Магазин. Лиля лузгает семечки. В углу дремлет подвыпивший Шкирдюк. Лиля не сводит глаз с Андрея «Чинарика», тщательно пересчитывающего деньги.
На бутылку не хватает?
Чинарик тяжело вздыхает:
- Вчера считал – хватало. А сегодня не хватает.
- Твоя Чавела, наверно, украла.
- Она не может. Боится. Знает, что секир-башка будет. Воровство я сурово пресекаю.
- А сам воруешь.
- Я не ворую, - оправдывается Чинарик, - а подбираю то, что другим не нужно.
- Едрит твою за ногу: санитар деревни! – Лиля в сердцах бросает семечки. - За такую «благородную деятельность» тебе приплачивать надо.
- Нужно, но никто до сих пор не заплатил. – Чинарик продолжает считать деньги, - Надо ж, сущей мелочи не хватает. Но ты всё равно ведь бутылку без неё не дашь?
- Не дам.
- В доме Кабешкиных уже который день заздравные пьют.Максима попросил на хлеб денег, а он говорит: «Хлеба тебе куплю, а на хлеб не дам – всё пропьёшь и детей оставишь голодными». И откуда он, такой праведный, на наши грешные головы свалился?
- С луны.
- Лунатик, значит.
- Это ты лунатик, когда глаза водкой зальёшь. А когда трезвый, на человека похож... отдалённо.
- Человека во мне увидела? Надо же! Спасибо.
- Был ты когда-то человеком, Андрей. Да я не застала те времена.
Входит Максим.
Чинарик ехидно:
- А вот и наш праведник.
- Добрый вечер!
- Здравствуй, Максим.
- Кому добрый, а кому – не очень, - отвечает Чинарик.
- Андрей, мне не жалко для тебя денег…
- Значит, одолжишь? – в глазах Чинарика загорается искра надежды.
- Мне тебя жалко – губишь душу свою.
Чинарик произносит разочарованно:
- Жмот.
Дремавший до сих пор Шкирдюк просыпается:
- И жмотство своё в красивые одежды рядит.
- Вот вы как заговорили! – вмешивается Лиля. - Выпили – домой идите. Здесь вам не ночлежка.
Шкирдюк: Не гони. Захочу – сам уйду. А пока подремлю чуток.
Чинарик, не теряя надежды:
- Максим, ради твоей бабки, за которой я присматривал в твоё отсутствие, дай денег. Мне мало надо…
- Я всё сказал и не меняю своё решение.
- Какой же ты праведник, если не хочешь облегчить страдания ближних? Для меня сейчас большее зло не водка, а её отсутствие.
- Вот как? Никогда не думал, что ты такой краснобай.
- Все они ораторами становятся, когда хотят принять на грудь. А Андрей – из учительской семьи: говорить красиво - у них в крови.
- Я желаю тебе добра.
Чинарик озлобленно:
- А творишь зло!.. Однажды в городе я увидел аквариум. У меня оставался последний червонец и я зашёл в зоомагазин купить подарок детям…Нет, правда. Не верите? Эх-х вы… Так вот, люди входили и выходили из магазина, а я не мог оторвать взгляда от аквариума. Там был другой мир, где всё красиво и завораживающе. Другой мир с иной жизнью – размеренной и светлой. Когда оторвал взгляд от аквариума и посмотрел на серые безрадостные лица людей, ужаснулся: неужели я один из них? Снова прильнул к аквариуму – и в душу вернулось блаженство. И больно стало от мысли, что, только глядя на этот мир сквозь аквариум, я смогу забыть о страданиях.
- И этот аквариум – водка? – на лице Максима застывает ухмылка.
- Чего только не придумают люди, чтоб оправдать себя!
- Все слабости и пороки… - добавляет Максим.
- А ты человек без слабостей и пороков? – Чинарик готов сорваться. - Ах да, я забыл: ты же праведник, ты к нам с небес спустился. Но мало что изменилось на земле за эти годы. Страданий не убавилось. Ты поживёшь здесь недельку-другую и снова исчезнешь, а нам здесь жить дальше… Говоришь, пожалел меня? Может, упасть на колени и целовать ноги? -смотрит на обувь Максима. - Даже у прилетевших с небес сапоги грязные. И ты ими лезешь в душу. Ненавижу вас, праведников! – Чинарик стремительно покидает магазин.
