Тем, кто писал мне письма и просил продолжить сказания о Грюмзике,
Рыцаре Земли Злюкино. Начатые "Сказанием о Грюмзике".
Не знал, что его так полюбят...
Благодарствую,
Грюмзик :))
-----------
Ах, как хороша печь в люто-стужную зиму. Она так приятно греет жопик. Где-то внизу, под Грюмзиком, музыкально потрескивали дровишки.
В его большой норке и поднорках было тепло и уютно.
Поодаль от печи казявкалась егонная жана. Одна из самых привлекательных Злюкинских Дам. Грюмзилка была во всех отношениях лепотная
своими прелестями и развратностями.
Время от времени, она давала Грюмзику какие-то поручения, которые по тону больше походили на армейские приказы.
Но он никак на них не реагировал и тогда она исполняла всё, что наприказывала - сама. Дело в том, что мужские особи Земли Злюкино
в лютую зиму впадали в полуспячное состояние и загунявливались. Нет, он конечно же, подавал признаки жизни, когда Грюмзилка находилась
на расстоянии захапона.
Тада Грюмз, хватал свою лепотную Сокровищу, утаскивал на печечку, скрямзил и грюмзил её там до силовых изнеможений обоих.
Именно поэтому его Милая Грюмзя старалась оказываться в досягаемости шкрябок ГрЫмзика как можно реже. Иначе она просто не успевала
делать свои домашне-норковые дела. Но он был хитёр и всегда обманывал наивную и доверчивую злюкинку.
Следоват икнутся, что Рыцари Земли Злюкино не во все гнюсно-гунявенькие времена года были такими Сплюшками. К примеру летом, когда жирно-злюкинские леса и поля копошились дичью и произрастающими там вкусностями, а реки, речушки и озёрца
прыгались, блеснея переливами чешуек косячно-плавных, они с удовольствием выходили на хакоту и барылку. Оттуда, нагрюмзив живностей, растенье-вкусностей и косячно-плавностей, с трудом прикозявкивали их в свои норки. Делая большие запасы на люто-стужную зиму.
И то сказать. Что им было делать в своих норках и поднорках, коли печи не топились...
Ну, а сейчас вернёмся к Грюмзику. Лёжа на печке и почёсывая от скуки яйца, он грел свои косточки и думал о смысле жизни.
Проливании слюзкой вори в битвах и... любви.
За сверкастыми прозрачностями выла метельная вьюжность, сявкали басявки по своим домикам и скрипел снежник под валенковой ножкой
какого-то придурковатого грюмза.
Грюмзик лениво наблюдал за лепотностями своей Девочки Грюмзилки. Как она грациозно вертела в кухонькообразном отделе норки
своим шикарным жопиком и пекла пироги.
Как вдруг ему в голову пришло стихографление:
Я Вас любиль, я Вас хатель,
А вы мне не открыли деврь.
И вот на лавочку я сель,
И насмаркаль бальшой сапель.
Я гнюсно-гнюсно трепещу,
И очень страстно Вас люблю!
Он тут же вскочил, как буд-то его жопик угрызнуль клопистый блох и заорал:
- Грюмзилка-Грюмзилка, быстро тащи сюда книжную тратедочку! Кажется я писец- стихограф!!
Грюмзилка от неожиданности, даже ёпалку с пирожками сронила на норную земку.
- Несу, мой Писецный Рыцарь, - прогунявкала Грюмзилка и совкнулась в кладовку.
Оттуда тотчас полетели всякие вещные нужности и необходимости.
- Нашла, - заверещала довольная злюкинка. Она быстро приказявкала нужную тратедную.
Грюмзик выхватил её у неё из шкрябок и тиснул втуда свой первый стишок.
Довольно хихикнув, он сгрёб любимую Грюмзилку, нежно зачмокал её в нюхик и с силой амбалистого Рыцаря, утащил на любимую печь.
- А моя ёпалка с пирожками, - слабо протестуя заверещала Грюмзилка.
- Какая ёпалка, Любимая Грю,- нежно-гунявенько пробормотал Грюмзик и хихикнул. Его ****ский глазик упал на задравшуюся юбочку и
голенькие ножки Грюмзилки, он хищно облизнулся, оглядев свою Абазямалку с головы до пяточек. Корнечлен подскочил, как давление
у гипертоника.
- Я - Писец,- выкрикнул он, как боевой клич, нырнул в её лепотные межножности и стал целовально услаждать свою Абазямную Грюмзилку.
Печь словно ожила. Она двигалась взад-вперёд, вправо-влево и временами даже подпрыгивала.
Сверху раздавались стоны и глухое кабанье похрюкивание, неслись похихишки и чмокающие звуки, норка жила полной жизнью...
Ближе к утру, когда сил на развратности больше не осталось, Грюмзик настихографил ещё один стишок:
Моя любимая Грюмзетка,
Я подарю тебе Конфетку.
Как принесёшь мне пирожочек,
Мой милый, чудный сладкожопик.
Я соскребу весь крем с торта,
Измазав вкусные места.
И превращу тебя, мой Пупсик,
В большой и нямный Чупа-Чупсик.
А после буду тебя Ить.
И сказки стану говорить.
А печь под нами до упаду,
Станцует Грюмзикам "Ламбаду".
Он был страшно доволен стишком, который написал Любимой Грюмзилке.
Так он писал прозности и стихографности всю стужную зиму, черпая вдохновение в своей Абазямной Девочке и их грюмзячьих развратиках.
---------
Часть вторая:
http://www.proza.ru/2009/08/20/1058