Глава 1
ЧИЧА
Ее зовут Чича-Мачича. Она живет в прекрасном белоснежном доме в самом центре города. Дом этот называется «общежитие» и живет в нем множество живых существ: мыши, крысы, тараканы, ну, и люди, конечно. Люди – не люди, так, студенты, народ странный. Все время голодные, по ночам не спят, вечно по коридорам бродят, наверное, ищут чего-то. Чича думает, что зря они тут живут. Они ведь даже не ценят свой замечательный белоснежный дом!
Согласитесь, это важно, где ты живешь! Знала я одну крысу, которая жила в лесу. Нет, конечно, воздух свежий и все такое, но… Прилично ли девушке жить незнамо где в лесу? В какой-то норе, среди дикарей! Бр-р-р! Вот Чича – девушка приличная. У нее роскошная крысиная квартира с удобствами и магазин рядом. Чича как раз сейчас собиралась идти в магазин. Даже мешочек для продуктов с вечера приготовила, вон, у дверей валяется. Чича вздохнула и снова уставилась в окно.
Днем город совсем не такой, как ночью. Ночью светящаяся ревущая река из машин затихает и пахнет не так сильно. Вообще-то, крысы ходят за едой ночью, но Чиче не хочется ходить по ночам. Чича немного странная, не такая, как все. Впрочем, каждая уважающая себя крыса считает себя особенной, не такой, как все, но у Чичи все как-то чересчур не так, шиворот-навыворот. Взять хотя бы имя для примера: Чича-Мачича! Встречали вы когда-нибудь девушку с таким именем? Нет? Вот и я нет.
Чича смотрела на суетящихся под окном людей, в полуха слушала разговор скандальных воробьев на подоконнике и думала. Она любит думать, что бы там не говорила хозяйка дома. Толстая и мудрая хозяйка дома утверждает, что тот, кто много думает, заканчивает свою жизнь в крысоловке. Чича с хозяйкой не соглашается, как же можно не думать? Если не будешь думать, не найдешь еды, не спрячешься от дворника, не найдешь дорогу к магазину. Хотя, задумавшись можно прозевать генеральную уборку в общежитии… (что однажды и произошло).
Чича не заметила, как все обитатели дома, включая студентов, притихли и попрятались, в результате ее выкурили из квартиры противным газом и все общежитское начальство, во главе с заведующей и с уборщицей в арьергарде, гонялось за Чичей по чердакам и коридорам. А крысиная хозяйка прилюдно объявила Чичу-Мачичу опасной личностью и долго на всех углах позорила. Ох, пожалуй, хозяйка в чем-то права. Но почему же так не хочется идти в магазин? Продукты закончились совсем, то есть абсолютно. Можно, конечно, сходить поискать еды у бестолковых студентов, можно, но это не решение проблемы.
– Нужна генеральная закупка! – громко сказала сама себе Чича, – во-первых: хлебные корочки; во-вторых: картошку-моркошку; ну и, в-третьих: колбасные хвостики. А колбасные хвостики можно достать только в гастрономе.
При слове «колбасные хвостики» в животе у Чичи неприятно заурчало и, собрав всю свою волю в кулак, она поднялась на ноги.
Перед тем, как выйти, надо выглянуть несколько раз в коридор, проверить, нет ли бестолковых студентов в холле. Студенты – народ ненадежный, никогда не знаешь, чего от них ждать – то ли блюдечко с молоком, то ли тапочком по морде.
– Лучше не рисковать, – сказала себе умная Чича и тихонько высу-нула нос в коридор, пустой и бескрайний.
Теперь надо очень быстро добежать до поворота мимо трех дверных проемов. О! Что это за дверные проемы! Это не наши крысиные скромные двери. Наша дверь – просто щель в стене, дырочка между плинтусом и полом, а у людей громадные тяжеленные доски, лязгающие замками, сверкающие металлической кромкой. Такой двери ничего не стоит раздавить такое маленькое существо, как Чича-Мачича.
Не один раз за всю ее недолгую жизнь Чиче задавали вопрос, почему ее так странно зовут, но не многим она ответила. Обычно крысиные имена обязательно содержат букву «Ша», лучше всего, если они на «Ша» начинаются: Шкварка, например, или Шмара. Самое распространенное крысиное имя, конечно, Шушара, но оно теперь не модное. Среди парней нынче в моде Шлярики и Шуршики, а девочек чаще Окшанами называют, Кшусями. Не на «Ша» начинается, но все равно очень шипящее имя, предупреждающее: мол, не трожь, могу укусить.
