- Руффо! - пролаял голос позади Брунетти.
Улыбка мальчика исчезла, и он выпрямился, встав так напряжённо, как одно из нагромождений в лагуне, а каблуки его щёлкнули в ту же секунду, одновременно с тем, как его напряжённые пальцы взлетели ко лбу в салюте.
- Что ты здесь делаешь? - потребовал ответа Бембо.
- У меня нет занятий в это время, команданте, - ответил Руффо, уставившись прямо перед собой.
- И что ты делал?
- Я разговаривал с этим джентльменом, синьор, - сказал он, не сводя глаз с дальней стены.
- А кто давал тебе разрешение с ним говорить?
Лицо Руффо было, как маска. Попытки ответить на вопрос он не сделал.
- Итак? - потребовал Бембо ещё более суровым голосом.
Брунетти повернулся, чтобы взглянуть на команданте, и обозначил его прибытие мягким кивком.
- Ему нужно разрешение, чтобы говорить с полицией, синьор? - держа средний тон, спросил он.
- Он маленький, - сказал Бембо.
- Я не уверен, что понимаю Вас, сэр, - сказал Брунетти, позаботившись об улыбке, чтобы скрыть своё смущение. Он мог бы понять, если бы Бембо сказал что-нибудь по поводу военного ранга, или нужды реагировать только на приказы непосредственного начальника, но указывать на возраст юноши, как на причину, по которой он не должен разговаривать с полицией, выявило то, что показалось Брунетти чрезмерным вниманием к деталям закона. - Я не уверен, что понимаю, насколько важен возраст кадета Руффо.
- Это значит, что, когда Вы говорите с ним, с ним должны быть его родители.
- Почему, синьор? - спросил Брунетти; ему было любопытно услышать, какую причину выдвинет Бембо.
Найти её заняло у Бембо время.
- Чтобы убедиться, что он понимает, какие вопросы Вы ему задаёте.
Его сомнения в возможности мальчика понимать простые вопросы едва ли говорили за качество руководства, которое предлагала школа. Брунетти снова повернулся к кадету, который стоял напряжённо, руки, прямые, как палки, по бокам, а подбородок словно не знаком с воротником.
- Вы поняли, о чём я Вас спрашивал, не так ли, кадет?
- Я не знаю, синьор, - ответил мальчик, не сводя глаз со стены.
- Мы говорили о его занятиях, сэр, - сказал Брунетти, - и кадет Руффо говорил мне, как ему нравится физика.
- Это правда, Руффо? - снова потребовал ответа команданте, ни на минуту не озаботившись тем, что сомневается в правдивости Брунетти.
- Да, синьор, - ответил мальчик. - Я говорил этому джентльмену, что у меня есть два выбранных предмета, и что они очень мне нравятся.
- Разве тебе не нравятся требуемые предметы? - продолжал допрашивать Бембо. Потом он обратился к Брунетти:
- Он что, жаловался на них?
- Нет, - спокойно ответил Брунетти. - Мы их не обсуждали.
Пока он говорил, ему стало интересно, почему Бембо должен был быть так озабочен даже намёком на возможность того, что студент сказал что-то отрицательное по поводу своих занятий. Что ещё можно было ожидать услышать от студента касательно уроков?
- Ты можешь идти, Руффо, - отрывисто сказал Бембо. Мальчик отсалютовал и, игнорируя присутствие Брунетти, вышел из комнаты, оставив дверь за собой открытой.
- Я буду Вам благодарен, если Вы дадите мне знать перед тем, как опрашивать кого-нибудь из моих кадетов снова, - недружелюбным голосом проговорил Бембо.
Брунетти едва ли думал, что это стоило того, чтобы заострять на этом внимание, так что он согласился с тем, что будет делать именно так. Команданте повернулся к двери, на миг замешкался, словно хотел вернуться и что-то сказать Брунетти, но затем передумал и вышел.
