ПЕТРОВИЧ ВЛАДИМИР - ТРЕТЬЕ МЕСТО В КОНКУРСЕ ВЕРНИСАЖ 5 ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
- Смените марсового! Какие бабочки! Даже птицы не удаляются от берега дальше двадцати лиг! Моряку пора бы знать… Бабочки! По такой жаре скоро крокодилы полетят… - проворчал адмирал:
- Десять тысяч мараведи тому, кто первый увидит землю! А не бабочек… Менять марсовых каждые пару склянок!
Диего спустился в черноту трюма и бросился в гамак. «Да, действительно, солнце – лучший тореро. Ну, и жара! В такую в Севилье даже собак из дома не выгоняют. Сиеста!»
Перед глазами плавились тысячи солнц. В голове стучали корабельные молотки. «Пару склянок поспать… Гамак… Какую штуку перенял у индейцев адмирал! И удобно, и сырость не донимает, и даже укачивает... Мудрый моряк… А вот не поверил… Ведь они были… Были… Появились, как ниоткуда… Сейчас Алонсо уткнется своим длинным носом в горизонт по курсу… А теперь, даже увидит, сделает вид, что не заметил… «Десять тысяч мараведи тому, кто первый увидит землю… А не бабочек…».
Пробили склянки. Уснуть не удавалось. Духотища вливалась в открытые люки, смешивалась с запахом пота, плесени, мышиного помета и еще чего-то кислого, впитавшегося с годами в обшивку. На разные голоса храпела ночная вахта. Эти ребята давно впитали все трюмные запахи и могли урвать минуту-другую в любой обстановке. Они сами стали частью трюма, как его шпангоуты, бимсы, стрингеры и переборки. «Нет, не уснуть… Они же были… были… наверняка даже могли остаться… сам же видел, как несколько насекомых бились в сетке на бушприте… Езус, Мария! Они может быть и до сих пор …
«Десять тысяч мараведи тому, кто первый увидит землю… А не бабочек…».
Диего выполз на палубу. В лицо тупо ударило солнце. В сети на бушприте было пусто. Голова раскалывалась. В ушах звенело. Он уже хотел вернуться в тяжелую затхлость трюма, когда в этот звон вплелся звук, похожий одновременно и на шорох листьев, и на шепот вытекающего из ладони сухого кадисского песка. Диего поднял голову. Они! Над ним, в парусах в такелаже, в воздухе, до самого горизонта, который почти невозможно за ними разглядеть, порхали бабочки. «Странно, что марсовый их не замечает. Они же вокруг! Алонсо наверняка даже не видит горизонта!»
Бабочки, пестрые, каким-то немыслимым мавританским узором покрыли все паруса, весь рангоут, до самой грот-стеньги. Им не хватало места на палубе, и они андалусским ковром устилали всю спокойно дремавшую гладь океана. Чуть поодаль от каравеллы они, сложив крылья латинским парусом, казались то рыбацкой лодкой, то легкой фелюгой, то старым выбеленным солнцем и ветрами иолом…
«Господи! Как красиво! Неужели и у них есть адмирал?» - подумал Диего, и все поплыло перед его глазами, краски смешались, бабочки слились в одну огромную черно-красную…
- Он очнулся, синьор адмирал!
Диего увидел над собой пронзительные голубые глаза адмирала.
- Как тебя зовут, юнга?
- Диего, синьор адмирал.
- Диего. Так звали моего сына. Ты будешь отличным моряком, Диего. Я поверил тебе еще тогда, когда никто, кроме тебя, их не заметил, но не хотел будоражить команду, зря расходовать последние силы. Нам они еще понадобятся… А бабочки? Бабочки только пересекают наш курс, они летят далеко на юг. Я их уже видел в этих широтах два года назад. А знаешь, почему я тебе поверил?
Адмирал разжал кулак. На его ладони спокойно сидела большая черно-желтая бабочка.
- Вот. Запуталась в сети на бушприте. Это – парусник. Похож на парусник Улисса… И на махаона. Но не «адмирал»… Адмиралы никогда не летают стаей… Держи. Выпустишь завтра в Индии. Осторожно… Не помни крылья, и не сотри с них пыльцу. Каждая бабочка – чья-то душа. А парусники – души моряков…
Утром следующего дня мортира флагманской каравеллы возвестила: на горизонте Земля!
Примечания:
Речь идет о втором плавании Колумба: «На следующий день появились такие несметные стаи бабочек, что небо потемнело». (Акимушкин И. Мир животных. М,: «Мол. гв.».1975. С.126.)
Парусники – семейство дневных бабочек.
Лига –5920 метров.
Мараведи – испанская монета.
Грот-стеньга – продолжение грот-мачты.