А Чича-Мачича, что за имя? О чем предупреждает? Ни о чем. Танцующее имя, заигрывающее, прямо скажем, не серьезное для наших времен. Но Чиче это имя нравилось и казалось очень даже подходящим. Гораздо непонятнее, почему всех крыс, живущих в казарме Суворовского училища, зовут Раз, Два, Три и Так Дальше. Или взять наших общежитских тараканов: разве не странно, что их всех зовут Стасиками? Они, конечно, все очень похожи и все такое, и тем не менее? Среди них ведь и женщины попадаются, в смысле самки. Представьте себе девушку, которую зовут Стасик!
Или такая встреча двух влюбленных:
– Тебя как зовут?
– Стасик.
– Круто, меня тоже!
По секрету вам скажу, что Чичу так назвала ее мама. Во времена ее молодости были модны латиноамериканские танцы, и имя как-то само по себе прилепилось, прилетело из-за океана со шлейфом запаха кофе и манго. Как в детстве Новый год приходил в дом вместе с запахом елки и мандарин, а еще отец с огромной сеткой всяких дефицитных вкусностей – продуктовый набор, так это называлось. Отец, похожий на большого медведя с большими руками, прочными, как поручни автобуса, он щурится от табач-ного дыма, улыбается в усы, и лучики окружают лукавые зеленые глаза... О чем это я? Отвлеклась, извините!
Чича остановилась отдышаться и оглядеться возле очередной двери, прислушалась: вроде бы никого из людей нет – на учебу ушли, должно быть. Давно пора. Только собралась шагнуть вперед, как вдруг, из-за противоположной двери, донеслись звуки разнузданной песни и в следующую минуту оттуда выкатилась компания тараканов. Что они поют – разобрать невозможно, да, признаться, и не очень хочется. Тараканы на подгибающихся лапках двинулись в глубь коридора. Но тут один из Стасиков гля-нул на Чичу и истошно завопил:
– Ба! Кого мы видим! Гляньте, парни, Мачича пришла! Привет, мох-натая!
Не вовремя замеченная Чича недовольно пробурчала:
– Здравствуйте, Стасики.
– Ты к нам, Мачича? Заходи, не пожалеешь! Там вчера вечерина была, студенты до сих пор по углам валяются. И столько еды!!! Можешь даже подружку с собой позвать, или даже двух. Честно-честно! Там еды на всех хватит! А посреди стола ты не поверишь, вино красное разлито! Такое сладкое – лапки липнут!!!
– Нет, спасибо! Я вообще-то спешу.
И Чича потрусила вдоль плинтуса мимо ямки в бетоне, мимо заплесневевшего окурка, торчащего из дырочки в стене. А со Стасиками лучше не связываться. Во-первых, они все вруны страшные; во-вторых, все на одно лицо и не поймешь, кто из них тебя надул; ну, и в-третьих, если они посчитают тебя чем-то обязанной… Ни за какие коврижки от них не отвяжешься, будут каждый день ходить то за веревочкой, то за солью, то за фанти-ком. Лучше уж сходить в магазин: дальше, опаснее, зато никому ничего не должна.
Упоенная собственной гордостью Чича неслась по коридору, забыв про самые простые правила, известные даже первоклассникам. Она выскочила на открытую площадку второго этажа, даже не глянув по сторонам. Из конца коридора все еще доносилась пьяная песня Стасиков. Чича в порыве праведного гнева подумала было: мол, что эти тараканы себе думают, шагнула вперед и… заскользила по мокрому свежевымытому полу. Попыталась остановиться, выпустила коготки и зацепилась за ямку в бетоне, но не удержалась. Швабра в руках уборщицы, чередующиеся квадраты окон, мокрая лестница – все кружилось и танцевало вокруг. Откуда-то с верхних этажей доносились звуки классического вальса и Чича, точно попадая в такт музыки со всей подаренной природой грацией, врезалась го-ловой в никелированное уборщицино ведро.
– У-а-а-у! – сказало ведро.
Свет в глазах начинающей балерины мигнул и погас.
