Барыга поневоле

                Альтернативная сказочной фантастика

                Это всё    происходит не тут.



Радость и беда.

Лесной Семен наконец-то купил себе грузовую моторыгу. Он очень обрадовался этому, так как мог теперь сам вывозить лес на продажу и вообще, все, что угодно можно возить, и ни от кого не зависеть. Тем более, что времена наступали тяжелые. Недавно вышел указ короля о запрещении воровства государственного леса. О наказании за кражи, правда, в указе не говорилось, но Семен по опыту знал, что такие вопросы решаются быстро. Поэтому следовало немедля ехать в районный УГУМ  (управление главного управления моторыгами) регистрировать моторыгу с целью дальнейшей ее эксплуатации по вывозу деревьев.
Обрадованный покупкой, Лесной и не предполагал, какими хлопотами и приключениями обернется приобретение транспортного средства.
Утром Семен с документами, конвертиком и мешком лесных гостинцев уже топтался у дверей УГУМа, в толпе таких же желающих зарегистрировать свой транспорт. Сквозь народ к нему протолкался Кирпичный Иван с папкой в руках и рюкзаком за плечами.
- Здорово, кум Семен!
- Здорово, кум Иван!
-Поздравляю с моторыгой!
-Спасибо. А сам че здесь?
-Сыну легковуху купил. Он у меня к поганым устроился.
-Смотри, как здорово. Дорого устройство на работу вышло?
-Да нет. Тыща кирпичей и десять тысяч рублей. Поганая школа дороже обошлась. Там за каждый год по три кубометра кирпича и машине картошки отваливал.
  Вдруг за угумской дверью раздался грохот и крики. Фанерная, раскрашенная моторыжьими сюжетами дверь треснула, и на улицу выпали двое.
  Один, мордатый в черно – белом мундире УГУМа держал за грудки бородатого, лысого в форме водного кадастра и хотел укусить его за нос. Лысый отвернул рыло, качнулся, замахал руками и упал, прямо с размаху головой на рюкзак Ивана, и обмяк.
 Мордастый начал лупить упавшего водного кадастрщика короткой резиновой саблей.
- У, сука водяная. Бляху казенную потерял, а мне сейчас деньги на новую искать!
Подняв голову и отдышавшись, он посмотрел на толпу.
-Чё стоим, не видим, сегодня день приема – передачи по акту. Завтра всё!
Толпа мужиков, подхватив мешки, стала медленно расходиться.
Мордастый уставился на Лесного и вдруг заулыбался. Уловив расстроенного неудачным началом дня Семена за рукав, он заорал:
-Семен, мать твою, не узнаешь?
Семен ахнул. Перед ним стоял его давнишний друг по лесным делам – Андрей.
-Помоги мне это чудовище затащить,-попросил он.-Я на его должность перевелся, а он, гад, фирменную угумскую бляху посеял. Думаю, пока новую дадут, проверки там, проще денег заплатить, а он завыгибался тут, типа, тебе надо, ты и плати, вот по морде и получил.
-Ты,    Лесной, как узнал, что я назначился? – спрашивал Андрей у Семена после того, как они затащили стонущего лысого в вестибюль и кое – как закрыли дверь, - я ведь  сам, брат, не знал. Диплом – то у меня о высшем образовании уж четвертый год, а мест нету. И вдруг позавчера курьер с пакетом. Явиться в канцелярию королевских дел. А там говорят, сразу две вакансии. Или к Телевизору на второй канал, или колесником в УГУМ. В Телевизоре, конечно, денег больше. Зато здесь спокойней. Так что, поздравь меня, я в команде. Дворянин третьего сорта.
  Семен завистливо вздохнул. Ему дворянство не светило. Высшего образования не было.
А учиться самому уже поздно. Двое детей. Надо поднимать как – то. Старшего через год предстояло пристраивать в какой – нибудь институт.
-Слышь, Андрей, а ты как учился, - поинтересовался Семен, - много леса ушло?
-Да нет, я же на бесплатное обучение попал, а там дешевле почти в полтора раза. Только в сессию здорово обирали. А за диплом две машины теса угнал. Да ты помнишь, наверное. А чё спрашиваешь?
-Да у меня старшему через год поступать. Узнать бы, что к чему.
-А ты в кредит попробуй. Сейчас король разрешил. Тыщ пятьдесят в год. А можешь все сразу заплатить. Но все равно пять лет ждать придется, но на диплом придется чего – нибудь кинуть. А потом с этим документом в королевскую канцелярию и жди вакансии. Дело в шляпе. А ты кстати, чё пришел – то?
Семен скромно похвастался покупкой. Андрей тоже порадовался и не откладывая дела в долгий ящик, они пошли выбирать колеса.
-Вот смотри, Семен, - Андрей обвел рукой здоровый ангар, - вот здесь я теперь хозяин.
Колеса выбирали долго. Андрей торговался, как матерый уже колесник. Сначала пытался впарить колеса от мотиков, потом от легковух, причем не четыре, а три.
-Дефицит, сам понимаешь, - бухтел Андрей, с натугой ворочая колеса, - вдруг придет наш брат дворянин третьего, а то и второго сорта. Всем запаски нужны. Вот и крутись.
Наконец, через пару часов отыскали четыре нормальных, хотя и езженных уже колеса. На них виднелись следы старых регистрационных номеров, написанные масляной краской.
Довольный Семен отдал Андрею квиток из сберкассы, конвертик с деньгами и мешок лесных гостинцев. Взамен получил регистрационное свидетельство, направление в страховую компанию и велосипедный насос – бесплатный королевский подарок моторыжникам.
  Расстались они довольные друг другом. Семен вызвал грузовое такси, погрузил государственные колеса и поехал домой.
  Дома вместе с сынами намалевал на черной резине номера и остался очень собой доволен. Осталось заплатить страховой налог за подаренный насос и раздобыть где – нибудь запаску.
-Вот, балбесы, давайте учитесь, - говорил он за ужином детям, - глядишь, и в сортовые дворяне попадете. А там вам почет и уважение от мужиков. Всегда прокормишься.
-Папа, - старший сын облизал ложку и положил на стол, - я в бизнес хочу. К воздуханам.
Семен нахмурился. К воздуханам устроиться было очень тяжело. Они откачивали воздух и по трубам под землей гнали его за границу. Очень нравился иностранцам королевский воздух и покупали они его за бешеные деньги.
-Очень хороший воздух, - говорили заграничники, - прям не воздух, а нектар какой – то.
  И все воздуханы имели поэтому огромные доходы. Делиться они ни с кем не хотели. И создали целые семейные кланы по добыче и продаже воздуха. Вот так с налета, к ним могли устроиться лишь дворяне высшего сорта, да и то с препятствиями. Свободный вход в корпорации воздуханов был только королевской родне.
  Можно, конечно, было начать с нуля, с помощника качальщика, но все равно, было это очень и очень сложно. Вот Семен и нахмурился.
  -Ладно, - вздохнув, сказал он, - на следующий год посмотрим. Может и срастется что – нибудь.
  После ужина все сели смотреть Телевизор. Телевизор сообщил, что государственные проблемы решены, доблестные сотрудники КПГБ (контора по поганым гражданам безобразникам) поймали двух террористов, чем перевыполнили план по терроризму на 15% по сравнению с АППГ (аналогичный период прошлого года), доблестные сотрудники КСЧ (контора по спасению чужестранцев) увезли голодающим азиатам четыреста тонн продовольствия, десять спасательных автомобилей и сто тонн медикаментов. В конце Телевизор печально известил народ королевства о сходе с путей двух железнодорожных составов. После новостей начались сериалы, шоу, спортивные программы. Семен их не смотрел, потому что там участвовали везде одни и те же люди, а он в них путался.
-Наверно, паровозы будут новые строить или рельсы, - сказал он жене, затягиваясь папиросой.
-Это ты с чего взял? – жена уже уставилась во что – то кричащее на цветном экране.
-А помнишь, три раза Телевизор передал, что самолеты падают. Потом король указ издал, чтобы строили новые самолеты. А про паровозы уже два раз передавали.
-А что, король тоже Телевизор смотрит? Такой же как и мы? – удивился младший сын, собираясь на улицу торговать анашой.
-Конечно, у него только марка другая, - уверенно сказал Семен, - и экран еще цветней наверное. А откуда ему чего знать? Чё ему, по телефону что ли звонят? Так мол и так, самолет упал. Ха – ха! Больно ему надо. Посмотрел Телевизор и все знаешь. Ну ладно, ты давай аккуратней там, на улице. Поганые облаву будут делать. Сегодня и завтра  день приема – передачи акта.
-Я деньги взял, если новенький попадется, а старому поганому я пакетик приготовил. Ну, я пошел.
И сын убежал зарабатывать деньги. Часиков в одиннадцать семья Лесного Семена улеглась спать. Только младший пришел поздно, от него припахивало приятным пряным запахом, он долго хихикал на кухне, но потом угомонился. Завтра всех ждал новый рабочий день.
  Утром к Семену пришли поганые. Они потребовали дать объяснения по факту вчерашней драки Колесника Андрея и лысого кадастрщика. Семен пояснил, что дрались они вроде из – за какой – то бляхи, но он точно не понял. Поганые уточнили, о чей рюкзак ударился лысый, пообещали Кирпичному Ивану больницу минимум седьмой степени, посмеялись и ушли.
- Все, - горько сказал Семен, - щас вызовухами замучают. Ивану – то что, у него самого сын в КПГБ служит, отмажется, а мне чего.
  Повздыхав, он сел за телефон и начал звонить местному заведующему КПГБ, дворянину, между прочим, второго сорта. Через десять – пятнадцать минут переговоров они сошлись на трех кубах дров для личной баньки заведующего и табуретки для квартального поганого в обмен на то, чтобы Семена не таскали по этому делу.
-Ловко отделался, - подумал Семен и начал собираться на работу.
  Внезапно на улице загрохотало. Лесной в испуге выскочил во двор и бросился к своей моторыге. С ней было все в порядке. Просто от души шарашил салют. В небе играли разноцветные огни, с жутким воем лопались какие – то шары. Народ бестолково таращился на праздник огня и дыма.
-Кум Семен, - через соседний огород прокричал Степа – Гвоздь, - что такое? Королевские праздники через неделю начинаются. А это чё?
-Не знаю, кум Степан, - откликнулся Семен, - Телевизор включи. Может, там чего скажут.
-А если праздник секретный, или опять напутали чего. На работу – то идти?
-Да не знаю я, - Семен убежал домой и щелкнул пультяшкой, включая Телевизор. А Телевизор все объяснил просто и ясно. Просто наступил День Большого Акта приема – передачи государственных мест работы, который получался один раз в шесть лет. В этот день все, без исключения, государственные служащие, то есть дворяне всех сортов менялись должностями и местами работы. Так – то был свой график, но тут уж совпало.
  Дворяне третьего сорта менялись государственными должностями по жребию, конечно, электронному, один раз в шесть месяцев, второсортные – раз в девять месяцев, первосортные – раз в два года. Менялись, безусловно, на своем уровне и никто не знал, каким будет новое место. Был, допустим, ты завхозом в приюте для ненормальных, и раз, через полгода руководишь автобазой, или качество молока контролируешь. И это было здорово, потому что постоянно дворяне обучались новым государственным делам. Но и наверх дорога не была заказана. Нужна была только вакансия в верхнем круге и тогда, тоже жребием, определялся дворянин с карьерой.
  Был случай, вспомнил Семен, когда мужик из ихнего поселения буквально сразу после получения диплома об окончании вуза попал на вакансию, потом еще на одну – второсортную, а тут и первосортное место подвернулось, да ему и выпало. Он из Рыбного Мишки, которого поганые, бывало, через день тормозили, стал дворянином первого сорта, а их всего тыща на все королевство. Сейчас он то ли губернатором, то ли заместителем у королевских советников. Недавно Семен видел его в Телевизоре. Сидит важный, бляха сияет, наплечный наличный мешок золотом вышит, на боку, как полагается, сабля резиновая метровая. Что – то про использование чешуи в королевском хозяйстве рассказывал. Да, так можно и в дворяне высшего сорта угодить. Тоже, чай, не вечные. Ну, тут уж королю решать. Высших дворян он лично назначает. Вздохнул Семен и выключил Телевизор.
  День пропал, конторы не работали. Но Семен не унывал, а залез под свою моторыгу. Приближался Королевский праздник, о котором говорил Степа – Гвоздь и надо было готовить технику.
  Главный осенний праздник в королевстве – День Урожая, длился он целых четыре дня. За это время надо было выкопать картошку, вывезти ее, перепахать поле под посадку на следующий год и успеть порадоваться тому, что с картошкой зиму проживешь. В этот день даже дворяне всех сортов, а болтали, и сам король, все пять экземпляров выходили с лопатой на поле, и задорно крича,
- А ну с богом! Что потопаешь, то и полопаешь,
начинали уборку урожая картошки, народной любимицы. Этот праздник в разных местах королевства называли по – разному. То День Картошки, то День Резиновых Сапог, то Кормилицын день, то Картофан – Корефан, то как – то еще, что поощрялось Телевизором и способствовало самобытности народов, населявших королевство.
От добрых мыслей о Дне Картофана – Корефана Семена отвлек младший сын. Из – за праздника занятия – то в школе отменили.
-Батя, ты чё Телевизор не смотришь, там король выступает. Сказал, что в честь редкого праздника он количество дворян увеличивает. Третьего сорта на 50 тыщ, второго на 5 тыщ и первого на 50 человек. Это же обалдеть, сколько вакансий. Поскорей бы школу закончить, да в институт, да потом в дворяне.
-Молодец, сынок, правильно мыслишь, - ласково сказал из – под моторыги Семен, - будет из тебя толк.
-Батя, - младший понизил голос и огляделся, - а ты короля различаешь по экземплярам?
Сегодня, по –моему, самый старый выступал.
-Ты чё, сына, обалдел, - зашипел Семен, - да за такие вопросы, знаешь, что бывает? Ладно больницей отделаешься пятой или третьей степени. А могут ведь и квартплату поднять. Сразу на полжизни. Мучайся потом. А сколько у нас средняя жизнь длится?
-80 лет, согласно указу короля.
-А щас прикинь, квартплату на сорок лет вперед поднимут. Так что даже не думай об этом.
-Понял. А чё их пятеро – то? – прошептал сынок.
-А потому что одному тяжело все время королевством править. И больше никому не слова. До поганых дойдет и труба. У меня леса не хватит откупаться. Все, сынок, забудь.
-Уже забыл, батя.
Картошкин день начался как обычно. Бабахнул салют в шесть утра, и тысячи моторыг, легковух и мотиков ринулись на родные поля. Электрические поезда были забиты оживленными, веселыми людьми в резиновых сапогах и телогрейках, пустыми, пока, мешками и наточенными лопатами.
  Над домами реяли огромные надувные многоцветные резиновые картошки. Телевизор передавал сводки с крайнего востока королевства, где первый день праздника уже заканчивался.
Лесной Семен со всем семейством работал от души. Ведь праздник! Пусть мочит дождь казенный лесной бушлат, пускай охает жена, хватаясь за поясницу, пускай бурчат сыновья о том, что лучше и дешевле купить эти двадцать мешков. Все равно. Картошка – это жизнь. Это еда. Самая вкусная и дешевая. Картофан – Корефан, ну что еще скажешь. Еще и дурманчику – корефанчику тишком от поганых нагонишь. Не жизнь, а сказка. И от души жалел Семен несчастных иностранцев, которые свою картошку в специальных заводах выращивают уже готовую и жареную и вареную и не знают они праздника векового, символа жизни, можно сказать. Дня большой копки. Эх, бедолаги импортные.
  Мешки с накопанным картофаном стаскивали в вагончик. Ночевали там же. На следующий день все было готово. Двадцать два мешка с отборным картофелем аккуратно закантарили в кузов, укрыли брезентом и повезли домой, в яму.
  Около дома был еще маленький огородик, соток на шесть. Ну там за пару – тройку часов можно управиться, - мечтал Семен, руля моторыгой, - и еще два дня праздника. Да здравствует король! Гениальный просто человек. Такую радость людям подарил.