Брунетти остался в комнате Руффо один, чувствуя себя в какой-то мере приглашённым гостем, и будучи, таким образом, связанным правилами гостеприимства, одним из которых было никогда не предавать доверие хозяина, вторгаясь в частную жизнь его дома. Первое, что сделал Брунетти, - открыл передний ящик стола и вынул бумаги, которые он там нашёл. Большинство были записки, - похоже, черновики для эссе (1), которые писал мальчик; некоторые были письмами.
"Дорогой Джулиано, - прочёл Брунетти, совершенно не стыдясь, без зазрения совести. - На прошлой неделе ко мне приходила твоя тётя, и сказала, что ты учишься в школе хорошо."
Каллиграфии была присуща чистая округлость поколения, которое предшествовало ему, хотя линии расходились вверх и вниз, следуя невидимому пути, известному лишь автору письма.
Подписано оно было "Нонна". Брунетти просмотрел другие бумаги, не нашёл ничего интересного и положил их все назад в ящик.
Открыв дверцы шкафа рядом со столом Руффо, он проверил карманы висящих там курток; и не нашёл ничего, кроме некоторого количества мелочи и отменённых билетов на паровичок. На столе стоял ноутбук, но он даже не стал тратить время на то, чтобы включить его, зная, что не будет иметь даже понятия о том, что с ним делать. Под кроватью, задвинутое назад, к стенке, как он заметил, стояло нечто, что походило на футляр от скрипки. Книги были те, что он и ожидал - учебники, учебник водителя, история футбольного клуба "Милан" и другие книги о футболе. На нижней полке стояли музыкальные - скрипичные сонаты Моцарта и партия первой скрипки одного из струнных квартетов Бетховена. Брунетти покачал головой, удивляясь контрасту между музыкой в "Дискмене" и музыкой на полке. Он открыл дверь шкафа, принадлежащего, должно быть, соседу Руффо по комнате, и скользнул взглядом по поверхности второго стола, но ничего интересного не увидел.
Снова поразившись чистоте комнаты, почти хирургической точности, с которой была застелена постель, какое-то мгновение Брунетти решил поиграть с мыслью о том, чтобы усыпить своего сына Раффи (2) и привезти его сюда, чтобы записать его в школу. Но потом он вспомнил, что привело его сюда, в эту комнату, и легкомыслие ушло на молчаливых ногах.
Другие комнаты были пусты, или, самое меньшее, никто не ответил на его стук, так что он пошёл назад - к ванной, где нашли мальчика. Криминалисты уже работали, и тело всё ещё лежало там, теперь совершенно покрытое тёмной шерстяной накидкой.
- Кто его срезал? - увидев Брунетти, спросил Сантини.
- Вьянелло.
- Он не должен был этого делать, - сказал с другого конца комнаты другой техник.
- Это именно то, что он сказал мне, - ответил Брунетти.
Сантини пожал плечами.
- Я бы сделал это тоже.
Оба мужчины издали утвердительное ворчание.
Брунетти уже собирался спросить, что, по их мнению, произошло, когда он услышал шаги. Он взглянул в сторону и увидел доктора Вентури, одного из ассистентов Риццарди. Оба мужчины кивнули, приветствуя присутствие другого настолько, насколько каждый из них желал.
Невосприимчивый к большинству человеческих чувств, если они не были направлены прямо на него, Вентури подошёл близко к телу и поставил свой медицинский чемоданчик рядом с головой юноши. Опустившись на одно колено, он откинул край плаща с лица мальчика.
Брунетти отвернулся - в сторону душевой, где ПедОне, ассистент Сантини, держал пластмассовую бутылочку с разбрызгивателем вверх, в направлении находящейся справа стены. Пока Брунетти смотрел, он выпускал на стены одно за одним крошечные облачка тёмно-серого порошка, осторожно двигаясь слева направо, а потом обратно к началу, чтобы повторить весь процесс на двадцать сантиметров ниже.
