Дом Ивана Кабешкина. Иван читает газету. Жена чистит картошку. По радио звучит лёгкая музыка.
Иван. Ну нечего стало читать в газетах. Одна реклама. Тьфу!
Валентина. Не читай. Иди воды принеси, дров наколи. Забор поправь – скоро повалится.
Иван. Не буду я на ночь глядя забор ставить. Утром.
Валентина. А завтра придумаешь другую причину. Всё газеты читаешь. Была бы от них хоть какая-нибудь польза.
Иван. Польза есть. Вот послушай: «Вчера состоялась торжественная…» инау…инагу… Тьфу ты! Нормальных русских слов у них нет. Язык сломаешь. (продолжает читать). «…состоялась торжественная инаугурация Бориса Ельцина».
Валентина. Что с этим Эльциным сделали?
Иван. Инау…гурировали! Проще говоря: возвели на престол.
Валентина. Царём сделали?
Иван. Что-то вроде этого.
Валентина. Бабы в магазине говорили, будто в Библии прописано: придёт конец стране, когда появится новый царь.
Иван. Глупости. Много твои бабы понимают. Пусть газеты читают и радио слушают.
Валентина. Зачем им радио? Они сами радио. Всегда знают, кто, где с кем и когда.
Голос из радио. Добрый вечерочек всем крутым перцам и классным тёлкам. С вами – ди-джей Педро. Начинаем нашу ежевечернюю пати…
Валентина. Что он говорит?
Иван (выключая радио). Что пора спати.
Стук в окно. Иван уходит и возвращается с Савунихой.
Иван. Что случилось?
Савуниха. Максим вернулся.
- Ой! – Валентина хватается за сердце, Савуниха набирает из ведра кружкой воду, даёт напиться. - А я думала: умру и не увижу.- Плачет.
Савуниха. Чего плачешь? Радоваться надо.
Иван (резко). А нам радоваться некому – у нас только два сына и они с нами.
Валентина. Иван, что ты говоришь? Он сын ведь наш…первенец…любимый.
Иван. А он об этом помнит? Пропал и всё – ни одной весточки за десять лет.
Валентина начинает суетиться:
- Надо приготовить чего-нибудь вкусненького…
Иван. Картошки в мундире и сала.
Савуниха. Остынь, Иван: сын твой возвращается.
Иван. Самогон доставайте. Напьюсь сегодня.
Савуниха Тьфу! Упрямый Кабешкин! Может, он с повинной головой вернулся. Может, жизнь его помотала хорошенько…
Иван. Ага, и он вспомнил, что у него есть мы. И на том спасибо. Валя, налей нам по сто грамм.
Валентина, собирая на стол:
- Успеешь напиться. Сына дождись.
Снова раздаётся стук в окно.
Иван. Кто там?
Голос Максима. Свои.
Иван. Свои все дома давно. Спать собираются. А ты кто такой?
Савуниха. Иван, угомонись.
- Это я, Максим. Открой, папа. - После паузы. - Ты хочешь, чтоб я ушёл? Что ж, прощай…
Валентина. Максим, сынок, не слушай его. Ждал он тебя долго, вот сердце и ожесточилось.
- Ладно, блудный сын, входи. – Иван идёт открывать, возвращается с Максимом.
Валентина бросается Максиму на шею:
- Сынок! Где ж ты пропадал?
- Потом расскажу… - Максим подходит к отцу, обнимает и его. - Здравствуй… Прости меня…
Иван (дрожащим голосом). С возвращением, сын!
Долго стоят обнявшись.
Валентина. Да что ж мы стоим? Садимся за стол. У меня уже и картошка сварилась.
Иван наливает первача:
- Ну, со свиданьицем!
Чокаются, выпивают.
Валентина. А ты мне сегодня приснился. Сон такой чудной. Будто с тёмного неба на гору упал яркий-преяркий свет, аккурат возле Красного Борка, куда мы за грибами да орехами ходим. И из этого света вышел ты…
Максим. Так и было, мать: я пришёл из света. Из другого света.