Закон есть правило железное

  Перед последним поворотом к дому Семен увидел черно – белую легковуху УГУМа. И ничего не шевельнулось в его душе, не распознал он ничего.
От легковухи медленно отошел угумщик, весь в черном, только сверкала служебная бляха, да белел мешочек для наличных на левом боку и коротенькой черно – белой резиновой сабелькой приказал Семену принять вправо и встать.
-Поздравляю с праздником! – незнакомый угумщик щелкнул пальцами в знак приветствия, - документы попрошу.
  Семен достал все разрешительные и регистрационные бумажки, сунул в наличный мешок угумщика десятку и протянул документы представителю короны.
  Пока угумщик сличал фотографию с оригиналом, проверял номера на колесах, Семен тихо блаженствовал в кабине.
-Все, - думал он, - отмучились с картошкой. А следующая картофанка только весной.
- А что это у вас в кузове, - сунулся в кабину угумщик, прервав хорошие мысли.
-Да сыны мои.
-А перевозка пассажиров в кузове запрещена!
-Ах ты, ё – мое, - Семен достал из замызганных штанов полтинник и сунул угумщику в наличник.
-А в мешках что?
-Ты чё, братан, не знаешь, что ли. Телевизор не смотришь. Праздник ведь. День Урожая. Картоха там у меня. Двадцать два мешка. Всей семьей два дня рыли, к зиме готовились.
Сам – то выкопал?
-Лицензия на грузоперевозки есть? – угумщик постукивал сабелькой по ладошке.
-Какая лицензия? – Семен выпучил глаза.
Вскоре выяснилось, что согласно прошлогоднему полусекретному королевскому указу на перевозку любых грузов на грузовых моторыгах нужна лицензия.
  Семен толковал уже полчаса паре угумщиков, что это его личная картошка и он знать не знал ни про какие лицензии. Угумщики запросили еще накладную на груз.
  Накладную Семен обещал через час, за что сунул старшему угумщику еще полтинник, но все встало из – за проклятой лицензии.
  Семен говорил, что он возит на своей личной моторыге свой личный груз и не шабашит, и вообще он частное лицо, он даже не барыга, а простой мужик. Ничего не помогало. Моторыгу угнали на штрафстоянку, хорошо хоть картошку разрешили выгрузить дома.
  Утром Семен был в кабинете начальника УГУМ. Очень вежливый дворянин второго сорта. Сочувственно выслушал историю Семена и пожал плечами.
-Ничего не могу сделать. Указ короля.
-А посмотреть можно? – забывшись от горя, нечаянно усомнился в правдивости угумщика Семен, чем нанес легкое оскорбление дворянину.
Начальник укоризненно покачал головой и помял пальцами свой наличный мешок, вышитый серебром.
-Ах да, - спохватился Лесной и сунул в мешок сторублевку.
-Указ – то королевский, - пропел начальник, - посмотреть просишь.
Семн сунул еще сто рублей и вскоре читал указ о лицензиях. Все так и есть. Везешь груз, имей накладную и лицензию. Расставшись еще с одной сторублевкой, Семен узнал, где выдают лицензии. А выдавали их в губернском городе Кукуе.
  После УГУМа Семен первым делом направился на штрафстоянку решать вопрос об оплате за постой. Хозяин автомобильного стойла – Антон – Стоянка встретил его радушно, как никак, старые знакомые, когда – то вместе токарили на втором королевском токарном заводе.
-Ну чё, Семен, рассчитываться пришел? – спросил он, потягивая анашу.
-Ну да, давай, кум, посчитаем, чё там к чему.
-Извольте, ваше очень высокообразование, - пошутил Антон, и достал из ящика стола стопку квитанций и калькулятор,
-Вот смотри, Семен, оплата очень простая. Первый день – рубель, второй – два рубеля, третий – четыре, четвертый – восемь и так далее. У тебя моторыга простоит минимум месяц. Согласно королевскому удваивающему указу с тебя за тридцать дней – 268 435 456 рублей.
Семен непроизвольно рыгнул. Утеревшись, он достал папиросу, закурил. Минут через десять, успокоившись, он спросил, глядя на похохатывающего Антона,
-И чё?
-А ничё, - ответил Антон. Плюнув в угол и угодив точно на зазевавшегося таракана, он продолжил,
-Так – то день стоянки у меня – сорок рублев, за месяц получается 1200. Это я тебе объясняю про месяц, чтоб понятней было. Ну вот, из 1200 рублей у меня налог – сорок процентов, это у меня остается 760 рублей. С тебя я возьму по шестьдесят рублей за сутки, это 1800 в месяц. Из них отдам угумщикам за работу 400 рублей и налог 600. Получается мне – 800 рублей. Ну как, согласен? Или миллионы дикие платить или 1800. Решай, Семен.
  Семен снова рыгнул. Утираясь, он помотал головой и вытер заслезившиеся глаза.
-Ну ка, объясни мне, Антоха, а то я ничего не понял.
-Объясняю, - Антон снова плюнул в угол, - в целях борьбы с неправильным управлением моторыгами и прочей техникой, а также искоренением социальной несправедливости, Вильгельм Крах – дворянин высшего сорта и любимый королевский советник разработал, а король утвердил указ о штрафных стоянках. Из этого указа следует, что если моторыга или там мотик ставится на штрафстоянку, то платятся деньги по удваивательной схеме. Из них две недели деньги получает хозяин стоянки, за вычетом налогов, а дальше все идет в королевскую казну. Ну а если деньги не уплочены, моторыга через полгода подлежит продаже, а деньги опять в казну. Усек, Лесной?
-Ну вроде, понятно, - Семен икнул и тоже плюнул в угол,- ну а дальше чё?
-Дальше. Дальше едем, видим мост, под мостом корова дохнет. Ха – ха. Все эти суммы берутся – с мужиков как полагается, обакновенно. С воздуханов – в двойном размере, с дворян третьего сорта – в десять раз меньше, второсортных – в двадцать раз меньше, первого сорта – в сто раз меньше, дворянин высшего сорта суммы решает индивидуально с Крахом. Ясно?
-Ну ясно, вроде все честно и справедливо. Все как полагается. И чё?
-Хрен в очё! Кто такие бабосы будет платить? И где их взять? Воздуханы на месте с угумщиками разберутся, сунут тыщ пять или десять и все. А дворянина, хотя бы третьего сорта, попробуй загони на стоянку. Любой угумщик думает, сегодня ты дворянин так себе, архивом в туалете государственном заведуешь, а через полгода, раз и по акту приема – передачи в УГУМе замом сидишь. Понял? А про прочие дворянские сорта и не говорю. Их никто и не остановит. Так что у меня здесь одни мужики.
-Ну это тоже понятно, - Семен сморкнулся, - а по деньгам почему так?
-Потому что потому, окончание на уууу. Слушай, Лесной, ты ведь свои документы за месяц не сделаешь?
-Нет.
-А разориться разоришься.
-Да.
-А зачем так поступать? Мы поступим по уму. Я выписываю тебе квитанцию на месяц, или там на каждый день, как хочешь. Ты платишь деньги, сравнительно небольшие и все довольны. И я, и угумщики, и ты.
-А королевский советник Крах? Он – то чё?
-А ничё! Он указ выпустил, спросил, как он исполняется, ему дворяне всех сортов доложили, что великолепно. Он доложил королю, тот его похвалил и забыл наш Крахушка про тот указ. Все довольны. Понял, Лесной?
-Понял.
-Тебе квитанции ежедневные выписывать или одну?
-Давай ежедневные.
Семен шагал домой и тихонько соображал. Если попросить у начальства деньги за оплату стоянки казенного мотика, оно даст. 1800 рублей, потом отчитаться полученными у Антона квитанциями. Из этих денег треть придется вернуть начальнику, третьесортному дворянину. Итого личных потерь у Семена – шестьсот рублей за месяц. Отлично!
  Вечером Семен заставил жену утеплять окна. Она по присущей женщинам глупости начала укорять его в том, что он не может купить стеклопакеты. Она на картошке наломалась, а еще и окна утеплять. Семен понемногу начал злиться. А баба все ворчала и зудела. Когда же она брякнула о том, что у всех людей, как у людей есть лицензии на перевозку грузов, только у одного идола лесного нет, Семен не выдержал и отлупил бабу деревянной палочкой, любовно вырезанной им из лиственницы сразу после опубликования королевского , так называемого бабьего указа ( два года назад, король, идя навстречу чаяниям и внутренним потребностям народа, разрешил воспитывать чересчур разговорчивых жен не чаще двух раз в месяц ремнем или дубинкой установленного образца). Потом он оделся и ушел гулять. Гулял Семен до утра, потом какие – то мужики привезли его на мотике, прислонили к дверям, позвонили и скрылись. Очухавшись днем, Лесной с сожалением осмотрел почти новый, а после пьянки уже никуда не годный бушлат, похмелился и лег спать. Праздники кончились. Завтра на работу, присматривать за королевским лесом и немного менять его на рубли.
  На следующий день, поговорив в конторе с мужиками о своей проблеме, он прикинул, что надо брать отпуск, иначе не поспеет документы выправить. Шеф над ситуацией поржал, дал команду счетоводам оплатить стоянку, получил свои шестьсот рублей, после чего разрешил отдыхать.
  Вечером молчаливая жена собрала Семена в дорогу, и утром он уехал на казенном мотике в губернский город Кукуй добывать лицензию.


Счастье народное.

