День был прожит. Где-то далеко-далеко позади остались полусонный душ, бутер с кофе (впрочем недурственным), маета утренних дорог, привычные танцы во всё ещё (как долго?) непривычно чужих спектаклях дня. Кем ОН был сегодня? Кажется каким-то мастером какого-то дела и долга. Какого? Неважно. Там ведь всё не вполне важно, всё, кроме мотивации в непосредственном «здесь и сейчас». А частности... Был дым. Очень много злого едкого дыма и, как следствие, чуть сипящий вечерний кашель. Но и это было неважно, поскольку день был прожит. И то, где ОН был теперь, дню уже не принадлежало, как не принадлежало оно и ночи... Это было «расширение», некий бонус. За что? От кого? Не важно...
...Чуть сойдя с неширокой, перерезанной узловатыми корнями тропки, волк стоял по пояс в колючих кустах и, привычно чуть придерживая могучее своё дыхание, напрягая в преждевременных из-за недалёкой грозы сумерках не то зрение, не то что-то ещё, благоговейно обирал почти невидимую уже на фоне вечерних теней ежевику. Ободрённый его вниманием кустарник радостно тянулся к нему самыми тяжёлыми своими ветвями — они так долго ждали именно его! Ведь он обещал ещё тогда, что непременно придёт к ним в августе, он просто не мог не прийти...
Он действительно обещал. Тогда, месяца два (два?) назад, тоже имело место подобное «расширение». Тогда он на своём wheeler буквально протаранил лес, ворвавшись в него с жутким воем и вонючим шлейфом из всё того же дыма, следами чьих-то зубов на своём лице и боках, чем-то холодно-влажно-липким, не то прицепившимся на спину, не то торчащим прямо из бока, и полной головой какого-то бреда про очередной (на этот раз конечно же неминуемый) конец света. Собственно всё было совершенно привычным и «штатным», но конец света добил. Посыпавшийся со всех страниц, полившийся и нудно закапавший изо всех, даже неоднократно проверенных, источников... «Да это какого же чёрта?! Они что, не могут дождаться и тихо вознестись себе, не отравляя жизнь окружающим и не пугая их незрелые души предстоящими им, незрелым, кошмарами? Вот пусть только попробуют и на этот раз не вознестись — выслежу и порву каждого, до последней собаки...» Нёсся по родному лесу обезумев от тоски и гнева, не утихнув почтительно и даже не поздоровавшись. Нёсся, ...и вдруг замер и встал как вкопанный, точнее даже не «вдруг», а словно спружинил мягко-мягко в облако сияющего покоя. Привычная тропа, знакомая с самого детства и виденная тысячи раз во все времена года и суток, была и той же, и не той. Наполненность чем-то незнакомым и прекрасным преображала весь лес по обе стороны от неё. Волк — грязный и злой, стоял посреди белоснежно, свадебно, торжественно цветущей ежевики. И ни малейшего дела не было этим кустам до какого-либо конца какого-либо света. Ведь даже если так всё и будет — им что ТЕПЕРЬ, — не цвести? И в следующую весну тоже?
Дрожь озарения мощной волной сотрясла всё существо его, волной лёгкого, радостного, неудержимого хохота окатила весь принесённый им на себе мусор, покрыв его сначала мелкими трещинками, а затем размолов его в пыль, в нуклоны, в ничто. ЭТО ЖЕ ТАК ПРОСТО, ГОСПОДИ!!! Так просто!!!
...Самая ароматная ягода на свете та, что дарит просветление, к которому ты готов.
17.08.2009