Савуниха креститься:
- Свят, свят, свят! Да что ж ты такое говоришь, Максим.
Максим. А я ведь в самом деле побывал на другом свете.
Иван (саркастически):
- И как там? Жарко? Котлы кипят?
Максим. Там хорошо. Там другая жизнь. Там душа светом живёт и наполняется.
Иван. Не узнаю тебя, Максим. Ты стал набожным? Надо ж, первый драчун на селе о рае небесном заговорил… Что же вывернуло тебя наизнанку?
Максим. Помните одноклассника моего Ваську Скибина?
Савуниха. Как не помнить? Сначала прибили его в драке до полусмерти, а потом машиной сбили.
Максим. Это я убил его.
Валентина роняет вилку и начинает плакать:
- Не верю…не может быть…неужели ты?
- Я, мама, я. Машиной сбил… случайно. Но от этого не легче. Протрезвел, когда понял, что человека убил. Кинулся через реку на городище. Упал на землю и лежал долго-долго. Вдруг сверху…
***
Городище. На Максима лежащего лицом ниц падает яркий свет. Максим поднимает лицо и зажмуривает глаза.
***
- … А когда открыл глаза – ни городища, ни реки, ни села не было…
Иван. А что было?
Максим. Только яркий свет.
Иван. Понятно. Бредить начал.
Максим. Не брежу я, отец. В другой свет я тогда ушел.
Иван. А позвонить ты не мог… или письмо написать?
Максим. Оттуда письма не доходят.
- Не нравится мне, что ты загадками говоришь… Но я всё равно рад тебе. Выпьем! – Иван наливает самогон, все выпивают.
Снова стук в окно.
Иван. Кого так поздно носит под окнами?
Голос из темноты:
- Это соседка.
Савуниха. Анька Кацапка пришла. Открывать?
Иван. Открывай! Сегодня у нас - день открытых дверей: сын вернулся!
Савуниха впускает Аньку.
Анька. Слышала, радость у вас. С возвращением, Максим!
Иван. Садись, выпьем за сына.
Анька. Ой не могу – голова болит…
Савуниха. А у меня сердце разболелось…
Валентина вдруг начинает петь:
И на сердце болит
И под сердцем болит.
Только там не болит,
Где мой милый шевелит.
Анька, засмеявшись, спохватывается:
- Ой, забыла совсем, что голова болит.
Савуниха. Постыдилась бы, Валя, такие частушки при сыне петь…
Валентина. Он знает, что не в капусте найден.
Максим соседке:
- А хотите я вам боль сниму?
Анька. Как?
Максим. Руками.
Иван. Ты руками лечишь? Раньше ими калечил.
Максим делает пассы над головой Аньки:
- Всё в прошлом, папа. Всё в прошлом… - Аньке: - Что вы чувствуете?
Анька. Боль прошла! Чудеса!
Иван. За это надо выпить!
Валентина. Иван, ты решил напиться?
- Да мы ещё не пили почти… - Иван снова наливает.
Максим. Сильно изменилось наше село?
Савуниха. И не узнаешь.
Максим. Наши люди мне всегда нравились.
Иван. Ага, поэтому ты всем морды чистил!
Максим, не обращая внимания:
- … светлые чистые люди…
Савуниха. Да не чище, чем в других местах. Тут без тебя много чего произошло… В деревне сейчас, как в городе, страшно жить. Убивают у нас, отрезают головы…
Максим. Не может быть.
Валентина. Может. Твоя крёстная приходит на утреннюю дойку. Хотела коровам муку рассыпать, а когда сунулась в кормушку, видит там какой-то свёрток. Стала разворачивать и в обморок упала – из свёртка вывалилась человеческая голова…
Максим. Чья?
Валентина. Кузьмича помнишь? Жена его, Степанида, с любовником своим Евгенем Вовком задушили. Несколько дней его прятали – пока Кузьмич не засмерделся. Похоронили его в закрытом гробу. А потом по селу пошли слухи, что Кузьмич не от водки сгорел, как говорила Степанида, а задушен был.