***
Сознание возвращалось к Чиче вместе с мерзким запахом мокрой мешковины. Перед глазами плавали огненные колеса, а лапки упирались во что-то неприятное. Разлепила веки – ничего не видно, холодно. Что-то навалено сверху, похожее на скомканную бумагу. Чича стала выбираться наверх, туда, где воздух был свежее и холоднее.
Из-под кучи мешков и почтовой бумаги показалось ночное небо, одетое в снежные тучи. Лампа фонаря, давно вывалившаяся из своего блестящего корытца, висит на каких-то проволочных кишочках и добросовестно освещает помойку на заднем дворе. Порыв ветра качнул лампу, из темноты выпрыгнул обувной киоск и подворотня мебельной мастерской. Одинокие снежинки гоняются друг за другом.
– Итак, я на помойке! – резюмировала Чича. Этот ужасный монстр, имя которому УБОРЩИЦА, выкинула ее на помойку вместе со старой половой тряпкой. Унизительно! Уборщица – это еще хуже, чем студенты. Студентов много, но они суетливые и бестолковые. А уборщица одна, но у нее много глаз и много рук. Она замечает свежее пятно на обоях и спрятанную колбасную шкурку. Она повсюду сыплет ужасную белую пыль, от которой темнеет в глазах и хочется чихать. А уж если чихнешь – считай пропала! Несъедобная эта пыль, ядовитая.
Интересно, бывает ли снежинкам холодно?
Чича пыталась сосредоточиться и подумать, но ничего не получалось. Мысли замерзали, не долетая до головы. А помойка жила своей тайной жизнью. Что-то шуршало в глубине, пластиковые пакеты с мусором шевелились, позади кто-то громко чавкал. Чича считала себя образованной и даже циничной крысой, она не боялась привидений и не верила в приметы. Но почему-то сейчас ей стало очень страшно! Древний, как мир, беспричинный страх, словно скользкий холодный зверек, поднимался к горлу, липкими лапками обхватил сердце. Чича урезонивала зверька: это просто мышь копается в мусоре или собака. Есть тут в соседнем дворе одна такая, рыжая: зовут ее Найда и она о себе невесть что возомнила. Считает себя хозяйкой двора только потому, что местные дети с ней играют, кормят ее, но этой ненормальной человеческой еды мало, она еще по ночам в помойке сидит, деликатесы ищет, не ест ничего толком, среди коробок прячется и в самый неожиданный момент ка-ак выскочит! И смеется потом дурацким смехом, радуется, что напугала, кретинка. Бабушка рассказывала, что в стародавние времена были такие страшные кошки, их называли крысоловами. Говорят, что они были огромные с горящими глазами и сверкающими острыми зубами. Так эти кошки, страшно подумать, ели крыс! Не самое подходящее воспоминание для сегодняшнего вечера. Возня в куче бумаги становилась все громче, Чича хотела уйти, но лапки, казалось, примерзли к асфальту.
Шорох за спиной резко стих и Чича услышала прерывистое хриплое дыхание какого-то существа. «Не оборачивайся, только не обора-чивайся!» – уговаривала себя Чича, и, конечно же, тут же обернулась. Порыв ветра подхватил драный белый пакет, закружил и подбросил в воздух. В мятущемся свете качающегося фонаря кленовые ветки играли в ладушки. То ли от страха, то ли от этих ладушек помойка предстала адским видением в Чичиных глазах: огромное животное с торчащей во все стороны шерстью, возвышалось на мусорной куче и громко дышало.
Перед тем как закрыть глаза, Чича увидела, что существо двинулось к ней, на хищной его морде светились желтые страшные глаза. По идее, надо было бы бежать со всех ног. А в испуганном Чичином мозгу болталась только одна неизвестно откуда забредшая мысль, что хозяйка общежития была права. Чича хотела закричать, но воздух в легких кончился, и бедная жертва ночных похождений была уже готова отдать Богу душу, как вдруг услышала то, чего меньше всего ожидала – хриплый отрывистый смешок:
– Ха-ха! Привет, Чича! Тебя что, кто-то жевал? Эй! Очнись, это же я, Шурик!
Чича открывала и закрывала рот, искренне полагая, что говорит. Ей сейчас очень хотелось выглядеть не так глупо, но она никак не могла перестать трястись. Крысолов оказался старым знакомым мужеского полу, при нем полагалось выглядеть ослепительно красивой, медленно растягивать слова, презрительно щурить глаза, а не икать от страха и вонять мешковиной. Из кучи мусора выглядывали другие крысы – приятели Шурика из мебельной мастерской, приветственно махали Чиче и возвращались к поиску еды.