По прибытии в губернский, первого класса город Кукуй, Семен оставил мотик у жениной родни, передал им подарки и двинул пешим порядком в губернаторский дворец. Площадь около дворца была заставлена импортными легковухами и моторыгами, некоторые с блатными номерами, а самые блатные вообще без номеров. Возле них с печальными лицами бродили угумщики.
Извините,- подошел к одному из них, на вид более уважаемому Семен, - не подскажете, вход сегодня во дворец свободен?
-Вход завсегда свободен, -медленно ответил угумщик, окидывая Семена профессиональным взглядом.
- А то я смотрю,- засуетился Лесной,- легковухи тут крутые. Может, думаю, не работают сегодня. Я по делам приехал.
-Приехал,- оживился угумщик, и огляделся по сторонам, -а на чем ты приехал?
-Да у родни мотик оставил.
-Да уж,- погрустнел угумщик,- жалко. А по дороге ты правила не нарушал? Ну, так хотя бы по мелочи?
Семен задумался, припоминая.
-Да вроде нет.
-Нет, нет. Иди, давай, куда шел.
Лесной зашагал к дворцу, около парадного входа в который собралась толпа краснорожих и мясистых людей.  Они надували щеки и презрительно смотрели друг на друга. «Воздуханы»,- осенило Семена, и он притормозил. От  воздуханов можно было запросто получить по морде, и сесть на за это суток на сто, поэтому стоило держаться от них подальше. Но не получилось подальше.
-Эй, мужик,- один из мордастых, сморкнувшись в соболиную шапку-пирожок, гнусаво подозвал к себе Семена, - сбегай к моей тачке, вон она, лексус мега супер безномерная и скажи водиле, чтоб купил сейчас же двадцать новых шапок. А чтоб быстрей бежалось, на тебе тыщу рублев. Насморк замучил, - пояснил он, оборачиваясь к соседу и выкидывая ему под ноги скорченную шапку.
Исполнив поручение и прибрав денежку в портмоне, Семен встал в сторонке, выжидая, когда разъедутся воздуханы. Но они, видимо, кого- то ожидая, не расходились. Вдруг, толпа засуетились. Из главного входа дворца вышла небольшая группа людей. Впереди шел первосортный дворянин, сияя золотом наличного мешка. «Губернатор» -понял Семен и попятился назад. Но ничего страшного не произошло, даже наоборот. Лесной просто попал на праздник переименования губернаторского дворца. Из разных мест появились работники Телевизора со всякими своими приборами и начали работать. Семен с восхищением наблюдал за происходящим и когда в конце, после торжественных речей, поздравлений вспыхнули над входом золотые буквы  «Королевский дом народа», он даже прослезился от какой-то внутренней радости. «Вот король, золото, а не король, столько дел у него небось, а про народ всегда помнит. Дай бог ему здоровья»,- растроганно думал он. В носу у него намокло и он шумно сморкнулся.
Воздуханы постепенно разъезжались. Семен закурил папиросу. К нему подошел давешний угумщик и попросил прикурить.
-Уезжают, -кивнул он на воздуханов.
-Угу,- кивнул Семен.
- Спонсоры они нонче,- угумщик сплюнул,-не подступись, буквы вон золотые повесили, приказали потому, воздуханов не трогать. А семью-то чем кормить? Ты тоже вон, пешком пришел. Эх, житуха. И на вакансию никак не попаду. Уж десять лет и все третий сорт. И места все вульгарные какие-то. То юрисконсультом в детском саде, то еще где. Невезуха.
-Да, -посочувствовал Семен, -а до пенсии далеко?
-Сейчас подсчитаем,- задумался угумщик,- общего стажа у меня 14 лет, сортового 10. Лет мне 32. Через три года могу, по смешанному. Но там три четверти от оклада пойдет, надо еще два года и будет пенсия в размере оклада. Вот тогда брошу все и охранником на слесарный завод. А тебе когда пенсион?
-Как и у всех мужиков. В 70 годов.
-Да, ну ладно, бывай,- угумщик щелканул окурком в сторону воздуханов и пошел.
  С парадного входа Семена не пустили, а велели идти сбоку. Там была обыкновенная проходная, с турникетом и стеклянной будочкой. В будочке сидел пожилой уже третьесортный дворянин на пенсии и от скуки плевал в урну. Лесной вежливо поинтересовался у него, куда ему обратиться за лицензией на перевозки. Дворянин, поковыривая в носу, выспросил у Семена, что к чему, сунул в наличный мешок поданную пятерочку (незаконно - подумал Лесной- на пенсии не имеет права наличный мешок носить, но решил не ссориться со знающим, видимо, человеком) и велел обратиться в единое бюро запросов на втором этаже, направо. Ободренный Семен двинулся, дернул турникет, но тот не шевелился.
- Эй, деревня, - дворянин плюнул в урну, - вход для дворян бесплатный, а ты, опора королевства, денюшку давай.
Оказывается, губернатором был введен местный налог на переименование дворца, взимался он при входе в любое государственное учреждение Кукуйской губернии в размере пяти рублей. Семен рассчитался, бросив пятак в специальный запломбированный ящик. Дворянин выдал ему квиток с печатью и предупредил, чтоб никуда его не подевал, вдруг проверят, а если нет, то оштрафуют. Лесной уже миновал турникет, как дворянин закричал ему, чтоб он вернулся.
-Вот старый пень, извини, мужик, совсем из памяти вышибло, противопожарную безопасность-то не соблюли.
Семен тоже хлопнул себя по лбу и рассмеялся. Действительно, по королевскому пожарному закону всем посетителям коронных помещений полагалось иметь при себе огнетушитель. Исключения были сделаны только для дворян высшего и первого сортов. Лесной заплатил арендную плату, ухватил огнетушитель поудобнее и зашагал в поисках единого бюро запросов. 
  На втором этаже Семен увидал яркую зеленую вывеску «Единое бюро запросов» с указанием распорядка работы, ответственных за это лиц и прочую необходимую информацию. «Порядочек»- подумал Семен и подошел к окошечку с табличкой «Прием запросов».
- Здрасте,- Семен сунул лицо в государственную четырехугольную дырочку, - мне бы насчет лицензии узнать, про перевозки на машинах.
  За казенной дырочкой было видно красивое полное лицо женщины –поддворяночки. Она улыбнулась Семену и приятно произнесла: «Пожалуста, слушаю вас». «Какая королева,- мелькнуло в Семеновой голове,- сразу видать, муж-то дворянин. Да-а, не то что моя клуша».
- Да мне узнать, куда обратиться, чтобы лицензию получить на грузовые перевозки, - заторопился Лесной,- я картошку вез, а угумщики меня остановили, давай говорят, лицензию. А у нас ее не дают. Дают здесь, в Кукуе..
- Подождите, - поддворяночка подала ему лист бумаги, - вот анкета, Необходимо ее заполнить. Это для учета работы нашего бюро. Вот  квиток на уплату госпошлины. Уплатите 46 рублев, только в Губернбанк, у нас там счет. А отделение банка на первом этаже. Ксерокопию паспорта приложите, ксерокс на четвертом этаже и квиток об оплате за использование ксерокса приложите. А потом сюда, пожалуйста.
- Большое спасибо, - Семен взял документы и шоркая огнетушителем об штанину, двинулся в сторону ксерокса. По коридорам королевского дома народа блуждали разные люди, почти все дворяне, конечно, некоторые, как и Семен, с огнетушителями. Кое-кто подходил к Семену, интересовался, с какой целью он здесь. Выяснив, что он и сам еще не знает, зевали и теряли интерес.
  Через пару часов, благополучно заплатив все сборы и удачно отксерившись (успел до чайного поддворянского перерыва) Лесной снова улыбался в казенное окошечко.  Дама, похожая на королеву, приятно улыбнулась ему и приняла документы. Лицо ее мило изменилось.
- Позвольте, - королева взглянула Семену в глаза и затрепетала ресницами,- вы разве не имеете высшего образования?
- Да, вот, не сподобил господь,- ответил ласково Семен, - не вышли мы в дворяне-то.
И тут узнал Лесной, что делами необразованных, то бишь мужиков, занимается специальная комиссия, созданная полгода назад в целях борьбы с коррупцией и уравнивания фактических льгот и правополучений.
- Вот там адрес и узнаете, где патенты выдают, -закончила свои речи красотуля и еще раз мило улыбнулась, - до свидания.
И закрыла дырочку.
Выходя из народного дома и сдавая огнетушитель, Семен поинтересовался у привратного дворянина, где может быть такая комиссия. В ответ тот сослался на всезнающего хера и сказал, что в связи с очередной королевской реформой по переименованию, перераспределению полномочий всех организаций и учреждений и образованием новых контор сейчас даже этот хер может себе что-то сломать. Потом плюнул в угол и посоветовал обратиться в коронную типографию. Дело в том, пояснил привратник, что любая контора в первую очередь заказывает бланки и визитные карточки, а там адреса есть. Но надо смотреть, если комиссия эта королевская, то они все документы в коронной типографии закажут, им на это деньги королевский бюджет выделяет , а помещения по всему королевству такие печатни только у доверенных лиц Краха снимают, и платят им от прибыли. Так что Вильгельм Крах зорко бдит, где кто документы шлепает. А если комиссия по губернаторскому приказу основана, они документы в типографии его зятя -воздухана закажут. Лесной поблагодарил дворянина за совет, сунув ему в наличный мешок сотенную и еще за десятку посмотрев телефонный справочник, где узнал адреса типографий и двинул по ближайшему.
  Через два дня, истратив воздуханскую тыщу и своих рублей пятьсот, установил Семен адрес комиссии. Оказалось, что она располагается в королевском народном доме, на втором этаже, где Семен уже бывал. И вот снова знакомая проходная, тот же добродушный пенсионер и даже огнетушитель выдал тот же самый.
- Здрасте,- Семен снял кепку и поставил баллон у дверей, - здесь комиссия по делам мужиков?
  В большом трехоконном кабинете, где о чем-то одновременно разговаривали человек двадцать, на приветствие Лесного никто не обратил внимания. Семен прокашлялся, набрался смелости и подошел к столу, за которым сидел молчаливый дворянин и внимательно читал «Королевскую газету». При этом он очень серьезно кивал головой, явно соглашаясь со всем, о чем было написано в газете. На Семена он поглядел с глубоким неодобрением. Заробевший Лесной чуть ли не шепотом изложил ему цель своего визита,  и несмело сунул в наличный мешок десятку. Дворянин привстал и оценивающе глянул на Семена. Все еще робеющий Семен встал смирно.
- А у вас направление есть из единого бюро запросов?- поинтересовался дворянин.
- Нет,- Лесной кашлянул,- они не знают, где вы находитесь.
- А как же вы нас нашли?
Семен растерялся. И от растерянности начал что-то говорить про угумщиков, картошку и свою моторыгу. Дворянин брезгливо поморщился и хлопнул в ладошки, прерывая невнятный рассказ. И коротко и емко пояснил, что для обращения в комиссию необходимо направление от ЕБЗ, а если ЕБЗ не дает направление в связи с отсутствием информации, необходимо получить от них же справку об отсутствии информации и представить ее, т.е. справку по месту жительства в КПГБ для установления местонахождения комиссии. После установления местонахождения комиссии прийти в ЕБЗ и на основании документов КПГБ получить направление в комиссию по делам мужиков.  И с этим направлением прийти в комиссию для решения вопроса по существу. И недопустимо нарушать установленный порядок, об этом как раз говорится в сегодняшней передовице, причем не только в «Королевской газете», но и в «Правде воздухана», «Орле дворянском» и «Народной справедливости». Закончив краткую лекцию, дворянин широко улыбнулся и сказал: «Желаю вам успеха в достижении цели, правильного соблюдения законов и указов короля и честного отношения к порученным обязанностям».
- Так точно, ваше высокообразование,- строго по народному обычаю ответил Семен, повернулся через левое плечо и вышел, не забыв прихватить с собой огнетушитель.
  Был уже вечер, когда Семен прибыл к месту постоя. Сестра жены, извещенная по телефону о применении им лиственничной палочки в отношении ближайшей родственницы, встретила его сухо.
- Ну, погостил, Семен, - поджав губы, сказала она, - пора и честь знать. Давай собирайся, дома жена ждет.
Семен, удрученный неудачным вояжем, только вздохнул. Неожиданно за него заступился свояк – муж сестры жены. Сегодня на бобово-мясном комбинате, где он работал рубщиком целлюлозы, выдали премию за перевыполнение плана по колбасе, и свояк был навеселе.
- Семен,- распорядился он, - вещи оставь, и пойдем со мной. Молчать, баба! Кто в доме хозяин?!
После этого они с Семеном ушли. Вернулись свояки заполночь. У Семена был разбит нос, у родственника оторван рукав бушлата и подбит глаз. От обоих воняло чем-то невыносимо тухлым. Но на ногах мужики держались крепко. Они прошли на кухню, достали флакушку дурманчика-корефанчика и после первой стопки запели песню про море, где враги стреляли в наших и почти всех убивали. Свояки уже дошли до переломного момента, когда наши из последних сил начали рубить врагов штыками и лопатами, как на кухню ворвалась встрепанная хозяйка в халатике, и, схватив с плиты кастрюлю с супом, начала подтесывать ею мужикам черепушки. Первый удар – полной кастрюлей - достался гостю. После него Семен уселся как-то на пол и почувствовал, что сейчас полетит. Звуки пропали. Потом пропало изображение.
  Очухался Семен от сырости. Потом его приподняли и посадили на табуретку. Звук к нему еще не вернулся. На кухне толкались поганые, курили и плевали на пол. Хозяйка тыкала в Семена указательным пальцем и плакала. Губы у нее почему-то распухли, а правый глаз заплыл напрочь. Свояк, прикованный к батарее, бешено рвался и открывал рот, но Семен ничего не слышал. Причем все происходило в черно-белом цвете. Тут на Лесного вылили еще кружку воды и к нему вернулся звук, но только с одной стороны. Со стороны, где башка встретилась с кастрюлей, что-то монотонно гудело и дергалось, но не больно. А на кухне шел разговор. Поганый уточнял:
- То есть, этот тип,- он указал на Семена,- ни с того, ни с сего дважды ударил вас по лицу?
Хозяйка снова зарыдала и закрыв лицо руками, завыла. Но не забыла покивать головой.
- Да не верьте вы ей,- орал от батареи свояк, - это я ей врезал! Семка сразу упал после кастрюли!
- Так кого забирать?- поганый плюнул,- того или этого?
Хозяйка утерлась кухонным полотенцем и решительно ткнула на Семена.
- Конечно, его! Нахрен он мне нужен! Мы с мужиком своим сами разберемся. Он у меня за эти синяки еще наплачется.
Поганый почесал лоб.
- А за что его забирать, если он ни при чем?
Кончилось все довольно логично. Забрали обоих.
В поганой конторе разбирались недолго. Семену забинтовали башку, после чего она невыносимо заныла, уложили спать на скользких досках в вонючем углу какой-то клетки, утром содрали штраф и выставили на улицу. Свояка, который при перевозке умудрился перекусить резиновую саблю одного из поганых, оставили.
Семен не знал, что делать. Рожа разбита, денег нет, а главный вопрос еще не решен. И что делать, тоже не ясно. Можно обратиться к пронырам, но они обдерут до последнего и обманут еще. Голова трещала ужасно, мешая соображать. Тут Семен стал решать, от чего болит голова – от удара кастрюлей или с похмелья. Решил, что с похмелья. Жить сразу стало веселей. Поправив здоровье в народной аптеке, Лесной решил позвонить одному бывшему корешу, который, ныне, по слухам, занимал какую-то должность. Трезвый бы побоялся. А кореш оказался нормальным мужиком, тем более, у него тоже болела голова. -От забот государственных, - печально пояснил он Семену, скрытно вытягиваясь из конторы. Внимательно выслушав Лесного и полностью с ним соглашаясь, что бабы дуры, кореш потихоньку въехал в тему. Часов около пяти вечера, сидя в каком-то то ли беляшнике, то ли гадюшнике они пришли к выводу, что надо искать выход. В итоге, после пары десятков звонков по мобильникам, к ним присоединился еще один кореш. Утром, Семен очнулся на невыносимо загаженной кухне, насквозь провонявшей мерзкими какими-то запахами. Из комнат доносились странные звуки. Семену почудилось, что и звуки какие-то вонючие. Зайдя в комнату, Лесной понял, что к чему. Вчерашняя закуска, то ли беляши, то ли еще что не удержались в изнеженных дворянских туловищах и смешавшись с дурманчиком-корефанчиком, выскочила наружу. Через час, похмелившиеся кореша сообщили Семену, что департамент по лицензиям у них под контролем и его вопрос, кроме коронных сборов, выйдет ему кубов в пять древесины. Кореша тут же позвонили в указанную лицензионную контору и решили вопрос по приему заявы от Семена. Встречу забили на понедельник, резонно рассудив, что с такой харей Семену делать в коронных учреждениях нечего. И поскольку начиналась пятница, решили еще выпить.