Максим. Но голову кто отрезал?
Савуниха. Степанида с Вовком.
Максим. Зачем?
Иван. Чтоб следы замести. Они побоялись, что могилу вскроют (а дело шло к тому) и проведут экспертизу. На горизонте появилась тюрьма. И тогда они сами ночью раскопали могилу и отрубили голову… Как она попала в кормушку к Мане Бегунихе – никто не знает…
Максим. Их посадили?
Иван. Нет. Они нашли хорошего адвоката.
Савуниха. Но от суда Божьего никто не уйдёт. Вовк сгорел в своей хате. Заживо!
Иван. А Степанида живёт и мужиков меняет как перчатки. И после этого ты говоришь, что люди у нас светлые.
Максим. Жуткая история.
Анька. Края наши испокон веков глухие, на десятки вёрст вокруг болота простирались. Это их после войны осушать стали. А раньше село наше находилось в самом сердце болот. И немудрено, что водилась всякая нечисть.
Савуниха, крестясь:
- Не начинай к ночи.
Максим. Нет, почему же, продолжайте. Мне интересно.
Анька. До революции это было… Тогда через болота к Чернобылю проклали дорогу из булыжников, а через прорву был перекинут деревянный мост. Старая Черкаиха отправилась в Чернобыль, да вышла уже почти под самый вечер. Доходит до моста через прорву и видит, что на нём кто-то стоит. Испугалась – может грабитель какой. Да делать нечего, пошла дальше. Подходит и видит: стоит мужчина, весь чёрный, с чёрными губами…
Иван. Негр!
Анька. О неграх в наших краях тогда не слыхивали. Да и какие негры в полесских болотах? Откуда?
Иван смеётся:
- С плантаций сбежали!
Анька. Очень смешно… Так вот…Подошла Черкаиха к чёрному и вдруг поднялся сильный ветер. Вдруг, откуда ни возьмись, появилась карета, запряжённая чёрными лошадьми, и пронеслась по мосту без всякого шума. Вдруг кто-то как засвистит. Чёрный молвил: «Наши поехали!» и исчез вместе с каретой. Черкаиха чуть живая домой добежала и с тех пор одна через лес и прорву – ни ногой.
Савуниха. Свят, свят, свят.
Валентина. Да и в наши дни всякое случалось. Помнишь, Максим, водонапорную башню на ферме? Мимо неё однажды поздно ночью возвращалась молодёжь с танцев. Подходят к башне и видят: свинья на ней танцует. Испугались, полетели быстрее ветра.
Максим. Видел: от клуба только развалины остались…
Валентина. Жалко деревню, жалко клуба… Я его своими руками в молодости строила… Нынче по селу боишься идти – дома заброшены, окон-дверей нет.
Анька. Края наши – заповедные места для ведьм. Иван Симклетин рассказывал: возвращались они из Чикалович с танцев. Чтоб путь сократить пошли через Гороваху. Видят, впереди, возле грушки, толпа какая-то стоит. Подкрались ближе…
***
Парни видят местных ведьм прыгающих по очереди на грушку. Тихо отползают и бегут. Ведьмы оборачиваются на звук, о чём-то оживлённо говорят.
***
- Даже древняя баба Ворониха, которая всегда еле ползала по селу, и та прыгала на грушку. Вот такие чудеса! – закончила Анька.
Иван. Говорят, что авария чернобыльская и случилась потому, что Полесье стало обителью колдовства и чародейства. Но я не верю в это… В местах наших раньше вулканы были. Поверхность земли сдвинулась, тут бабахнуло и накрыло всех «медным тазиком».
Валентина. Столько всего мы пережили, сынок… выселяли нас, а мы назад сами вернулись. Нельзя покидать родную землю, хоть и говорят, что тут зона. Без родины помрём быстрее, чем от радиации.
Стук в окно. Все вздрагивают.
Иван. Кого принесла нелёгкая?
Голос. Батя, открой. Брата хотим обнять.
Иван Максиму:
- Иди открывай. Теперь уж точно нас ждёт бессонная ночь.
***