Мишку Житняка женщины любили всегда.
Не то, чтобы Мишка предпринимал для этого какие-то специальные усилия. Ни прически приличной, ни элегантных рубах и костюмов у него никогда не было. Стандартный серый костюмчик. Рубашки темные и, надо признать, не всегда свежие.
Ну, усы были, опущенные книзу. Но ведь самые обыкновенные, которые носят сотни тысяч мужиков на Западной Украине, откуда Мишка и был родом.
В семнадцать лет Мишка приехал в Москву и поступил в Бауманку. Жил в десятой общаге, учился хорошо, и, как и в случае с женщинами не предпринимал в учебе сверх усилий, но при этом сдавал все экзамены на отлично.
Тут в равной мере, наверное, были «виноваты» и острый Мишкин ум и его какая-то невероятная обаятельность.
Многие лекторы апеллировали на занятиях исключительно к Житняку, как бы даже ища у него поддержки и одобрения по поводу излагаемого на лекциях материала. Женщины преподаватели и вовсе млели, когда в аудитории сидел Житняк. Сидел слегка развалившись, с каким-то немного снисходительным видом и улыбкой Чеширского кота.
Правда, абсолютно полной аутентичности улыбок все же не было, поскольку Мишкина улыбка была украшена золотой фиксой. Над улыбкой хитро поблескивали из под легкого прищура хитрые маслины совершенно цыганских глаз.
В студенческих же сходках Мишка безусловно был душой компании, опять же не предпринимая для этого ровно никаких усилий. Сидел, слушал общие разговоры и, время от времени, бросал короткие реплики, которые потом становились устными «бестселлерами» факультета.
«Припечатывал» Мишка на годы. Иной уже и институт закончил и на работу пошел, а брошенная когдато невзначай Мишкина фраза или «кликуха» от него все никак не отлипала.
Известный на факультете бесконечными рассказами о своих сексуальных похождениях Дениска Ларионов как то похвастался в кругу институтских друзей своей очередной победой. На сей раз над аптекаршей Гулей. Стоило Дениске пару раз в присутствии Мишки произнести имя своей новой возлюбленной, как Миша мгновенно приклеил ему новое погонялово «Гулькин х…». Эта кличка прикипела к Денечке надолго и через какую-то неделю Денечка не мог уже пройти спокойно мимо здания факультета. Обязательно его кто-либо знакомый или даже полузнакомый окликал. И непременно новой кличкой.
История имела продолжение через год, когда группа поехала на практику в Димитровград. Денечка и там вроде бы завел себе подружку. Ну, завел или нет, никто достоверно не знает, но об очередной своей победе Денечка опять поделился с друзьями. И опять-таки в числе невольных слушателей красочных рассказов об удивительных сексуальных похождениях Денечки оказался Житняк, который с тремя друзьями резался в карты.
Играющие вроде бы были целиком сосредоточены на игре, голов от карт не поднимали, а на глупые рассказы подошедшего Денечки особого внимания не обращали. Но вот прозвучала ключевая фраза о самом сокровенном достоинстве новой подружки. Достоинство Денечка сравнивал по габаритам с мышиным глазом. Последовала мгновенная реакция Житняка: «Мораль - на всякий мышиный глаз найдется свой гулькин х…».
Карты полетели на стол, публика обвалилась под стол.
На одном из занятий проходили ультразвуковую дефектоскопию. Это специальные методы, позволяющие определять с помощью ультразвука мельчайшие дефекты в изделиях. Любые скрытые дефекты, раковины и микротрещины.
Вечером все стоят в пивной возле метро Бауманская. Пьют пиво. Один из одногрупников жалуется захмелевшим друзьям на некие проблемы интимной жизни. Народ немного оживляется. Следуют расспросы «что» да «как». После долгих экивоков и недомолвок сильно подвыпивший рассказчик опрометчиво выдает что-то вроде того, что в процессе близости никак не может найти у подружки нужное место. Следует молчаливая пауза. Никто не знает, что тут можно сказать. Предлагать свою помощь вроде бы не корректно...
Но тут возникшую неловкую тишину прорезает голос Житняка, который немного, ну совсем чуть-чуть пародирует сегодняшнего лектора: «В таких случаях, для обнаружения микротрещин, безусловно, следует прибегнуть к методам ультразвуковой дефектоскопии». Народ сгибается пополам, кружки на полу. Смеются все, даже незадачливый ловелас, которого потом до окончания института весь факультет будет призывать не пренебрегать современной УЗД.
И таким вот образом учился Мишка на отлично до третьего курса. Он и его лучший друг Игорь Герасименко. Обоим прочили уже специальные стипендии, но вот однажды у кого-то из друзей в общаге заварился серьезный праздник. На празднике присутствовали и Мишка с Игорем.