Суд народа – глас божий.

Первым делом Семен почувствовал запах свежего дерева. Вторым, что ему ужасно жестко. Не открывая глаз, Сеня повел рукой и наткнулся на  плохо струганные доски. «Гроб!- решил Семен, - закопали, как мертвые души».  Ему стало немного обидно, что он умер, и тут же невыносимо захотелось в туалет для решения практически всех физиологических вопросов. «Да, - мелькнуло у него в голове,- видимо, в ад попал. В раю вроде сортиров не должно быть. Ну да ладно. Ад так ад!» И Семен облегчился, не вставая.
- Семен, ну ты скотина, - вдруг услышал он чей-то знакомый голос и не успев его опознать, почуял, что на него упало очень много холодной воды. Минут через десять,  отдирая сырой, но все равно насквозь присохший бинт с головы, он узнал от Вадика-Пилорамы, что он, Лесной, мягкий, как холодец, приехал сегодня ночью к нему в лес. Бросил мотик, подошел к напиленным доскам под навесом и упал на них. Также Семен узнал, что сегодня понедельник и скоро приедет шеф. После обеда Лесной Семен в непросохшей еще одежде приехал домой. Его удручали три момента. Первый – что он пропустил рандеву по лицензиям, второй – странный взгляд шефа, даже не поругавшего за изрядно потрепанный мотик и третий, где он был все выходные.
  Дома было плохо. Жена, увидев его, заревела и бросилась на шею. Сыновья угрюмо молчали. И до Семена дошло. В прошедшие выходные были ежегодные выборы в Голосовальные Объединения Народа. А он их пропустил без уважительной причины, пробухал. А за неуважение к народным органам власти наказание могло быть ужасным. Осознав проблему, Семен почуял, как у него пухнут уши и немеют мизинцы на ногах. И даже забыл про моторыгу.
Следующим утром ему принесли повестку. Вечером он уже сидел.
Тюремные поганые, узнав, за что его взяли, даже не стали выбивать ему положенные два зуба, и не насыпали хлорки в камеру.
  - Короче, Лесной, - заведующий удельного КПГБ был очень вежлив,- дело твое расследовано. Вина твоя кошмарно глубока, но, - заведующий сделал паузу,- измерима. Сегодня к тебе придет проныра, т.е., извини, защитник от произвола, перетолкуешь.
     Семен не знал, что месяц назад был введен новый судебный кодекс, согласно которому мужиков могли судить не обязательно местным, мужицким или специальным, а и нетайным судом, и даже в присутствии свидетелей. И это его спасло.
Вечером Лесного вывели на встречу с пронырой. Проныра был толст, бородат, на пальцах его блестели шесть золотых перстней с мелкими камушками. Он уселся на единственный в выводном кабинете стул и тут же начал харкаться, утираясь бородой.
-Извини, брат мужик- произнес он отдышавшись, - просто как эту рожу увижу, сразу начинается.
И он указал рукой куда-то на стену за Семеном. Тот оглянулся и увидел цветную глянцевую фотографию в рамочке. В ней улыбалась жирная харя в форменном тюремно – поганом мундире. Под фото была надпись зеленым маркером: «Лучший КПГБ- тюремщик этого года. Правая рука – 5 зубов, левая рука – 4 зуба! И все зараз у одного мужика! Равнение на Тарцюка». Тут же были присобачены девять любовно склеенных зубов. Семен невольно цыкнул зубом.
-А почему он столько зубов зараз выбил,- поинтересовался он у проныры, - я вот слыхал, у мужиков больше двух штук сразу выбивать нельзя. Это же нарушение мужицких прав.
Проныра тоже цыкнул зубом и утеревшись бородой, пояснил:
- КПГБ не может действовать с нарушением существующих прав и законов, поскольку исходит из указаний своего начальства – вплоть до высшего руководства государства.  И пока она выполняет волю этого руководства, она просто не может поступать незаконно! Понял? А как у нас государство называется? Имперское Народное Королевство! Народное! То есть мужицкое. И значит, этот Тарцюк выполнял мужицкую волю.
Семен невольно сглотнул.
- И че, - спросил он, взглянув снова на фотку, - получается, этот мужик сам попросил Тарцюка рекорд поставить?
- Эта рожа сегодня вечером на сутки заступает, возьми и спроси, - предложил проныра.
Семен отказался и сделал вид, что эта тема ему больше не интересна. Перешли к его делам.
-Давай знакомиться, - предложил проныра, - фамилия моя Нырок, зовут Святослав Моисеевич. Как тебя зовут, я знаю, так что переходим к делу. Я хочу поиметь с тебя 20 тысяч рублей и проклятую импортную мотопилу, директор КПГБ тебя лично знает, ты че –то с баней ему помог, он хочет двенадцать табуреток для квартальных и машину опилок на огород.
-Решаемо,- не задумываясь, ответил Семен.
-Тогда слушай. Месяц назад был принят новый судебный кодекс. Он конечно, секретный, но сейчас с тебя подписочку возьмем и все в ажуре. По этому кодексу мужиков может судить нетайный суд, где могут присутствовать защитники от произвола и что самое главное, ты об этом суде можешь рассказывать дома и минимум трем соседям с обязательно положительной окраской. Кроме того, ты будешь обязан направить письмо в проклятую заграницу о том, что наша судебная система лучшая в мире. Понял, Лесной?
- Понять –то я понял, так у меня преступление –то вроде как,- Семен замолчал, грустно взглянув на Моисеича.
- По сути. Поясняю подробно. Что ты сделал?
- Не пришел на выборы без уважительной причины.
- Правильно! А систему выборов помнишь?
- Ну да. Со школы. Каждые сто избирателей имеют законную правовую обязанность выбрать для голосования своих интересов пятерых голосовальщиков из пяти предложенных кандидатур. Один на уровне района, второй на уровне губернии, третий по королевскому округу и двоих в самый верх, в Законно – Образцовое Голосовательное Объединение Народа – ЗАГОН, проще говоря. Голосовальщики имеют право голосовать за законы, указы, приказы, постановления и прочие решения короля, евонных наместников и губернаторов. Двое первых голосовальщиков имеют право на тройной оклад, остальные на пятерной, плюс личная легковуха и бесплатный телефон. На наличный мешок права не имеют. С момента объявления списка кандидатов до момента выборов избиратели имеют право обзывать их матерно, после выборов не имеют такого права. Все вроде.
- Нет, дружище Лесной, не все! Закон изменился. Сейчас, ну со следующего года в связи с укреплением народности, а также прогрессирующей ликвидацией дефицита денег у населения и исполнением верховной воли пять голосовальщиков будут приходиться не на сто избирателей, а на одного. То есть, у каждого жителя нашего королевства будут свои личные голосовальщики. Это величайшая победа народных надежд и чаяний!
Проныра буквально прокричал последние слова и покосился в угол, где висела телекамера. Семену показалось, что она благосклонно кивнула, и он, поддерживая проныру, громко захлопал.
- И поэтому, разлюбезный Лесной, выходит тебе послабление в связи с изменением действующего законодательства. И давай сейчас порешаем, что тебе говорить. Во –первых, судью называть «уважаемый солдат закона». Во- вторых, ..
  Просидели Моисеич с Семеном до самой ночи, даже ужин пропустили. И наконец, Лесной с тремя исписанными бумажками, содержание которых надо было выучить за неделю, доплелся до своей камеры.
  В хате его ждало пополнение – двое мужиков со вздутыми щеками. Оказалось, они хлебным мякишем залепили себе кровоточащие десны. «Тарцюк заступил»- вспомнил Семен и потом плохо спал всю ночь.
  Наступил день суда. В судебной комнате сидело человек десять - подсудимые, потерпевшие и проныры. В углу, напротив, около судейского столика, бродил дворянин третьего сорта с потертым наличным мешком. Он брезгливо посматривал на уголовную братию и то и дело плевал на пол. «Прокурорский» - шепнул Моисеич Семену на ухо. Семен внутренне напрягся. Про прокурорских ходили страшные слухи. Говорили, что их выращивают из зародышей, остающихся после незаконных абортов. Что им вживляют в головы бракованные микрочипы и что на ночь их запирают в каменные подвалы и сажают на цепь. И что если ночью прокурорские остаются без присмотра, они набрасываются на поздних прохожих и доят их до полусмерти. И много еще чего.
- Стоять! – раздался вопль поганого тюремщика, - судья идет!
Все вскочили и завертели головами. Судья вышел из какой-то неприметной дверки и сел за свой столик. Поганый подбежал к нему и доложил:
- Уважаемый солдат закона! В зале находятся – воздухан – один, мужиков – трое, воровайка – один, барыга – один, проныр – шесть штук.
После этих слов поганый аккуратно бросил на судейский столик пачку тонких дел, которые тут же по нему расползлись.
- Начнем, пожалуй,- судья зевнул и взял первое попавшееся дело. Прокурорский сел на подоконник и закурил.
- Че там? – спросил он, стряхивая пепел за батарею отопления.
- Воздухан, - с трудом подавив зевоту, ответил судья и помотав головой, прочитал фамилию на обложке папки, - Мукойлов!
Мордастый дядя, около которого крутилось трое проныр, встал, откашлялся и хотел было сплюнуть на пол, но поймав пристальный взгляд прокурорского, не решился. Секунды две он стоял с вытянутой мордой и напряженной шеей, пока один из проныр, самый молодой, не подставил ему сложенные ладошки, куда он с облегчением харкнул. Проныра вытер руки о платочек и ободряюще подмигнул клиенту. Прокурорский расслабился, лениво плюнул на пол, потушил сигарету об стол и вопросительно глянул на судью. Тот почесал затылок и прочитал вслух:
- Дело по въезду Мукойлова на суперлегковухе типа джипарь в личный дом Дуракова.
И дальше забубнил:
- 15 октября сего года Мукойлов, будучи очень пьяным, попутал, и вместо того, чтобы ехать по дороге, въехал в личный дом Дуракова, чем причинил дому тяжкие повреждения. Выйдя из машины, Мукойлов предложил Дуракову много денег на ремонт дома. Дураков согласился. Но проезжавший мимо прокурорский прокурор заметил незарегистрированное нарушение закона №0089 «Об обязательной регистрации правовых нарушений, совершенных воздуханами» и передал материал в прокурорскую инстанцию.
Суд рассмотрел данное дело. Принимая во внимание, что все необходимые подати, сборы и добровольные пожертвования Мукойловым уплочены, кроме, - судья поднял голову и посмотрел на воздухана, - кроме взноса на судебную реформу.
   Воздухан глянул на одного из проныр. Тот шустро подбежал к судейскому столику и бережно положил на него пухлый конвертик. И тут же нежно сунул несколько купюр в наличный мешок прокурорского.
   Судья кашлянул и продолжил:
- Принимая во внимание преступное желание Дуракова утаить от королевских  органов обязательное к регистрации происшествие, суд решил: приговорить Дуракова к 5 суткам простого ареста. Все.
-Мудро, - подумал Семен, - нечего утаивать преступления. Так в принципе и должно быть.
  Поглядев вслед понурому Дуракову, которого уводил поганый, Семен скрестил пальцы.
- Зверьков,- произнес судья, и повернувшись к прокурорскому, пояснил, - воровайка.
Сидевший около Семена шустрый паренек подскочил и заулыбался.
- Кража у Деревяшкина, - судья полистал дело, - а че украл, не написано. Интересно.
- Да какая разница, - протянул прокурорский, - телик, да пылесос. Че еще воруют. Деньги пропил, или на дурь потратил. Так что ли, Зверьков?
- Так точно, ваше высокообразование, -  весело ответил Зверьков.
- Какое я тебе высокообразование, воровайка. Я королевское обвиняло!
- Иес, я понял!
- Я вот че предлагаю, - прокурорский повернулся к судье, - как у него, кстати, с уплатами?
Зверьков глянул на своего проныру. Тот не спеша подошел к столу и положил конвертик. Улыбнулся прокурорскому и шуршанул деньгами в его наличник.
- Так вот, че предлагаю – то, - прокурорский поправил наличный мешок, - предлагаю пять лет за кражу минус два года по амнистии. Нормально?
Судья глянул на Зверькова, тот на проныру. Проныра достал еще пакетик и положил на столик судье, снова улыбнулся прокурорскому и снова шуршанул в его наличник.
- Гм-м, - судья почмокал губами, - пять лет конкретного режима, минус амнистия. Так, так. В общем, через год на УДО! Увести.
Зверьков пожал руку проныре, поклонился судье и прокурорскому и не дожидаясь конвойно-поганого, вышел. «Дорогу знает, - подумал Семен, - сразу видно, бывалый». Вдруг ему захотелось также свободно ходить, весело улыбаться, жить как – то не так, как обычно. Но вспомнился долг перед государством, собиральной инспекцией, родиной, королем, ответственности за порученное дело, необходимости заботы о семье и легкий морок, наваждение ушло. Семен опустил плечи. «Да, я опора королевства и на мне все держится. А если виноват, отвечу. А воровайки нам не пример. Нам пример – мужицкий кодекс мужика. Там все расписано».
- Тубареткин!- сказал судья. И Семен, услышав свою фамилию, подскочил, выкинув из головы все лишнее.
Наказание –больница 15 степени – быстро зажило и Семен снова задумался, как ему выручить свою моторыгу.   