– А ты чего мокрая-то такая? Замерзнешь ведь насмерть! Дома кто-нибудь есть?! – Шурик грубо постучал Чиче по лбу.
– Нету никого! Все в магазин ушли! – обиделась Чича.
– Не дуйся, пошли ко мне, согреешься!
– Не, я вообще-то в магазин шла… – промямлила Чича.
– Какой магазин?! Пошли ко мне, у меня тепло, хлебная корочка есть, – Шурик смущенно косил глазом куда-то в сторону и ни к месту хлюпал носом.
Чича мысленно прикинула, что хуже – тащиться сейчас в магазин и подхватить простуду или провести вечер с нудным Шуриком. Как-то раз Чича уже заходила к Шурику на квартиру. Он пригашал набрать опилок на подстилку и тогда наговорил кучу глупостей, бездарно разыгрывал из себя Печорина, но опилок дал и следом за Чичей не увязался. Так что Чича по-решила за лучшее пойти греться.
***
В подвале мебельной мастерской было по-летнему душно, пахло стружкой и болотом. Чича сидела в куче приснопамятных опилок и страдальчески икала. Выпитая горячая вода из лужи под батареей медленно расползалась теплом от живота к лапкам. Шурик вдохновенно что-то врал, но до Чиченого слуха доносилось только монотонное, постепенно удаляющееся «бу-бу-бу». Ей снилось море.
Она никогда не видела моря и пугалась, когда представляла себе столько воды, но во сне оно было совсем не страшное, теплое и мягкое, как пух. И Чича радостно бегала среди волн, без страха прыгала в самую глубину, раздвигала лапками желтую, как опилки воду, и щурилась на белый солнечный круг. И посреди сна в ее неотягощенную голову прорвалась мысль: странно, что море пахнет опилками. Чича непрошеную мысль прогнала и попыталась поплыть дальше, но лапы уперлись во что-то твердое. Чича рассердилась и проснулась.
Оказывается, она во сне прорыла в Шуриковой подстилке изрядную дыру и уперлась лапами в бетонный пол. И так было досадно вернуться из солнечного моря в пыльный подвал, что Чича даже чихнула.
А подвал между тем на глазах менялся. Из зарешеченного окна под потолком сквозь слой пыли пробился сноп солнечного света. Шурик не спал, наверное, Чичина возня разбудила его, он лежал непривычно тихий, задумчиво глядя на игру солнечного света.
– Как странно, – тихо проговорила Чича, – солнечный свет меняет все вокруг!
Комната Шурика перестала быть таинственно печальной. Она была теперь расчерчена светящимися столбами света, очень плотными на вид. И если с разбегу врезаться в такой столб, раздастся такой «бум», что проснутся все крысы в городе, а сверкающий луч рассыплется, превратится золотистую пыль и исчезнет.
– Когда я была маленькой, старалась обходить эти лучи, боялась, что они разобьются, если задеть луч даже кончиком хвоста. Я вставала рано утром, когда все спали, и поднималась на крышу встречать солнце.
– Встречать солнце? Зачем? – Шурик скосил к переносице глаза, что должно было означать вежливую заинтересованность.
– Ну, это немного глупо… Мне всегда нравилось солнце, я садилась на край крыши и сочиняла всякие истории. На самом деле, это не так легко объяснить.
И Чича снова задумалась. Совсем ни к чему откровенничать с этим Шуриком, он и не поймет ничего.
– А понять еще труднее, – прочел ее мысли Шурик. – «На самом деле», родители твои были просто «в восторге» от твоих дневных прогулок.
– Это точно! Но дневные прогулки не самое страшное мое прегреше-ние, – засмеялась Чича.
– Нет?! Что может быть хуже?
Вот именно так говорила бабушка после очередной нелепой выходки. Так она говорила про знакомство Чичи с соседским котом Ричардом. Еще похуже она говорила, когда узнала, что Чича бегает по утрам учиться в человеческую школу… Да, много разного было, всего и не упомнишь.
– Кот? Ты дружила с котом?
– Да. С ним было очень интересно, он столько историй интересных рассказывал, – смутилась Чича.
– Но он же мог тебя запросто съесть!
