19
— Ты тоже это слышишь? — спросил Константин.
— Что именно? — не понял Егор.
— Ну, я имею в виду треск молний.
— Ах это! Ну еще бы не слышал.
Да, его действительно было трудно не услышать. Константин уловил его почти сразу после того, как три пары разошлись в разные стороны. А сейчас он все набирал громкость.
— Как думаешь, что это может быть?
Егор только пожал плечами. В общем-то, у него было предположение, но оно было уж слишком фантастичным, чтобы произносить его вслух. А если все так и окажется, всегда можно воскликнуть: «Так я и думал!» Но Егор в данном случае предпочел бы ошибиться.
Они уже почти до шли до «Края Света», и треск разрядов стал уже просто невыносимым.
— Костя, у тебя нет случайно затычек для ушей? — поинтересовался Егор.
Костя покачал головой, притом выражение его лица говорило о том, что и он бы тоже не отказался от затычек или, хотя бы, от обычной ваты. Еще через несколько секунд, когда они почти дошли до края и уже стали различать голубоватое мерцание, вмешался другой звук, неприятный, будто два камня трутся друг об друга.
— Черт, это невыносимо, — не выдержал Костя.
— Может, останешься здесь? — предложил Егор.
Но Костя покачал головой.
— Нет уж, отступать я не буду, — он посмотрел Егору в глаза. — Ни при каких обстоятельствах.
Егор отвел глаза, потому что взгляд ему совсем не понравился. Так, по его мнению, должен был смотреть Галилей в глаза тем, кто поджег костер под его ногами. Впоследствии это сравнение оказалось довольно точным, если, конечно, не считать, что Егор перепутал Галилея с Джордано Бруно.
— Ну что же, пора взглянуть на изнанку этого странного места, — сказал Костя бодрым голосом, то ли придавая себе уверенности, то ли разряжая обстановку.
— Давай.
И они, не сговариваясь, сделали большой шаг. И перед ними сразу открылось страшноватое, но все же завораживающее зрелище.
20
Феликс внимательно осмотрел край обрыва, потом обошел вокруг и со всех сторон оглядел вышку. Все было вроде бы как обычно. Но Феликс чувствовал — в этот раз что-то изменилось. И то, что он не мог определить, что именно, его только злило. Он оглянулся на столпившихся вокруг людей и рявкнул:
— Что уставились?! Первый раз что ли?!
Толпа сразу же начала расходиться. Здесь его боялись, хотя втайне посмеивались над ним, за глаза называя не иначе, как «этот чокнутый псих». Феликс прекрасно знал об этом и ничего не имел против. Пусть лучше так. Пусть уж его считают сумасшедшим, мечущимся туда-сюда, лезущим не в свое дело, но безвредным. Пусть лучше так, чем узнают истинную причину его «метаний»…