Мой дед в Отечественную партизанил… И вот я иногда думаю: а что, может быть и в самом деле существует так называемая генная память?
Вот я, к примеру, банкир. Жизнь моя, сами понимаете — не сахар. Но иногда везет: недавно я с немцами выгодный контракт заключил. Когда мы последние подписи поставили, я немцев в ресторан пригласил.
Немцы подумали и говорят:
— Наши деды в прошлую войну в России воевали и очень часто нам про зимний русский лес рассказывали. Когда мы маленькими были и родителей своих не слушались, они нам так говорили: «Вот возьму тебя и отнесу в зимний русский лес!» А теперь нам посмотреть очень хочется, что это за зимний русский лес такой?
Я говорю:
— Да ерунда все это! Леса наши самые что ни на есть обычные.
Немцы говорят:
— Ерунда - не ерунда, а посмотреть все равно хочется. Заодно мы там с вами на зайцев поохотимся.
Пришлось согласиться.
Взял я своих друзей, тройку секретарш и в лес отправился. А немцы обещали позже подъехать.
Выбрали мы в лесу опушку посветлее, сугробы расчистили, скатерть накрыли и сидим немцев ждем. А их что-то нет и нет, дела видно задержали. Но нам-то холодно!.. Выпили мы без немцев по одной, потом еще и еще... И захорошело нам.
Я из двустволки пальнул и говорю:
— Братцы!.. А теперь давайте выпьем за нашу почти партизанскую дружбу против налоговой инспекции!
— Молоток! — отвечают друзья. — Пьем за партизанскую дружбу!
Гуляем мы дальше… Счет выпитым стаканам давно уже потерялся. Потом наши секретарши костер развели. Дым, конечно, по всему лесу коромыслом пошел.
Смотрел я на огонь, смотрел и вдруг, сам не знаю почему, как запою:
Бьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола да смола...
Тут друзья мои подхватили:
До тебя мне дойти не легко,
А до смерти четыре шага...
Странная это песня, скажу я вам!.. У меня даже слеза по щеке покатилась и в груди защемило. Да и вообще, я так думаю, что литр водки, выпитый в зимнем лесу, на человека какое-то дикое действие производит: все ему вокруг каким-то другим вдруг начинает казаться…
Тут бежит моя секретарша Леночка и истошным голосом кричит:
— Ребята, немцы-и-и-и!!!..
Я хватаю свою двустволку — и за дерево.
— Братва, — кричу, — отходи, я вас прикрою!
И по немцам — пах-пах!..
Но братва моя никуда отходить не захотела. Похватали ребята свои стволы и тоже давай палить по немцам. А вокруг-то дым — ну ни черта не видно.
Я смотрю, а дружок мой Коля себя бутылками с водкой обвязывает.
Я у него спрашиваю:
— Ты что?!..
А Коля говорит:
— У меня дед — полковой комиссар, а бабуля — еврейка. Мне с такой анкетой в плену делать нечего. А-а-а, гори все синим пламенем!..
Вдруг кто-то из наших кричит:
— Окружают, гады!..
Секретарша Леночка вырвала у Коли двустволку — и бегом на правый фланг. В кустарник как лось вломилась и поет:
Он говорил мне, будь ты моею
И буду жить я страстью сгорая...
И по немцам — пах-пах!..
Понял тут я, она же немцев от основной группы отвлекает! За собой их уводит. Ух и отчаянная девка!..
Правда, боя с немцами у нас, конечно, не получилось. Те свои танки… То есть машины побросали и до ближайшей деревни четыре километра бежали. Без остановки.
Вот говорят, что русских никто не понимает, а знаете почему? Это все из-за генной памяти. Из-за деда моего черт бы его побрал!
Что же касается немцев, то я так думаю, что гости наши тоже про зимний русский лес своим внукам рассказывать будут...