Лес валить – не в войсках служить.

Антон – Стоянка встретил Семена с широкой улыбкой.
- Ну, Семен, ты даешь! – хохотал он, пожимая ему руку, - хапнул приключений на свою задницу. Моторыга – то золотой выйдет.
Семен молчал и только вздыхал. Вчера он переговорил с шефом и попросил того войти в его положение и как –то помочь. Шеф переговорил с главным районным угумщиком и тот согласился выписать временное разрешение на эксплуатацию моторыги сроком на полгода. За этот срок Семен должен был отработать кучу бабок, часть которых шла шефу за помощь, часть угумщику за разрешение, кроме того, надо было на что – то есть – пить, кормить семью, платить налоги и еще накопить денег на лицензирование моторыги. Траты предстояли нешуточные.
  Утром, после того, как Семен забрал свой транспорт со стоянки, у них с шефом состоялось секретное совещание.
- Значит, так, Семен, - шеф сплюнул на пол и поправил свою сабельку, - скоро встанет зимник. Начнем заготовку и вывоз леса. С этой целью берем в аренду твою моторыгу. Топливо, масла, запчасти за счет королевского бюджета. Из этих денег я беру себе две трети, остальное твое. Рубка леса идет по королевской программе – борьба с лесными вредителями и спасение лесов от пожаров. Бабок будет до черта. Главный девиз программы – «Леса в лесу ты мало бери – лес наша ценность, его не пали». Эти слова напишешь на бортах моторыги. Дальше ..
  Семен возликовал. Про себя, конечно, унутренно.  Эта программа проводилась в королевстве каждый раз, как только король видел по Телевизору лесные пожары и дятлов, долбящих деревья в поисках насекомых. Он тут же давал указание королевскому советнику Шандараху, главному по спасению всего от напастей, и тот начинал спасать леса. Выделялись бабки на санитарные и пожарные рубки, в том числе на закуп новой техники, оборудования, на наем лесорубов, на утилизацию срубленного леса ( полагалось рубить только всякий древесный хлам – березы, осины, тополя и т.п. Деловую древесину трогать запрещалось). В общем, это было очень даже неплохо.
  Отчитываться за проделанные рубки и расход средств надлежало сдачей золы от спаленной древесины и передачей в Телевизоре об успешном выполнении коронной программы.
План у шефа был прост. Рубку леса в ответственном ему районе производила бригада хайландеров из производственного объединения «Галичина». Это были серьезные мужики со своим инструментом. Формально им, как приезжим из – за проклятой заграницы, работать в королевстве запрещалось, и они оформлялись в комиссии по иностранцам как туристы – лыжники. Но лыжникам зарплату платить не полагается, и рубщиками шеф принимал жену, тещу, племянников и прочую многочисленную, как у всякого начальника родню. Хайландеры получали бабки реально - сдельно, за порубанную и проданную древесину, а официальная бригада питалась зарплатой, премиальными, командировочными, сверхурочными, ночными, пайковыми, проездными, зимними, полевыми, попенными, золовыми и прочими выплатами, причитающимися за выполнение коронной программы. Денег на спасение королевских лесов от пожаров и насекомых Шандарах не жалел. Так как березы и осины за проклятой заграницей не нужны, то хайландеры рубили еловые, сосновые и кедровые леса, которые списывали как сгоревшие или съеденные дятлами. Данные об уроне деловой древесины бывали обычно столь велики, что Шандарах, ознакомившись с цифрами, крякал и говорил королю: «Вовремя мы спохватились с лесами – то. Гляньте – ка, сколько леса пропало до рубок пожарно – санитарных. Надо их почаще проводить».
Король, очень любивший флору и фауну, обычно на это соглашался, к тайной радости работников лесного департамента.
  Перед первой поездкой шеф позвонил Лесному и попросил добросить до Грязнухи – лесной деревушки – бригаду поганых и защитников родины. Они собирали народ в королевское войско и в Грязнухе должны были отыскать троих «душар», которые уже несколько месяцев не могли приблудиться к месту защиты родины от проклятых иностранцев. Трое защитников прибыли как договаривались, к восьми утра, а поганые задерживались. Пока их ждали, болтали о том, о сем. Старший защитник – румяный капитан – вслух пожалел, вспоминая недавний отбор в элиту королевского войска.
- Немного не хватило. Эх, воз – чешуя. Гибкости, говорят, не хватило. А на следующий год уже по возрасту не прохожу. Вам – то, - он обратился к двум лейтенантам, - можно будет попробовать. В этом году пробухали, остолопы. Так и шансы все свои упустите.
- А, братан капитан, - спросил лейтенант – адъютант, - в этом году какие требования были?
- Да как всегда. Перво – наперво два раза в год сдавать не менее десяти «душар» в войско. Потом пять тысяч за участие в отборе. Ну и физподготовка. Главное, гибкость членов.
Капитан вздохнул.
- А ведь с Маугли вместе учились. Он на два курса старше. А сейчас по десять тысяч проклятых заграничных денег за одно выступление зарабатывает.
- Да, вот она элита войсковая, - завистливо вздохнул второй лейтенант.
Защитники замолчали, задумавшись.
Семен вспомнил,  кому завидовали защитники. Этот Маугли плясал голый перед бабами. Такая привилегия – плясать голым за деньги перед бабами – даровалась лишь защитникам родины и считалась элитной службой, но пробиться туда было неимоверно сложно. И как всякая элитная служба была трудной, но почетной.
  Подошли поганые. Четверо мордастых, третьесортных. Двое из них вели на поводках ротвейлеров. Сразу густо запахло псиной и перегаром. Поганые стали прикалываться над защитниками родины, говоря, что рыба посуху не ходит, и потому и «душары» бегают, что за ними трезвыми ездят. В общем, начали бухать. Через пару часов Семен загрузил всю эту орду в кузюк, приманил туда же остатками закуски ротвейлеров и поехал.
  В Грязнухе немного очухавшаяся бригада начала гоготать, пугать деревенских жителей групповой сексуальной расправой и требовать выдачи «душар». Потом они дружной кучей поперли к дому одного из «душар», по пути науськивая собак на прохожих и от души веселясь. Вдруг, со стоявшей у дороги огромной березы – «килограмм десять золы выйдет» - машинально отметил Семен, - поднялась несчитанная стая ворон. И видимо, напуганные лаем и криками приезжего начальства, подлые члены подлой стаи начали каркать и опорожняться. Сидевший в моторыге Семен – ему приказали следовать за спецгруппой – инстинктивно пригнулся, увидев летящие бомбочки, но вспомнив, что он в кабине, выпрямился. И от души ржал, глядя на попавших под бомбежку. Те, ощутив шлепки гуано по одежде, сначала завертели бошками, подняли лица вверх, в поисках источника и получили еще. Вскоре семь стволов уперлось в небо и перешедшие в категорию зенитчиков поганые и защитники открыли ответный огонь. Гнусные налетчики, признав превосходство огнестрельного оружия, смылись.
   Через полчаса изловили «душару». Маленький, щупленький, он закрывал голову руками от прикосновений резиновых сабель поганых и кричал, что он рад защищать родину, что у него денег не было на дорогу. Братан – капитан, оттолкнув поганых, начал натирать «душаре» морду изгаженным ватником, крича при этом: « А ворон кто натравил? Не ты что ли?» И обещал что – то вовсе уж страшное. Вставая, он ногой пихнул рвавшего старенький бушлат «душары» ротвейлера и тот начал рвать его капитанские штаны. Поганые и «душара» начали оттаскивать пса. Оттащили и сели отдыхать. «Душара» пытался сложить обрывки капитанских штанов и бормотал, что он не виноват, у него с деньгами проблемы. Семен от души ржал, глядя на происходящее.
  К вечеру все угомонились. Поганые раздобыли спирту и начали вместе с защитниками квасить в казенном бараке, где днем обычно заседали деревенские власти. «Душару», чтоб не сбежал, приковали к печке, дали поесть и он уснул, разомлев от еды и тепла, обняв ротвейлера. Семен увез продукты хайландерам ( он для этого и приезжал в Грязнуху), забрал у них две бочки золы для отчета и вернулся в деревню. Заночевал в кабине, утром группа захвата с пленным погрузилась в кузюк и они отчалили. По дороге не до конца трезвые дворяне опрокинули бочку с золой. В общем, вид у них был по приезду совсем не высокообразованный.
   Пришла зима, состарила у людей лица. А Семен до Нового года уже отбил фактически все бабки и был очень доволен. Созвонился с дружком из Кукуя и договорился насчет лицензии. Все шло тип – топ. Но тут приехала теща, ненадолго, погостить. И начались какие – то заморочки. Причем непонятно, кто в этом был виноват. Теща? Или так срослось?

Нашествие Мордора.