Выпили много. Очень много. Настолько много, что не посмотрели на содержимое стенда, висящего в коридоре. Ни до того, как он висел на стене, ни во время того, как выбрасывали этот стенд в окно.
А напрасно не посмотрели.
Был этот стенд посвящен Малой земле и ее герою Леониду Ильичу Брежневу.
Ребята проходили второпях мимо, и Игорь зацепился за угол стенда новым элегантным и дорогим итальянским свитером и свитер этот сильно порвал.
Сдернул со злости стенд со стены и выкинул его в окно.
Мишка был неподалеку.
На счастье, внизу под окном никого не было и все обошлось только "политикой". Без уголовщины.
Ребят долго "тягали" на факультетские комсомольские и партийные собрания.
Мишка ни словом не упомянул о том, что вобщем то не участвовал в расправе над стендом, посвященным великому вождю КПСС.
Не стал бросать друга и выгораживать себя.
Факультетское начальство в шоке. Лучшие студенты факультета, третий год учатся только на пятерки. Ленинская стипендия была уже не за горами. Что делать? Отчислять? Выгонять из комсомола? Договорились так – ребята по-тихому пишут заявления об уходе, идут в армию, потом их восстанавливают на факультете.
Сказано – сделано. Мишка попал в ГСВГ в танкисты, Игорь в российской глубинке служил в артиллерии. Все два года ребята переписывались.
Отслужив оба вернулись из армии в звании старших сержантов. Восстановились на факультете и уже больше никогда по жизни не разлучались.
Мишка снял комнату у какой-то тетки средних лет. Понятно, что у тетки была дочка-блондинка давно на выданье. Естественно, что по прошествии какого-то времени дочка забеременела.
Как-то само собой, что счастливая "мамаша", она же хозяйка квартиры, стала готовить свадьбу.
Мишка молчал.
Покупались новые одежды для невесты.
Мишка молчал.
Вязались носочки для будущего малыша.
Мишка молчал.
Бабы сами определили дату свадьбы.
Мишка смылся. К друзьям в общагу.
Долго потом несостоявшаяся теща бомбила факультетский партком и комитет комсомола письмами с рассказами о Мишкином вероломстве. Перечисляла все, что ею для Мишки было куплено. В опись вошли даже халат и тапочки.
Всерьез читать эти письма не было никакой возможности. В процессе чтения очередного опуса члены комитета комсомола факультета дружными рядами валились на пол. Заседания комитета комсомола раз от разу превращались в какие то увеселительные концерты а-ля Задорнов и Измайлов.
Да и Мишкины друзья не упустили случая взять небольшой реванш, драконя его вопросами о новом костюме и туфлях, которые якобы были приобретены «тещей» к свадьбе.
Мишка молчал.
Самое интересное, что ребенка там так и не случилось. Похоже, что не сработала в тот раз известная девичья хитрость.
Но Мишка все равно получил строгий выговор по комсомольской линии за моральный облик не соответствующий идеалам строителя коммунизма.
Из-за чего пролетел мимо престижного и денежного стройотряда в Хакассии.
На пятом курсе народ уже мало думал об учебе и начинал постепенно от этой самой учебы плавно переходить к празднованию грядущего через год окончания института.
Как то раз, в рамках этого самого празднования, Мишка с Игорем заглянули в «Яхту», известный ресторан рядом с Елоховкой. Сейчас его уже нет, а в семидесятые и восьмидесятые годы прошлого века этот ресторан пользовался большой популярностью у студенчества.
Посидели. Выпили. К ним присоединилась небольшая группа студентов с курса. Выпили еще. Рядом сидела большая компания. Были в той компании и женщины. Одна из них, понятно блондинка, стала на Мишуню заглядываться.
Мишуня намек дамы понял и пригласил ее на медленый танец. Три раза. Дама пригласила Мишу на медленый танец всего один раз. Больше не успела, поскольку получила от своего мужика в накрашенный глаз.
Миша вступился за даму, дав в глаз ее кавалеру.
Ясно дело, что мужики из той компании вступились за своего, дав в глаз Житняку.
Игорь и студенты вступились за Мишку, дав в глаз всем мужикам, кто сидел в кабаке поблизости от эпицентра разборки. Кроме Бауманцев, конечно.
Клич "Бауманцев бьют" боевой трубой прогремел под сводами ресторана. Бауманцев с разных факультетов в ресторане было немало, приняли они конечно не раздумывая сторону однокашников, и начался настоящий праздник «стенка на стенку» с киданием стульев и опрокидыванием столов. Кто победил сказать не смогу, поскольку тоже получил несколько раз в глаз и аутентичной картины мой мозг тогда не мог сформировать. Но с уверенностью могу сказать, что верх над всеми взяла подъехавшая милиция, которая и повязала всех участников праздниной потасовки.