Шкирдюк открывает глаза:
- У таких праведников, как ты, Максим, беда одна: они считают себя выше других. Со своих высот трудно разглядеть душу человека с её ранами. А без этого нет сострадания и исцеления.
Лиля. Да что на вас всех сегодня нашло?
- Помолчи, Лиля. Пусть говорит.
- Ты думаешь, что уже никто не помнит, каким ты покинул село? Тогда ты избивал всякого, кто тебе не нравился. И вдруг возвратился агнцем, блеющим о любви. Но для большинства ты - тот же жестокий и немилосердный Максим десятилетней давности. Такие, как ты, бесчинствуют в зонах, ломают чужие жизни, как спички… И после этого ты поёшь сладкие песни о любви? Не верю!
- Но что мне сделать, чтоб вы поверили? Я совсем другой.
- Люби людей. Не отвергай их и не возносись над ними в гордыне. – Шкирдюк уходит.
- Не слушай их, Максим. Завтра эти пьянчужки и не вспомнят, что наговорили.
- Зато я не забуду. Думал, что стал другим… Они открыли мне глаза: я вернулся сюда не до конца излечившимся.
- Не понимаю. Ты лежал в больнице? А свет с неба? Бабе Кате померещилось, что ты…
- Я не спускался с небес тогда. Я с них спустился сейчас…
- Ты пугаешь меня.
- Хотела знать правду обо мне? Слушай!.. «Бей первым – иначе ударят тебя» – учили меня «деды» в армии. Я последовал этой «заповеди» и попал в дисбат. Потом уже никому не смог доказать, что я другой. Даже родители не верили и всё чаще повторяли: «По тебе тюрьма плачет». Были кровавые драки. Были слёзы матери, но я не видел их – я «самоутверждался». И мне это нравилось. Но однажды я убил человека, который не сделал мне ничего плохого. Он был не такой, как я…
- Вася Скибин?
- Он самый.
Лиля робко:
- Максим, мне пора закрывать магазин. Расскажешь завтра…
Максим уверенно:
- Сегодня. Только сегодня! …Лежал я на старом городище и думал: почему?.. Почему жизнь моя идёт под откос? Что я делаю не так? Почему в каждом человеке вижу потенциального врага? Почему весь мир виноват в том, что я в него не вписываюсь?
-. Максим, мне действительно пора закрываться.
- Я только начал раскрываться, а ты решила закрыться… Так вот, когда я очнулся, стоял ослепительный день. Я брёл куда-то, не узнавая мест. Пока не угодил в трясину.
***
Болотная жижа стремительно поглощает Максима. Он начинает кричать, звать на помощь. Никого. Я запрокидывает лицо вверх, чтоб видеть небо. И начинает читать молитву. «Отче наш…», внезапно он видит протянутую мне руку и извлекает свою из тягучей жижи. Возникает знаменитая фреска Микеланджело «Сотворение Адама» - две руки тянущиеся навстречу друг другу.
***
- Ощущение было, что я рождаюсь заново, когда меня извлекали из болота. Странное, неизвестное до сих пор ощущение. Я понял, что услышан.
- Кто тебе помог? Кто это был? – допитывается Лиля.
Максим несколько разочарован:
- Ты не поняла – моя молитва была услышана.
- Кем?
- Я был услышан не потому, что пытался кричать, а потому что внутренний крик был не о спасении жалкого смертного тела. Болото не было просто болотом…
- А чем?
- Болото было символом…гибнущего мира…
- Символом? – Лиля недоумевает. - Ты хорошо себя чувствуешь?
- Я не болен, но меня пытались запрятать в психушку, когда я рассказал о болоте…Ты тоже вызовешь «скорую»?
- Как ты мог подумать такое! Рассказывай дальше.
- Извлёк меня из трясины святой человек, отшельник. Он жил на острове посреди Слепого болота.
***
Пожилой человек в обносках вместо одежды тащит на себе Максима к своей землянке.
***
- Как он там оказался?
Максим начинает рассказ:
- Во время войны попал в плен. Когда же фашистский концлагерь был освобождён советскими войсками, будущий отшельник понял, что радость преждевременна: его схватили и хотели отправить в сибирские лагеря – как изменника Родины.
