* * *
Однажды притащусь с душой заплесневелой
Из бездны городской в глухой осенний лес,
Скользнет над головой испанской каравеллой
Лист клена по волнам смутившихся небес.
Зажмуришься и сам представишься былинкой,
Летящей никуда в пучине неземной…
Трюм полон до краев сокровищами инков,
Индийской коноплей и аравийской хной.
Осинник вразнобой поет в дыму багряном,
На веки положив тяжелую сурьму.
Ненужный человек идет к нему с баяном
И робко норовит подыгрывать ему.
Пока он рад внимать мелодии звучащей,
Но вдруг взмахнет платком угрюмая Иня…
Чем дальше вглубь себя, тем сердце бьется чаще:
Не знает даже Бог, что ждет еще меня.
Крапива, лебеда, чабрец, увядший донник…
Залезешь на бугор, где слиплись десять троп,
И весь Новосибирск как будто на ладони,
А я в бинокль кручу его калейдоскоп.
Пространству, наугад разрезанному Обью,
Навеки мне чужим остаться суждено,
Но надо мной сосна склоняется с любовью,
И воздух в октябре вкуснее, чем вино.
Сойди на нет, луна, светла и круглолица –
Я тьмы густой шербет пью как персидский шах…
Себя переменить – и в первый раз влюбиться,
Пусть жизнь сильней шумит в безумствах и слезах.
Январь 2005.