  Теща вела себя сурово. Сначала, после свадьбы, она любила Семена и даже пекла для него пироги. Но, по прошествии почти двадцати лет Семеновой семейной жизни, она просекла, что никуда он от ее дочки не свалит, все тащит в дом, как хомяк и по жизни от этого не уйдет и успокоившись за дочь, любить зятя перестала. Она сейчас любила внуков, особенно младшего и втирала дочери, что Семен загубил ее жизнь. Делала она это в основном от скуки, потому что как всякая женщина обожала подготавливать и затем наблюдать скандалы и кого – нибудь жалеть, и кого – нибудь ненавидеть. «Бабьего»указа она не боялась, потому что муж ее давно умер от сердечного приступа, напившись с мужиками в гараже метилового спирта. И все свои эмоции она тратила на семьи своих дочерей. Впрочем, в Кукуй, к младшей дочке, она ездила редко. Тамошний зять, Бобовый Саня, под горячую руку охаживал дубинкой (подарок Семена) как жену, так и ее маму. Как ни странно, его теща ставила почему - то выше Семена. А Семен, как всякий мужик, лишившись пирогов, считал, что теща просто уже старенькая и ей тяжело жарить. Баба Семенова, с приездом мамы обнаглела и науськиваемая ею, каждый день стала просить у него деньги и где – то их профукивать. Причем утром и вечером начала мазаться какой – то вонючей дрянью ( узнав позднее стоимость вонючей дряни, Семен превысил лимит использования лиственничной палочки), к ней стали ходить одинокие подруги и снисходительно поглядывая на Семена, щебетали о богатых дворянах второго сорта, которых можно раскрутить на бабки.
  Готовила сейчас теща, замотивировав это желанием заботы о семье дочери. У Семена сначала жила смутная надежда на пироги, но потом пропала. Теща варила каждый день суп из макаронов с капустой. На скромные просьбы Семена поменять меню теща ответила ему в лицо, что не собирается готовить для него одного, потом зарыдала. У нее поднялось давление, потом прихватило сердце, потом какие – то малоизвестные даже врачам кишки. В доме появились обувные коробки, забитые лекарствами. Теща пила таблетки горстями и ревела. Готовить она перестала. Пацаны питались как попало, а баба ела салатики из капусты и каждое утро с тревожными глазами мерила себе талию сантиметром. Потом у нее делалось мечтательное лицо и она уходила на работу, в электромонтажный цех, где работала чесальщицей.
  Как – то вечером, приехав из леса, Семен открыл банку рыбных консервов и начал есть. Его уже мутило от этих консервов. Но видимо, не зря говорят, что там есть фосфор, от которого умнеют. До Семена вдруг дошло, что теща никогда не уедет от них. И потрясла Семена не только эта мысль, но и то, что до конца жизни своей он будет есть рыбные консервы. В том, что теща его переживет, он уже не сомневался. Семен плюнул в банку, закурил, одел свой бушлат и ушел. Дома его не было три дня. Теща, почувствовав непорядок на захваченном плацдарме, начала быстро поправляться и заговорила об отъезде. Баба сбегала в магазин и купила подарок ко Дню защитника родины – роскошные трусы, носки с узором и пахнущий спиртом дорогой одеколон.
  Вернувшись домой, Семен сутки спал. Точнее, не спал, а сидел около унитаза, рыгал и дремал. В доме стояла тишина.
  Утром Семен молча собрался и уехал в лес. На завтрак были блины с вареньем и чай в пакетиках с бергамотом.
  Вечером, подъезжая к дому, Семен увидел у соседней пятиэтажки небольшую толпу. Подойдя к ней, он заметил висящее объявление. Народ читал и радостно потирал руки. Знающие люди комментировали. Семен прислушался.
  Оказывалось, согласно плану террористов, эту пятиэтажку должны были взорвать. При этом предполагалась гибель не менее пятидесяти жителей. Но за каждого погибшего по закону полагалась компенсация. По сто тысяч рублей. Объявление говорило о дате взрыва ( через неделю ), о необходимости срочно подать списки тех, кто погибнет, о необходимости осмотра предоставляемого жилья и прочие технические вопросы. Семен начал завидовать. Его личный дом никто взрывать не собирался. Но в голове у него зародилась мысль. Подтолкнул к этой мысли нечаянно услышанный здесь же разговор. Баба упрекала своего мужика в том, что он прописал свою мать не здесь, а у брата. И ставила резонный вопрос: «А кого взрывать? За кого деньги получать?». Имевшие престарелых родственников от души уже радовались, целовали их и обещали роскошные похороны.
  Семен шел домой и думал о теще и ста тыщах рублей. Победила мысль о ста тыщах. «Если бабе пообещать тыщ тридцать, она согласится. Поревет немного и согласится. А как ее туда прописать? Ведь придется делиться с жильцами. А если прописку уже прекратили? Вот гадство! Такие деньги пропадают!»
  Загнав моторыгу во двор, Семен совершенно машинально умылся, переоделся и поужинал. На ужин было тушеное мясо, борщ и компот. Теща и баба, исподтишка наблюдавшие за Семеном, ничего не поняли, потому что он молчал. И так же молча лег спать.
  Утром его вызвали в КПГБ. Начальник, поблагодарив его за табуретки, поднял неожиданную тему. Оказывается, их подвели транспортники и поганым сейчас фактически не на чем возить взрывчатку для подрыва пятиэтажки.
- Семен, я знаю, у тебя сейчас делюги с шефом твоим. Он мне говорил. Но ты пойми меня тоже. А шеф твой на тебя кивает. Как Семен решит, так и будет. На два дня буквально. Выручай, Лесной, своей моторыгой.
  Семен, обалдевший от внезапного счастья, виду не подал. Но и торговаться не стал. А сразу, прямо попросил начальника КПГБ прописать его тещу в этом доме. Начальник, у которого срывалось раскрытие и подготовка теракта, согласился сразу.
- Паспорт принеси тещин, прямо щас. Уколы умеешь ставить? Нет. Тогда иди в пятый кабинет, там таблетки выдают. Утром, в день акта, дашь выпить. А, она еще не в курсе. Ну тогда подсыпешь незаметно. Они быстрорастворимые.
  Все прошло отлично. Дом рванул как надо. Понаехали пожарные, раскопщики ну и поганые, конечно. С Телевизора народу было тьма. Вечером в Телевизоре выступил король и объявил траур. Шандарах пообещал всем возмещение ущерба и лично проследить, как отремонтируют водопровод. А главный поганый – начальник КПГБ королевства Поганкин заплакал прямо в Телевизоре и дал слово лично откусить уши и нос террористам, после чего укусил свою фуражку за козырек.
  А Семен в итоге огреб сто тысяч – раз, и одноместную квартиру за геройски погибшую тещу – два. Баба повыла на похоронах, получила тридцатку на всякие бабские мелочи и заткнулась. Бывшие жильцы пятиэтажки гуляли на радостях несколько дней, да так, что двое померло.
  А тут и рубка леса закончилась, хайландеры уехали и Семен решил наконец – то, раз и навсегда решить для себя проблему моторыги. Да и торопиться следовало. С окончанием сезона рубки заканчивалось поступление бабосиков для шефа и начальника УГУМа. Так что крышевать его больше никто не собирался. И Лесной взял отпуск на месяц и выкатив казенный мотик, укатил в Кукуй. Тем более что он практически все узнал в прошлый раз, да и денег сейчас у него было побольше.

Бюджет не деньги, на хлеб не поменяешь.

Сидя вечером у Бобового Сани, за бутылочкой дурманчика – корефанчика, Семен рассказывал, как погибла теща.
- Ведь словно чуяла, чуяла смерть свою, - сокрушенно говорил Семен, - болела, потом говорит, поеду. А я ей, оставайся, мама, живи, сколь хочешь. А она, я вас стесняю, мол. Взяла, да и прописалась к одному старичку. А тут террористы. И все.
Баба у Сани ревела и сморкалась. Потом поинтересовалась компенсацией. Семен отдал ей двадцать тысяч и объяснил, что большую часть забрала его жена, несмотря на его протесты. После чего они с Бобовым с удовольствием наблюдали телефонный разговор двух сестер, в котором слова сука и курва были самыми доброжелательными.
  На следующий день Семен встретился с корешом, который снова скрытно слинял из конторы. За встречу они выпили и проснулись утром у кого – то в гостях. Хозяин квартиры оказался тот самый дворянин, который решал по лицензиям.
- Ты, Семен, не переживай, - говорил он, всасывая пиво из пакета, - я тут уже четыре года сижу, все ходы – выходы знаю. Щас тебя к Светке отведу, она и бацнет тебе лицензию. Только коронный сбор заплати и про кубометры не забудь.
- Вот и ладно, - отвечал Семен, отдирая со штанины какие – то засохшие комки.
И тут в его мозгу родился один очень подозрительный вопрос. Он его обдумал, поглядел на мягких уже корефанов, и решив, что терять нечего, спросил:
- А как ты четыре года на одном месте? Ведь вас, третьесортных, каждые полгода меняют?
Корефаны заржали. И пояснили, что ничего невозможного в нашем королевстве нет и не будет. Просто, в момент приема – передачи дел, в электрический компьютер вводится сообщение, что такой – то заболел. А по закону, больной в этой кутерьме не участвует. Правда, приходится начальству в наличник чего – нибудь сунуть. Но это ерунда. Вон, прокурорских палкой с места не выгонишь. А судейских? Народ – то дворянский сначала прыгает с места на место, пока не устроится, а потом уж хер прогонишь. И точно, Семен вспомнил, что угумщики работают давно одни и те же. Да и его шеф лет десять на месте сидит. После этого Семен успокоился.
  В конторе по лицензиям, куда Семен попал через пару дней после приезда в город, его подвели к той самой Светке. Светка, узнав, что Семен при деньгах, посмотрелась в зеркальце и начала ему подмигивать. Семен покраснел. Так, вскоре, через несколько часов, Семен, находясь уже на пятом десятке, узнал как можно без помощи рук и ног пользоваться презервативом.
  Утром, в конторе Светка, улыбаясь и поправляя на шее новенькую золотую цепочку, взяла у него документы. Семен, прикрыв глаза, мечтал о моторыге и немного жалел денег, потраченных на цепочку. «Лучше бы пропить, - думал он, - да ладно, опять же ночевать есть где, на всякий случай».
  Вдруг Светка его окликнула.
- Семен, - она снова потрогала цепочку, - дай мне аттестат об окончании курсов по перевозке картошки.
- Какие курсы? – поразился Семен, - как картошку возить?
Светка, удивленно выпучив на него подведенные розовой мазью глазки, пояснила. Оказывается, с целью недопущения дорожно – транспортных происшествий и борьбы с коррупцией уже давно принят королевский закон об обучении водителей перевозке грузов. Теперь, чтобы получить грузовую лицензию, необходимо пройти обучение на перевозку того или иного груза. Светка знала только, что есть специализированные аттестаты, а есть общие, но они дорогие. А без этих аттестатов лицензии не выдают.
Семен от неожиданности даже захрипел.
- А где эти аттестаты выдают? - хрипло спросил он и прокашлялся.
- А в любом высшем учебном заведении, там барыги по нашим патентам этими аттестатами торгуют, - ответила Светка, потрогав цепочку, - так что иди в любой, они все одинаковые.
Сеня развернулся и пошагал на выход.
- Лесной, - окликнула его Светка.
Он обернулся.
- Вечером зайдешь? – она потупила глазки, игриво наматывая цепочку на пальчик.
- Конечно, дорогая, - ответил Семен, подумав, - Вот сука.
Добравшись на самодельном частном трамвае до ближайшего ВУЗа, Лесной долго бродил по его большим и светлым коридорам. Мимо него с веселыми криками пробегали будущие дворяне, которые знать не знали ни про какие аттестаты. Наконец, кто – то надоумил его найти доску объявлений. Через полчасика Семен внимательно читал приклеенные к стене бумажки. Сначала он ознакомился с прейскурантом цен на сдачу экзаменов, тестов и прочей проверяльной мути (для сынов интересовался). Удивило его то, что девчонкам можно было  расплачиваться натурой. «Вот тебе и равноправие, - пробурчал он про себя, - а парням как быть, если денег не хватит?». Вскоре он нашел, что искал. И уже через несколько минут стучался в когда – то разбитую, а ныне плохо собранную дверь. Замок висел изнутри на одном шурупе.
- Да – да, - заорал кто – то изнутри, - давай – давай!
Семен зашел. В аудитории стояли и валялись столы и стулья. Стены были оклеены плакатами, наглядно показывавшими, как следует перевозить тот или иной груз. Краем глаза Семен уловил на одном плакате «При перевозке атомной бомбы необходимо» и что – то напрягся.
- Эй, мужик, - услышал он из угла, заваленного плакатами и какими – то палками, - иди сюда.
Он подошел. На полу сидел человек. Одежда его была испачкана и попахивала. По серебряной цепочке с подвешенной на ней монетке Семен определил: «Барыга».
- Ты че? – сидящий икнул, - за аттестатом?
- Угу.
- Правильно сделал, что ко мне пришел, у меня одного патент на право выдачи аттестатов на все виды перевозок. Ты че собираешься возить? Покойников, запчасти, живых хорьков или фекальные стоки? В общем, иди в тот угол, там книга такая толстая, по расценкам на аттестаты. Почитай, потом возвращайся.
Он снова икнул, достал из – за спины пакет с надписью «Молоко» и с отвращением начал пить.
  Семен отыскал толстенную книгу и склонился над ней. Его уже не в первый раз потрясла всеобъемлющая забота короля о народе. В этой книге было перечислено буквально все, что можно было признать грузом. Начиналась она со слова «Абажур, см. раздел осветительные приборы» и заканчивалась ценой на грузовой аттестат на перевозку яиц ящерных в разделе яйца.
Картофель был отнесен к разделу клубнеплодных, а не корнеплодных, куда сначала по дурости залез Семен и потерял минут двадцать, соображая, в чем разница.
Потом, плюнув на эти глупые мысли, открыл нужную страницу и начал читать.
«Картофель – клубнеплод. Происхождение – проклятая заграница. Наценка за это – 20%. Срок обучения – 120 ( сто двадцать учебных часов) в течение двух недель. Аттестат выдается пожизненно. Отбирается при измене Родине, матерных словах в коронных учреждениях и курении контрафактных сигарет и папирос. Стоимость обучения – 1000 ( одна тысяча ) рублей, плюс НДС – 15%, плюс утвержденная на момент обучения инфляция. Правила по картофелю см. раздел – Размещение, расшпуривание». Для любопытства Семен глянул цены на общие аттестаты, имея которые, можно перевозить что угодно. Они стоили 16 миллионов рублей и выдавались на год. Лесной икнул и покачал головой. После чего, не особо церемонясь, позвал барыгу ( а чего с ними церемониться, не сеют, не пашут, только барыжничают).
Тот, все еще икая, подошел и рыгнув, спросил:
- Выбрал?
- Угу, картофель.
- Молодец. Вот тебе квиток. Иди в банк, оплотишь стоимость обучения и приходи через месяц, когда группа наберется.
После этих слов барыга достал из кармана грязную бумажку и сунул Семену. Сам сел на стол и захныкал через нос песенку про маленького воробья. Семен ошалело уставился на бумажку, на которой виднелись какие – то цифры и буквы. На обратной стороне была четкая надпись от руки: «Козел, отдай деньги».
- Ну че ты встал, мужик, - барыга зевнул, - через месяц принесешь чек, начнем обучение. Как раз к посевной успеешь.
При этом он начал корчить рожи, чесаться и дергать плечами.
- Слышь, барыга, - Семен тоже почесался и сплюнул, - а как – то по другому нельзя?
Барыга снял ботинок, посмотрел на него, плюнул, одел ботинок и спросил:
- Экстерном, что – ли?
- А че это? – уточнил Семен.
- Даешь мне щас три тыщи, я тебе даю аттестат.
- Давно бы так, - пробурчал Семен, - а то выкобенивается.
- Это с похмелья, - вздохнул барыга, принимая деньги.
  Выйдя из ВУЗа, Семен позвонил Светке, но она сказала, что не может сегодня все оформить, потому что заболела и будет через пару дней.
- Подождешь, Сеня, - она захихикала в трубку.
- Подожду, Светочка, - ласково сказал Семен и отключился. «Вот сука» - подумал он.
  Настроение у Семена было прекрасное. Буквально за полгода он получил первый официальный документ, действуя лишь своим умом и смекалкой, причем без помощи всяких проныр и мужицких комитетов. А это не хухры – мухры. Он купил себе мороженое и зашагал просто так по городу. А в городе уже кое – где начал таять снег. Весна подкрадывалась. Семен даже чуть задумался о том, что весна почему –то в город приходит раньше, чем к ним, в деревню. А зима приходит позже. «Это оттого, - сообразил Семен, - что в городе жить проще и лучше. А весна ведь не дура, знает это. Да и ладно. Зато у них тут воняет химией, а у нас натуральные запахи». 
  Так шагал, не думая больше ни о чем и забрел в какой –то загаженный двор. Там на матрасах, брошенных на грязных снег, раскладушках и старых стульях сидели и лежали какие –то худые люди. Иногда они черпали ладошкой снег и жевали его. Между ними, куря и плюясь, шатались здоровые бугаи в черных комбинезонах. На спине каждого бугая была цветная картинка – две мощные ладони, разрывающие чью –то пасть. И надпись – «За нас, за вас». Семен остановился, любопытствуя. И тут ему мощно заехали чем –то по хребтине. Семен рухнул в снег.
- Ну че, бюджетник голодающий, - зарычал кто –то сзади, - че без матраса приперся? Все на королевский бюджет рассчитываешь, урод?
Семен, весь моментально промокший (потому что еще и вспотел), быстро – быстро объяснил бугаю, похлапывающему своей сабелькой резиновой о ладошку, что он честный мужик и к презренным бюджетникам отношения не имеет. Тот благосклонно принял от него десятку и велел валить отсюда.
«Пронесло, - думал Семен, - на боевиков прокурорских нарвался, отделался еще легко. Видно, настроение хорошее».
Про козлов –бюджетников, из – за которых он схлопотал по спине, Семен давно слыхал. Это были и не дворяне, и не мужики, и не барыги, а черт знает кто. Им вечно не хватало денег. Хотя королевский бюджет на их содержание увеличивался в год раза три, но денег не было. Как –то раз Семен даже видел в Телевизоре одного из королевских советников, который внятно и доходчиво объяснял, что бюджет – это одно, а деньги – совсем другое. В итоге бюджетников выселяли из жилья за неуплату, разрешая взять с собой матрас или раскладушку и даже разрешали голодать в поддержку мудрой королевской политики. К ним иногда приезжали из –за проклятой заграницы, фотографировали и говорили запрещенные слова – «демократия, протестовать, право на голодовку». Кто такие были эти бюджетники, откуда они брались, никто толком не знал, но считалось престижным иметь в каждом губернском или удельном городке несколько десятков или сотен таких субъектов. Их периодически показывали в Телевизоре, когда они, согласно утвержденных погаными планов, устраивались голодать или когда они пели гимн бюджетников, начинающийся словами: «Да здравствует король, ведь он же парень свой. Идем мы голодать, бюджет чтоб обсосать». На охрану, сопровождение и случавшиеся переносы туловищ бюджетников выделялись деньги прокурорским, которые умело и с честью их применяли.
  Шагая по городу и разглядывая местные красоты, среди которых особенно славился своей композиционной завершенностью, отсутствием модернизма и присутствием гениальности выражения лица памятник королю с отвинчивающейся головой на случай замены, Семену пришла в голову мысль отметить нынешний успех.
  Сидя в уже знакомом беляшнике с дворянами – корефанами и Бобовым Саней, Семен расслабился. Через три – четыре часа он засобирался к Светке. Но ее сослуживец поднял его на смех. Оказывается, Светка не заболела, а загуляла с приехавшим воздуханом. «Вот сука» - подумал Семен.
- Погоди, - он на минуту отрезвел, - а лицензия –то как моя?
- Завтра приходи, - ответили ему, - все под контролем.