***
Будущий отшельник, воспользовавшишь тем, что охранник отвлёкся на проходящую мимо состава девушку, прыгает из вагона, перекатывается под ним и бежит в лес.
***
- Он не считал себя изменником и сбежал… - продолжает Максим. - Поселился среди болот и прожил в одиночестве почти сорок лет. Знаешь, что он сказал мне, когда извлёк из болота и выслушал мою историю? - Лиля в недоумении пожимает плечами. - Он рассказал притчу о человеке, который видел причину всех своих неприятностей и искушений в окружающих людях. И тогда человек решил уйти из мира и жить отшельником. Он поселился в далёком скиту. Окормляемый старцем, он день и ночь молился в своей келье. Но покоя в душе не было… Однажды старец дал ему глиняный сосуд и отправил за водой. Человек поначалу вспылил: «Я пришёл сюда молиться, а не служить водоносом». Но всё же не смел ослушаться духовника. По дороге он нечаянно уронил кувшин. Увидев осколки, старец спросил: «Кого теперь ты обвинишь в том, что сосуд разбит?». И тогда человек понял, что причина всех его бед – он сам. Надо лишь найти в себе силы и мужество признаться в этом…
***
Землянка-келья, в которой отец Василий и поправившийся Максим.
- Будь привратником сердца своего, - учат старцы, - чтобы не входило в него чуждое.
- Чудные слова, непонятные… Будто и не для меня сказанные.
Отец Василий продолжает:
- Я раньше тоже так думал, когда моя набожная бабушка стыдила меня за то, что дорогу к храму забыл, да над ею и ей подобными с товарищами своими насмехаюсь. А потом понял, что сказаны они были только для меня. Я на танцы в клуб собираюсь, а моя бабка шепчет что-то о бесцельности жизни. В гневе кричу: «А твоя цель жизни до одурения на коленях перед иконами стоять?». Бабка моя грустно усмехнулась и говорит: «Глупый ты, поэтому не сержусь на тебя. Однажды ты вспомнишь мои слова. Живёшь ты сегодняшним днём. Тебе кажется, что ты живёшь для других, а на самом деле живёшь ты ради себя, ради своей ненасытной утробы». Сейчас я часто вспоминаю эти слова. – Лицо отца Василия внезапно озаряется светом. - Как согревают и светит солнце, так и мы должны согревать всех своей любовью, отирать слёзы несчастным, облегчать тяготу жизни их. И чем бескорыстнее будут наше делание, тем лучше, тем выше оно будет в очах Божиих. А умрём – все пожалеют нас, поплачут и помолятся за душу нашу. Ничего не значит, что мы были малозаметные люди: не великие, но полезные.
- Да уж, - Максим не верит ему.
- В лагере я познакомился с одним писателем, который поразил меня одной мыслью: «Ты должен всю жизнь свою сделать Богослужением…Служи Богу не в одном только храме. Служи ему и в своём доме, и в лавке, и в мастерской…Если тебе удастся, то ты уже отчасти приготовил себя для неба. Небо в нас; оно – дружба, смирение, терпение, вера, любовь, самопожертвование, - и эти добродетели находятся только там, где находится Господь… Только тогда к нам приближается небо, только тогда оно как бы наклоняется к земле, когда любовь Христова делается законом всей нашей жизни».
***
Всё тот же магазин. Вечер. Максим продолжает:
- Я услышал эти слова и решил остаться с отшельником…
- И прожил на болоте десять лет?
- Нет. Когда отец Василий умер, я хотел похоронить его по-человечески и отправился к людям. Мою историю выслушали …и отправили в психушку. Там я понял, что у каждого свой ад.
- Родители знают?
- Зачем им знать? Надеюсь, что всё останется между нами.
- Не беспокойся, я умею хранить чужие тайны.
Окна магазина озаряются светом.
- Ты слышишь крики? Что-то случилось.
Лиля махает рукой:
- Что может случиться в нашей глухомани?
Вбегает Толик-«корреспондент»:
- Пожар! Скорее!.. Максим, ваш дом горит!
- Мой ад меня не хочет отпускать… - Максим убегает.
***
Пожар в самом разгаре. Максим мечется вокруг дома. Его удерживают:
- Поздно – сейчас крыша обвалится.
Максим вырывается и бежит к крыльцу. В этот миг крыша обваливается вниз и пламя устремляется в вечернее небо, словно хочет пожрать и его.
***