– Глупости! Не стал бы он меня есть! Он питается килькой из магазина, а не крысами.
А мама все твердила, что он все врет, что у кошек только одно на уме. А то, что он сиамский, вовсе не означает, что он родился в Африке и 30 лет шел по пустыне в поисках своей нынешней семьи. Честно говоря, Чича тоже сомневалась, что Ричард был когда-то способен на путешествие дальше соседнего двора. Он такой толстый! Хозяйка ему на блюдечке приносит рыбку и кладет в рот, потому что он даже до собственной миски дойти не в состоянии. Сомнительно, что Ричард когда-то своими глазами видел те чудеса, о которых рассказывал. Но уж очень не хотелось соглашаться с мамой.
И вот ранним утром, когда солнце поднималось над горизонтом и до неузнаваемости меняло окружающий мир, Чича выбиралась на крышу и мечтала о далекой сказочной стране, где нет деревьев и травы, а только желтый песок. Где гигантские пирамиды поддерживают сияющий небесный купол и где люди с черной кожей поклоняются кошкам. Пусть даже нет такой страны, пусть, но мечтать об этом было очень приятно. Чиче хотелось верить, что существуют дальние страны и бескрайние моря, по которым плавают КО-РАБ-ЛИ. Она своими ушами слышала, как учитель человеческих детей говорил на уроке:
«Крысы первыми бегут с тонущего корабля».
Не может же человеческий учитель врать! Значит, существуют на свете моря, в которых может утонуть огромный корабль. Страшно даже представить себе столько воды. Но самое загадочное и притягательное в этих словах было то, что на этих тонущих кораблях зачем-то сидели крысы!!! Как они туда попали и куда побежали потом – не понятно, но главное, что они там были!
Когда Чича радостно сообщила эту новость матери и бабушке, обе родительницы горестно застонали. Их почему-то совсем не об-радовало родство с морскими странницами, а бабушка просто рассвирепела, велела сидеть дома, не высовываться. А еще пригрозила помыть язык с мылом, если не перестанет болтать глупости.
Чиче стало грустно от этих воспоминаний. Чтобы прогнать невеселые мысли она пробежалась по полу и несколько раз громко фыркнула. Это очень хорошее проверенное средство – громко фыркнуть, чтобы перестать сердиться или прогнать грусть. Грусть ушла, но неприятное чувство в душе осталось.
Какой-то маленький нетерпеливый зверек зашевелился внутри и стал подгонять Чичу. Всю сознательную жизнь этот беспокойный зверь подталкивал ее, заставляя делать разные невероятные глупости, вроде проверки прочности электрического кабеля. Вот и сейчас, когда Чиче так тепло и уютно, когда никуда не хочется идти, глупый зверек внутри высовывает свою остренькую мордочку и щекочет своими длинными усиками, шепчет: «Надо бежать, торопись Чича, не спи!».
– Все, я пошла! Мне в магазин надо!
– В магазин? Сейчас? Ну, ты совсем того! – разочарованный Шурик покрутил пальцем у виска.
– Сам ты того! Днем удобнее всего в магазин ходить, пока штрафщики спят, – припечатала Чича и, сверкнув глазом, двинулась к выходу из Шуриковой норы.
– Постой, Чича! А ты что, совсем штрафщиков не боишься?
– Боюсь, конечно. Поэтому и хожу в магазин днем.
– Подожди, можно ведь и на мусорке еды найти, зачем обязательно в магазин ходить?
Но Чича только презрительно фыркнула:
– А мне нравится в магазин ходить.
– А вдруг тебя поймают, знаешь, что с тобой тогда сделают? – Шурик мелкими шажками преследовал Чичу и с последними словами преградил ей путь к выходу, – тебя поймают и отдадут Крысиному Царю!
– Ты слишком много бабушкиных сказок в детстве слушал!
– Он огромный, у него железные зубы, которыми он разгрызает камни! И еще он любит есть на завтрак непослушных маленьких крысят!
– Ой, не могу, Шурик! Никогда в жизни столько глупостей сразу не слышала. Я в этот магазин хожу каждую неделю. Я там даже жила несколько месяцев и никакого Крысиного Царя с железными зубами я там не встречала!
Гордо виляя хвостом, Чича отправилась в магазин.
Иллюстрация Александры и Светланы Белицких http://svetabelaya.livejournal.com/