Барыга в законе.

  Вместо сучки Светки Семену пришлось общаться с хмурым третьесортным дворянином, который периодически рыгал, харкался в пластмассовую урну, а когда промахивался, растирал слюну туфлей. Представление Семена корефаном не произвело на харкуна особого впечатления.
- Ну че, мужик, документы давай, - сказал он, рыгнул и противно закашлялся. Отплевавшись, и вытирая штанину, он вполголоса заматерился. Семен полез в порядком уж разбухшую папку.
- Да какие нахрен документы, - дворянин вдруг заорал, - а наличный мешок, не для вас что ли. Трахаешься тут с вами, а детей кто моих кормить будет? Ты что ли? Где бабосы?
И он погрозил Семену резиновой саблей.
Семен инстинктивно встал смирно.
- Ты че, вконец тупой?! – распсиховался харкун, - ты че тут из себя изображаешь?! Идиота армейского? Так запишись в этот рассадник имбецилов!
Тут он снова начал рыгать и плеваться. При этом он стащил с себя наличник и кинул его Семену. Лесной, отойдя от шока, начал пихать туда кредитные билеты Имперского Королевства.
- Давай документы, - уже потише повторил дворянин и протянул желтую ладонь с подрагивающими пальцами.
Семен отдал все что было, даже ксерокопии квитанций по оплате за стоянку. Потом подумал и встал вольно.
Харкун долго перебирал бумаги, сверяясь с какой –то описью, и ставя там галочки карандашом.
- Так, - сказал он, подняв голову на Семена, - то, что у тебя направления из мужицкой комиссии нет, это ладно.
Он замолчал, постукивая пальчиками по столу.
Семен вложил в наличник полтинник.
- Хорошо, - продолжил представитель короны, - вот я тебе сейчас бесплатно зачитаю один момент.
Он взял какой – то толстый, изрисованный королевскими гербами том, полистал его, нашел нужное место, рыгнул, сплюнул и начал читать.
- Торговые люди,- он поднял голову и пояснил, - это барыги. Так вот, торговые люди имеют обязанность платить налоги и сборы и добровольные пожертвования. Также имеют право добровольно повышать сумму выплачиваемых налогов, такое право они обязаны реализовывать не реже одного раза в год.
Семен чего –то не понимал. Причем тут барыги? И как они связаны с картошкой, которую возят с огорода в яму? И он то тут причем? Но не решившись перебивать дворянина, решил выслушать до конца. А тот бубнил:
- Торговые люди обязаны заниматься своими торговыми делами только при условии покупки ими патентов, лицензий, аттестатов и прочих разрешающих документов, предусмотренных законом. Такие документы, - тут харкун поднял вверх правую руку, - продаются только зарегистрированным в собиральной инспекции торговым людям, при предъявлении ими свидетельства о регистрации и чека об уплате налога на лицензию или иной документ. Использование лицензии, аттестата или подобного документа без регистрации в качестве торгового человека карается либо повышением квартплаты на четыре года в шесть раз, либо больницей седьмой степени два раза в год на четыре года. Понял, лошара? А ты мне аттестат суешь про курсы эти дебильные. А ты барыга или мужик?
- Мужик, - пролепетал Семен.
- Вот то то и оно, что мужик. Тебе Светка, сучка эта, разве не объяснила?
Семен помотал головой и вдруг понял, что он уже мысленно выбирает между повышением квартплаты и больницей седьмой степени. Откуда то в мозгах всплыла цветная фотография тюремного поганого Тарцюка. У Семена заныли зубы.
- И че делать-то, ваше высокообразование? – шепотом спросил он.
- Штаны сушить, лошара! – харкун сплюнул, - ладно, давай пятихатку и проваливай. Не буду тебя поганым закладывать. Приедешь домой, иди к этим рэкетирам обдирально – собиральным. Аттестат им не показывай про курсы эти клубнеплодные. Скажи, хочу быть барыгой и реально повышать уровень благосостояния нашего богоносного народа путем регулярных налоговых платежей. Ты работаешь где, в смысле официально?
Семен кивнул.
- Про это не говори, - распорядился дворянин, - еще больше обдерут. Там такие вепри служат. О-ё-ёй! Ну все, давай, удачи. Жду тебя в качестве барыги. Клубнеплод! А Светка – сука!
На улице моросило. А Лесной думал. Семена опять поразила продуманность жизни в королевстве. Оказывается, все уже просчитано, выверено и четко шевелится. «Ну, король, ну, король, - восхищенно думал Семен, - все –то у него по полочкам разложено. Не мудрено, что у нас страна наша необъятная самая лучшая в мире. С таким королем, да такими советниками, да законами мудрыми всю проклятую заграницу в сортирах поселим. А сами в ихних домах жить будем». От таких благодарственных мыслей у Семена намокло в носу и он высморкался. «Гляди, как грамотно все у нас устроено, - продолжал думать он, хлюпая зимними ботинками по первым в этом году лужам, - все предусмотрено. Только знай ходи, денежки клади, и даже думать ни о чем не надо. Все уже продумано.» Семен до такой степени расчувствовался от своих благодарных королю мыслей, что зашел к продавцам опиума для народа и отдал им сто рублей в подарок, а также дал себе слово не пить до понедельника. Продавцы опиума – бородатые и волосатые люди в длинных черных халатах в знак признательности подарили Семену за десять рублей бумажную картинку с народным спасителем от голода и холода Первовицем и пообещали подаренные деньги отдать в фонд повышения благосостояния народа. Вечером они их пропили.
А просветленный Семен забрал свой мотик, поцеловал на прощание свояченицу, пожал руку Бобовому Сане, рекомендовал почаще обращаться в коронные учреждения для укрепления духа и всеобщей народности и укатил домой.
  На следующий день Семена разбудил звонок телефона. На проводе был шеф.
- Семен, - сказал он. В трубке было слышно, как он плюется, - Семен. Ты прямо в рубашке родился. Нашу контору в коронную программу включили, по спасению дураков деревенских. А тут без твоей моторыги не обойтись. Я уже с главугумщиком все порешал. Опять тебе ездить разрешил. Не против завтра на работу? Или в отпуске балдеть собираешься?
Было слышно, как шеф хихикает в трубку. Семен, зная, что любая коронная программа – эти шальные денюжки, сразу согласился, отложив поход к собиральникам на неделю.
А дело оказалось вот в чем. Весна- красна уже конкретно наступила. А согласно мудрым предвидениям королевских советников и особо выдающихся дворян первого сорта каждую весну таял снег. Причем таял везде и всюду, кроме морозильных камер. И в полном соответствии с прогнозом превращался в сырую воду. И так было каждый год. Воды получалось так много, что она порой текла не там, где было указано в инструкциях водного кадастра, а где попало. Иногда при этом смывая сараи, овины, гумна, колодцы, голбцы, повити и конные сенокосилки. Ущерб получался народу. Ущерб шел и королевской казне, потому что она возмещала народу убытки по остаточной стоимости имущества. А заборзевшая вода спокойненько уплывала себе куда попало.
  Поэтому королевский советник Шандарах придумал бороться с этой ежегодной напастью. Причем придумал как и всегда, практически гениально. Он велел взрывать воду, когда она еще не была водой, а льдом или снегом. Польза от этого шла неисчислимая. Во- первых, спецы подрывники постоянно были в форме и постоянно тренировались в проведении взрывов, во- вторых, население приучалось к звукам взрывов, на всякий случай, и не боялось их. В третьих, обновлялись запасы взрывчатки, в четвертых, замерзшая вода после взрыва таяла гораздо быстрее и соответственно быстрее скатывалась в свои моря.
  Обычно, раньше, с этим вопросам благополучно справлялись сами подчиненные Шандараха, но в этом году решили эту проблему решать комплексно, с привлечением других департаментов. Естественно, в целях улучшения народного дохода и борьбы с коррупцией.
  Заблаговременно, еще осенью, выкопали в лесу здоровенный котлован, и всю зиму намораживали в нем лед. Возили в бензовозах воду из города. И вот сейчас пришло время весь этот лед взрывать. Потому что, в общем без разницы, где его шарахать. Вода, она везде одинаковая.
  Семену досталось возить взрывчатку. Сначала он опасался, особенно, когда сопровождавший груз хмурый взрывник курил в кабине и даже сикнул немного, попав на скорости в ухаб. Но потом привык, и даже сам начал беспечно покуривать. Само собой, приехали из Телевизора и мужественно снимали белые взрывы. Подрывали лед целую неделю, пока не издробили его в порошок. Из котлована его порешили не убирать, а оставить на следующий год. Все были довольны, особенно жители деревень. Они перестали бояться взрывов. А Семену было все равно. Он срубил свою пятнашку. «На собиральников пойдет».
В понедельник Семен пошел в собиральную инспекцию, регистрироваться в качестве барыги. Регистрировался он весь оставшийся отпуск, обошел все кабинеты, накупил каких – то журналов, бланков и печатей. Купил восемь свидетельств о прослушивании семинаров по правильному ведению барыжьих дел. Приобрел несколько книг по перевозкам клубнеплодов и родственных им корнеплодов. Убухал почти десять тысяч полновесных королевских рублей. И уже где- то в начале мая, получил наконец заветное свидетельство о регистрации в качестве барыги. По этому поводу он жутко напился с Вадиком- Пилорамой, Антоном- Стоянкой и Кирпичным Иваном. Бухой в усмерть, уехал к Светке –сучке и жил два дня у нее, пока не кончились подрывные деньги. Вернувшись домой, Семен помылся, одел новый камуфляж, снова съездил в Кукуй и через день получил заветную лицензию на право перевозки картошки. Чем вскоре и воспользовался, увезя три мешка на посадку.
-Года не прошло, года! – хвалился он бывало, поддав с мужиками вечерком,- все документы сам сделал. Вот!
Мужики солидно одобряли и наливали по следующей. Пили за здоровье короля.

