Не раздумывая, почти не целясь, она выстрелила. Пуля пролетела так близко, и выстрел прозвучал так громко, что у Леньки заложило в ушах.
- Вожжи, вожжи, держи крепче! - командовала она.- Я попала в эту дикую кошку!
Краля ещё долго неслась по бездорожью, пока не выбилась из сил. И встала, как вкопанная. Подошли к лошади. Дрожит всем телом. Накрыли её Аниным тулупом.
- Ну ладно, ладно, успокойся. Рана небольшая, до свадьбы заживет, - пробовал шутить возница, поглаживая перепуганную Кралю. - Ань, а я и не знал, что так метко умеешь стрелять.
- Хоть редко, да метко. Это я, Леня, с перепугу бабахнула. Как ещё лошадь не задела
Надя представила свою маленькую, худенькую маму в толстых ватных штанах, в телогрейке, перетянутую портупеей, с кобурой на боку. Да еще длинный тулуп сверху. И смех, и грех. А какая отважная!
Много ещё историй рассказал дядя Леша. И смешных, и грустных, и наивных. Все помнит в деталях, до мелочей: и когда это было, и в какое время, и во что Аня была одета. И все это говорил с такой любовью и нежностью, что невольно у Нади слезы наворачивались на глаза.
« Как хорошо, что ты пришел ко мне в магазин, дядя Леша. Спасибо тебе за любовь к моей маме. Спасибо… спасибо...» - благодарила Надежда, слушая очередную историю старого человека,
На душе у неё было спокойно. Она столько узнала о маме, о её молодости, о любви. Это была мамина жизнь, мамина тайна. И все воспоминания дяди Леши она обязательно сохранит в памяти. Расскажет брату и сестрам. И своим детям, и племянникам, и внукам.
Пусть помнят. Пусть знают.