Почему то кроме Миши. Он в этот момент вывел пострадавшую дамочку на улицу и утешал ее нежными обниманиями-поцелуями. Метрах в тридцати от входа в ресторан.
Весть о пленении Бауманцев потрясла всю округу.
К отделению милиции на Разгуляе потянулась толпа просителей. Вскоре из пивнушки с реалистичным, но неофициальным именем "Капкан" по направлению отделения милиции выдвинулся одногруппник плененных Димка Токарев, более известный в народе под кличкой Фил, за приверженность свою к итальянскому кинематографу вообще и к Филини в частности.
Фил прибыл к отделению милиции, прихватив где то по дороге какого-то пьяненького деда. Надо сказать, что и сам Фил был к тому моменту не сильно трезв.
Своими попытками выдать деда за ветерана войны, а по совместительству и дедушку Игорька Герасименко, Фил достал весь личный состав героического отделения.
Не прошло и часа, как самого защитника вместе с дедом-героем препроводили в обезьянник. Игоря там уже не оказалось. Как впоследствии выяснилось, он быстро откупился за 25 рублей и покинул отделение еще до прихода туда Фила с боевым дедом.
У Фила 25 рублей не оказалось и через какое-то время пришла на факультет "телега" из милиции.
Фил получил строгача, но остался в институте. Нельзя было выгонять молодого отца семейства, обучающегося на государственной шее последний год.
Мишка же недолго крутил роман с той белокурой дамочкой. Потому как ряды блондинок в Москве никогда не редели.
На военных сборах в каком то полку ПВО на самом севере Тверской области Мишка был выдвинут нами в качестве парламентера по переговорам с комполка и начтыла. Благодаря этому бесконечные и нудные принудительные работы, каких немало случалось на военных сборах, превратились в интересные подработки на отдаленной лесопилке.
Нас троих отвозили туда на командирском газике. Полагаю, что был у комполка свой интерес к привлечению бесплатных рабочих рук на эту тщательно укрытую от посторонних глаз лесопилку.
Тамошний люмпен в составе трех человек держался в строю ровно до одиннадцати часов, после чего быстро и дружно валился замертво спать. Точнее, отсыпаться. Тут за дело брались мы, и лесопилка работала бесперебойно часов до двух. Затем эстафету перехватывали немного протрезвевшие после сна люмпены. Но работать долго в таком состоянии они не могли и потому умышленно криво запускали в агрегат комель потолще. Пилы переклинивало. Люмпены ложились спать.
Первый день после рукотворной "аварии" мы тоже легли покемарить.
На второй день мы своими силами лесопилку починили. Все-таки были механиками по образованию.
Люба, крашенная блондинка и по совместительству мастер на лесопилке была приятно поражена этим нарушением графика ежедневного "аварийного" простоя. Рдея, попросила она Мишку зайти к ней домой и что-то там ей починить.
Что там у нее сломалось и как Миша это все чинил, он, будучи джентльменом, никогда не рассказывал. Но вернулся он из гостей ближе к утру с большими кульками домашней еды.
На следующий день Люба уже не краснея попросила Мишку привести с собой товарища. Для своей закадычной подруги.
Можно предположить, что у той, тоже что-то сломалось из домашнего хозяйства.
Мишка и Игорь Герасименко отправились в самоволку под вечер. На вечерней поверке мы кое-как договорились с дежурным сержантом и дело замяли.
Вернулись ребята под утро с тоннами еды. Приперли даже полмешка картошки и корнеплодов. Да еще бутылку подсолнечного масла.
Днем Мишка сходил в лес и принес килограммов пять белых грибов.
Мы испросились подежурить сутки в вагончике АКИПС, где была шестикиловатная печка. На ней мы и сварили грибной суп и нажарили несколько сковородок картошки с грибами.
Все пошло под припасенный заранее портвейн. Боеспособность Родины в эту ночь была под угрозой, но, к счастью, все обошлось тогда.
Излишне говорить, что вызовы Мишки на починки техники к местным жителям с каждой неделей все учащались.
Наши пищевые запасы росли. А мы все чаще и чаще напрашивались на ночные дежурства в вагончик АКИПС.
Прошли годы. Лет семь тому назад был я на Ижорском заводе, что под Питером. Видел и Мишку. Стал он большим начальником по снабжению. У него теперь свой отдел.
Отгадайте, кто работает в отделе?
Штук восемь разновозрастных дам в интервале от двадцати до сорока лет.
Возраст разный, социальный и семейный статус тоже, а цвет волос у всех одинаковый. Даже не буду говорить, какой именно. И взгляд на Мишку, полный обожания. Искреннего. Тоже у всех одинаковый.
Располневший Мишка буквально купался в этом женском обожании, сидя за столом, как всегда растрепанный и в никудышном костюме, но с неизменной своей чеширско-цыганской фиксатой улыбкой.