К тому времени, как все стены были покрыты, Вентури уже снова был на ногах. Брунетти увидел, что он оставил лицо мальчика открытым.
- Кто его срезал? - было первое, о чём спросил доктор.
- Один из моих людей. Я приказал ему, - ответил Брунетти и наклонился вниз - снова набросить край накидки мальчику на лицо. Потом поднялся снова и, ничего не говоря, взглянул на Вентури.
- Почему Вы это сделали?
Ужаснувшись подобному вопросу, Брунетти проигнорировал его, раздражённый тем, что должен говорить с человеком, который способен спросить такое.
- Это выглядит как самоубийство? - спросил он.
Длинная пауза, которую сделал Вентури, ясно показала, что он хотел обменяться с Брунетти нелюбезными фразами, но, когда Сантини повернулся к нему и спросил: "Так что?", доктор ответил:
- У меня не будет никаких мыслей, пока я не взгляну на его внутренности. - Затем, обращаясь прямо к Сантини, добавил:
- Был там стул, что-нибудь, на чём он мог стоять?
- Стул. Он был в душе, - ответил один из техников.
- Вы его не сдвигали, не так ли? - потребовал от него ответа Вентури.
- Я его сфотографировал, - ответил мужчина, говоря с ледяной ясностью. - Думаю, раз восемь. А потом Педоне нанёс на него вещество, чтобы снять отпечатки. А потом я сдвинул его, чтобы он не попался ему на дороге, когда он покрывал веществом душевую кабину. - Указав подбородком на деревянный стул, стоящий перед одной из раковин, он добавил:
- Вот, там.
Стул доктор проигнорировал.
- Мой рапорт будет Вам послан, когда я закончу, - сказал он Брунетти, затем подхватил свой чемоданчик и вышел.
Когда шаги Вентури замерли вдали, Брунетти спросил Сантини:
- Как это смотрится на Ваш взгляд?
- Он м о г сделать это сам, - ответил техник. Он указал на какие-то пятна, выступающие на тёмно-сером покрытии, нанесённом на стенки душевой кабины. - Через стену тянутся две тёмных полосы, примерно на высоте плеча. Он мог это сделать.
- Может быть, так и случилось?
- Возможно. Это инстинкт: как бы человек ни хотел умереть, тело этого не желает.
Педоне, который открыто к этому прислушивался, добавил:
- Всё чисто, синьор. Никто здесь не дрался, если Вам именно это интересно.
Когда оказалось, что его партнёр не собирается ничего добавлять, Сантини продолжил:
- Именно так они и делают, синьор, когда вешаются. Поверьте мне. Если рядом с ними есть стенка, они стараются за неё схватиться; иначе они не могут.
- Так делают мальчики, правда? Когда вешаются? - спросил Брунетти, не глядя вниз, на Моро.
- Больше, чем девочки, да, - согласился Сантини. Голос его выдал дошедшую до предела рассерженность, и он спросил:
- Сколько ему было лет - семнадцать? восемнадцать? Как он мог сделать что-то подобное?!
- Бог весть, - ответил Брунетти.
- Бог здесь был ни при чём, - сердито сказал Сантини, хотя было неясно - ставила ли его ремарка под вопрос милосердие Божье, или само Его существование?
Сантини вышел в холл, где ждали два санитара из больницы в белых халатах, а между ними стояли сложенные носилки.
- Вы можете забирать его, - сказал он.
Он остался снаружи, они же вошли вовнутрь, положили мальчика на носилки и понесли его из комнаты. Когда они поравнялись с Сантини, он предупреждающе поднял руку. Они остановились, и он наклонился, чтобы подобрать конец тёмно-голубого военного плаща, который волочился по земле за носилками. Он подоткнул его мальчику под ногу и приказал санитарам забирать юношу на катер.
1. Эссе - сочинение
2. Раффи - уменьшительная форма имени Рафаэль