Дитя моё, усевшись на горшочек, в борьбе со скукой этой процедуры, задумчиво играет. С чем играет? Как мне назвать чудовище такое?..
Смотрю и ёжусь с едким отвращеньем…
Заметная для глаза лёгкость куклы и характерный кокающий звук, который слышен мне, когда ребёнок, воркуя, по паркету ей елозит, - всё выдавало внутреннюю полость поддельного пластмассового тельца; в паху же гуманоидной игрушки блестело лицемерное ничто.
И полость «тела», и его бесполость – два хитрых отступленья от природы – двусмысленно на что-то намекали… Есть волосы, есть ногти, есть глаза, - художник всё скопировал дотошно. Он даже научил свою поделку безропотно в руках ребёнка гнуться, правдоподобно члены изгибая…
Все признаки живого "целовека"! О да, за исключением, как видно, - необходимой внутренней начинки, и тех, необходимых столь же, мест, в которых эти внутренности тела в его наружность плавно переходят.
Иное есть – иного нет и близко.
Так в чём тогда таится извращенье? Что БОЛЕЕ отталкивает нас?.. Искусственное глянцевое тело?.. Естественное месиво кишок? Уродливые формы гениталий?.. Иль жуткое отсутствие последних?
Не ясно, что тогда несовершенно: природа?.. или копия природы, в которую поправки внесены?
Вошла жена, умильно улыбаясь. (Муж на диване, дочка на горшке – что может быть на свете идилличней?) «Ну, как у нашей деточки дела?» - шурша салфеткой вкусно, наклонилась, приподняла лепечущее чадо с горячего и сытого горшка.
«Какой ты молодец!» - признала мама; ребёнка повернула задом к свету (дитя рукам покорно поддавалось). «Ну вот! Теперь нагнись…» - жена со смехом, блаженствуя в заботе материнской, срамной глазок утёрла естества.