Налоги платить – не картошку возить.

Вскоре Семен понял, что при наличии лицензии можно возить не только картошку, а, в общем, все, что попало. Главное, угумщикам помогать при встрече. Дела у него пошли в гору. Перевозил он что подвернется и неплохо на этом зарабатывал. Жизнь постепенно вошла в нормальное русло. Дом, работа, работа, дом. Иногда жрали дурманчик – корефанчик с мужиками в гаражах. На работе Семену выдали новый бушлат и жизнь ему показалась вообще сказкой.
  Прошло лето, наступила осень. Миновал праздник Картофана – Корефана. Выпал первый снег. Ожидали приезда хайландеров. Но вдруг.                В один дождливый октябрьский день Лесному пришла вызовуха из собиральной инспекции.
  Семен, взяв с собой на всякий случай пару тыщ рублей, явился в указанный срок.
Инспектор – собирательница, третьесортная дворянка с пышной прической и пустыми глазами брезгливо поглядела на Семена, видимо, не оценив новый камуфляжный ватник.
- Тубареткин, - визгливым голосом сказала она, - ты сборы и налоги платить намерен? Или ты че, тупой мужик какой-то?
Семен хотел сказать, что он мужик, но спохватился.
- Не, - он заулыбался, - я барыга. Аттестованный спец по перевозкам клубнеплодов. Могу и вам помочь.
- Дубина, - женщина сплюнула под стол, - барыга хренов.
Она достала из ящика стола изящно вышитый наличник.
- Знаешь, что это такое?
Семен улыбнулся и сунул в наличник полтинник.
- Слышь, Тубареткин, - инспекторша прибрала было наличник, но оценивающе взглянув на Семена, положила его обратно на стол.
- Ты кодекс чести торговых людей покупал? Ну там где священные права, сборы, взносы и такое все?
- Да, покупал.
- И че ты думаешь, барыга тубаретная? Кто платить – то их будет за тебя? Маша с Уралмаша? Или Вильгельм Крах? Че молчишь –то? Вот гляди.
  И она начала перечислять все причитающиеся с Семена сборы. При этом она щелкала на калькуляторе и приговаривала: «Вот еще, вот еще». Семен начал потеть, жизнь уже не казалась ему сказкой.
Дождавшись, когда дворяночка умолкнет, Семен начал робко объяснять про прошлогоднюю историю с картошкой, про угумщиков, про стоянку. Собиральница смотрела на него как на идиота.
- Ты че несешь? – завопила она, - ты че, идиот? Ты вообще о чем говоришь? Срок тебе неделя! Пошел вон, придурок!
Ошалевший Семен еле пришел домой. В голове у него помутилось. Причем помутилось до такой степени, что даже посоветовался с женой о том, что делать дальше. Баба, конечно, наболтала ему всякой дряни. Потом начала реветь. Приплела, ни к селу, ни к городу, свою покойную мамашу. Проревевшись, потребовала у Семена деньги на крем для ног. От этих, привычных дуростей он пришел в себя. Очень интеллигентно спросив у бабы, не желает ли она получить по хребтине, Семен от души поржал, наблюдая отступление любимой на кухню. Пока она гремела чем – то на кухне и вспоминала какого – то Гришу, который за ней ухаживал на белой легковухе, а она, дура, польстилась на дурака лесного, который вообще дурак, Семен обдумал свое положение. И пришел к такому выводу, что ничего он платить не будет. Это ошибка, решил он, к нему все это не относится. Ведь он барыжеством не занимается, а значит и дохода у него нет. А дохода нет, нет прибыли. Тут он достал кодекс барыг, внимательно прочитал его, благо он был тоненький и убедился, что да, правильно он мыслит. Все платежи, которые должны были платить барыги, основывались именно на прибыли. И даже на обложке кодекса было написано: «Прибыль в массы, налоги в кассу!». Успокоившись, он все же решил завтра сходить к начальнику КПГБ и проныре Нырку проконсультироваться. КПГБешник рекомендовал обратиться к хрену, который должен знать все. Нырок поежился и заявил, что лучше все заплатить и не связываться с собиральной конторой, про которую говорят, что она хуже всех контор и даже прокурорские с судейскими ей в подметки не годятся. Мысль о том, что налоги платят с прибыли, Нырок одобрил, но покачал головой и сказал, что здесь что – то нечисто. Но Семен уже убедил себя, что все хорошо и выкинул из головы эту заморочку.
  Через две недели, ночью, у него дома вынесли двери. Вскочивший от грохота Семен схватился за топор, но его лихо шарахнули по башке прикладом и он растерялся до беспамятства.
  Очнулся он в каком - то склизком помещении, где попахивало чем- то неизведанным, но всяко нехорошим.
- Ну че? – услыхал Семен хриплый голос и сообразил, что ничего не видит.
- Да ниче, - ответил кто – то, - сними с него мешок.
С Семена стащили вонючий мешок. Он увидел полутемный подвал, захламленный поношенной мебелью, какими – то веревками, железками и двух поганых, пивших пиво из пакетов. Один из них, с толстой мордой, рыгнул и спросил Семена:
- Понял, проклятый укрывальщик от налогообложения, куда попал? И че щас с тобой будет?
Семен икнул и непроизвольно сикнул в трусы. Глянув вниз, он обнаружил, что кроме окровавленной майки и мокрых трусов, на нем больше ничего нет.
- Готово, - второй поганый, тоже с толстой мордой, сплюнул на пол, - уже описялся. Пойду за судьей. Клиент готов. Продуманный барыга. В первый раз попал, а знает, когда ссаться.
- Тем, кто сразу ссытся, скидка выходит, - пояснил первый поганый.
Семену стало необыкновенно страшно. Он вдруг понял, какие шевроны на рукавах мордастых поганых. Сжатый кулак с торчащей из него купюрой, насквозь пронзенный алым мечом. «Деньговая шарашка, - вспомнилось ему, - люди – змеи на страже королевских финансов». Он закрыл глаза и бессильно сполз по стенке на пол. В мозгу его мелькнули какие – то бессмысленные картинки – горы денежных упаковок, корчащийся на колу человек, крысы с отрубленными лапками и его, его собственное лицо с выбитыми зубами. Семен расслабился окончательно и обкакался. В голове его мутилось. Тут он услышал чьи – то шаги и открыл заплаканные глаза. А в подвале прибавилось народу. Кроме двух поганых, искали куда присесть мужик в прокурорском мундире, судья в каких – то пятнистых штанах, но в фирменной кепочке и склочная баба из собиральной инспекции. Семен, всхипывая и утираясь, поднялся. Посмотрел на представителей короны, тихонько вздохнул и опустил голову.
  - Эй, барыга. В рот компот! – услышал он, - башку подними свою тупую.
Семен поднял глаза. Пятерка представителей короны хмуро смотрела на него. Вдруг судья сплюнул и возмущенно сказал:
- А че это такое? Он без денег что ли? В одних трусах, елы – палы. А зачем я наличник тащил? Бесплатно, что ли, работать будем?
Собиральная баба ухмыльнулась и что – то зашептала ему на ухо. Семен расслышал слова «арест», «имущество», «аукцион», «сорок процентов», «золотое дно». Судья заулыбался.
- Ну че? – обратился он к одному из поганых, - давай начинай.
Тот вскочил и ухмыляясь, произнес хорошо заученные слова:
- Дело по барыге Тубареткину. Тубареткин, будучи конкретным барыгой, в течении полугода не заплатил ни одного налога, ни одного добровольного сбора. Не показал ни разу прибыль, Хотя по данным УГУМ, все время возит клубнеплоды. И несколько раз был замечен в неаттестованных перевозках рубероида, досок, тубареток..
- Это к делу не относится, - прервал его прокурорский,- по незаконным перевозкам направим информацию в перевозную инспекцию. Если, конечно..
Не закончив фразы, он внезапно заржал.
Семен часто икал, потом его стошнило. Собиральная баба брезгливо глянула на него и подтолкнула судью в бок. Тот, поправив кепочку, встал.
- В общем так, - произнес он, - дело ясное. Решение по делу ясному будет щас принято.
Судья сел и зашушукался с прокурорским и собиральной бабой. Потом он принялся что – то писать в блокнотике. Написав, показал коллегам. Те утвердительно закачали головами.
Судья снова встал.
- В общем так,- он откашлялся, - заседанием специального суда по налогам и сборам решено следующее: Тубареткина Семена признать виновным по специальным статьям собирального кодекса Имперского народного королевства и приговорить его к пяти суткам строгого ареста и больнице десятой степени. Наказание привести в исполнение после уплаты всех долговых долгов, а именно, через месяц. В случае неисполнения Тубареткиным решения суда все его имущество подлежит забранию в королевскую казну и продаже по ценам, гарантирующим погашение долга. Сам Тубареткин вместе с кем он там проживает, переселяется в этом случае туда, где щас нужны бесплатные рабочие руки. И живет там, пока не рассчитается. Коронные сборы и пошлины за участие в суде коронных представителей взыскать с Тубареткина в размере половины общего долга.
После чего судья громко сморкнулся, вытер нос платочком и вопросительно посмотрел на остальных представителей короны. Мордастый поганый плюнув на пол, поднялся на ноги и произнеся: «Все, так все» подошел к Семену и взял его за руку. Дождавшись, когда служители короны уйдут, он врезал Лесному по морде так, что у того вылетело четыре с половиной зуба. Второй мордастый тоже врезал Семену по морде, но не так удачно. Всего два с половиной зуба вышиб. После чего Семена подняли, протащили по какому – то пахнущему отвратительной химией коридору, подняли по ступенькам и выбросили на улицу.
- Давай, барыга, ползи за бабками, время пошло,- крикнул вслед Семену один из поганых и закрыл за собой дверь. Семен сел на припорошенный снежком бетонный приступочек и задрожал. «Вот я дурак какой. Надо было заплатить сразу. А то столько людей из – за меня беспокоилось, вместо того, чтобы настоящих уклоняльщиков ловить».
   Накопления, заработанные Семеном, помогли рассчитаться с долгами государству в течении двух недель. Правда, семья подсела на голодный паек и о поступлении в институт старшему сыну пришлось забыть на время. Пять суток он отбыл без замечаний. Потом ему, согласно приговора, сломали два пальца и ребро. Ну и по башке надавали, как положено.
  После этого приключения, благодаря всех богов и короля, за то, что вышел из него живым, Лесной решил избавиться от лицензии и написал заявление о выходе из барыг и возврату в мужицкое сословие. С этой бумагой он направился в собиральную инспекцию.
- А с чего это вы, мон шер, решили подорвать экономическую мощь нашей страны,- приятно улыбаясь, спросил его молоденький дворянчик – инспектор, сидевший в кабинете за номером 666 – 1а. Цифры что – то напомнили Семену, но не мог вспомнить что.
- Государство и лично король буквально ежесекундно заботятся о процветании королевства, создают все условия для успешной работы торговых людей. Один только ЗАГОН в этом году 576 законов принял, направленных на процветание жизни в стране. Они даже план перевыполнили по принятым законам, которые улучшают благоденствие граждан. А вы, Тубареткин, все это пытаетесь похерить. Не в ногу вы идете с нашим солнечным полднем.
  Семен заволновался. Он всегда шел в ногу. Он даже  когда спал и то нога в ногу. Все это он попытался объяснить дворянчику. Дворянчик снова улыбнулся.
- А почему тогда стараетесь выйти из торговых людей и вернуться в мужицкое состояние? Вы же должны понимать, что от барыг польза больше, чем от мужиков? Денег с них снять можно больше в королевскую казну. Или ты это не понимаешь?
Семен это понимал. Но он не понимал, как платить налоги и сборы. Он бы рад платить, но понять ничего не может. И Семен рассказал про проблему прибыли, с которой платят налоги.
Дворянчик начал хохотать. Рожа у него покраснела, из носа полезли сопли. Вытираясь, он пробормотал что – то матерное.
- И ты из – за этого решился выйти из барыг? Ах ты, дубина деревянная. Запомни, налоги, сборы, добровольные пожертвования платятся всегда с прибыли. Основной принцип барыжьего дела какой? Получение прибыли. И неважно, реальна она или предполагаема. Получена она или нет! Важно, что налоги всегда реальны. И коли ты барыга, крутись, вертись, а прибылью делись!
  Расстались они почти друзьями. Дворянчик даже подарил Семену брошюру, изданную специально для таких случаев. На обложке было написано : «Прибыль виртуальна, налоги реально. Пособие для начинающих барыг». Начиналась она словами: «Любой барыга должен в первую очередь заплатить налоги и подати, а потом уже думать о прибыли». В конце брошюры цитировались права сотрудников деньговой шарашки. Прочитав их, Семен вспотел и понял, что легко отделался.

Эпилог.
До сих пор Лесной Семен, ставший барыгой поневоле, ищет выход из положения, и не может его найти. А с другой стороны, сам во всем виноват. Не высовывался бы, жил как все, и прожил бы как все.
Жена, когда разозлится, зовет его уже не «идолом лесным», а «харей продажной». Он терпит, знает, что баба права.
Сейчас он деньги копит. На учебу своим сынам. Одного к поганым хочет пристроить, а младшего, если бог даст, в деньговую шарашку. Очень ему эти конторы понравились.