Leonard Norman Cohen
September 21, 1934 – November 7, 2016
Как-то недавно я оказался в пробке и, скучая, начал скакать по радиостанциям. Неожиданно я наткнулся на волну, где в отличие от обычных похохатываний и криков зазывал, шла интересная умная беседа - редчайшая вещь в стране никогда не взрослеющих тинейджеров. А потом мужчина - это был Леонард Коэн - запел. Тот, кто слышал его глубокий, доверительный чуть с хрипотцой баритон, - тот поймет меня. Я просто влюбился в этот голос и захотел узнать побольше об его обладателе. Потом в Гугле я узнал, что Коэн знаменитый бард, поэт, писатель. Но русскоязычный читатель не слишком хорошо знаком с его творчеством. Конечно, у него есть очень горячие поклонники и в России тоже, они даже ездят по всей Европе, чтоб попасть на его концерты (об этом мне тоже гугл рассказал), но переводов его песен на русский язык я встретил очень мало. Мне пришлось взять на себя смелость и перевести несколько песен, которые упоминаются в интервью. Ссылки на эти переводы включены в текст интервью, которое Леонард Коэн дал ведущей популярной в США радиопрограммы "FRESH AIR" (Свежий Воздух) TERRY GROSS (ТЕРРИ ГРОСС).
Ниже приводится перевод этого интервью.
ТЕРРИ ГРОСС:
- Впервые за 15 лет Леонард Коэн в концертном туре, где исполняет свои знаменитые песни 60-х и 70-х годов, такие как Сюзанна, Челси Отель, Знаменитый Синий Плащ (Suzanne," "Chelsea Hotel" and "Famous Blue Raincoat"), а также более поздние вещи, как Я Твой Мужчина, Это Всякий Знает и Демократия ("I'm Your Man," "Everybody Knows," and "Democracy").
Леонард Коэн оказался в трудном финансовом положении. Его бывший бизнес менеджер украл почти все его деньги, когда Коэн 5 лет жил монахом в Дзен центре.
Хотя Коэн выиграл соглашение на 9,5 млн долларов, совсем не ясно сможет ли он получить хоть пенни. Мы, конечно, сожалеем, что случилась финансовая катастрофа, но счастливы, что это дало возможность видеть Коэна снова и слушать его новые записи. Трудно представить какого-либо еще автора-исполнителя, кто лучше него мог бы выразить цинизм, отчаяние, вожделение.
Еще до начала карьеры автора-исполнителя песен, Коэн опубликовал книги поэзии и прозы. Это интервью было записано в 2006 г., когда вышла в свет его поэтическая "Книга желаний" ("Book of Longing"). Я попросила его прочесть поэму.
ЛЕОНАРД КОЭН:
- Она называется "Глубиной в Тысячу Поцелуев" ("Thousand Kisses Deep"). Это длинная поэма. Некоторые части - только для чтения, а другие - песни. Вот песня "Буги Стрит"
****
(Песню Boogie Street и мой перевод можно найти здесь:
http://stihi.ru/2009/06/22/1103)
****
- Есть выражение "Буги-стрит". Что это значит для вас?
- Это то, чем мы все заняты. Мы все находимся на Буги Стрит, но порой нам кажется, что мы можем скрыться: уйти в горы или зарыться в нору, но чаще всего мы толчемся на Буги-стрит, так или иначе.
- Но Вы скрылись на несколько лет от Буги-стрит в убежище - ДЗЕН-центр на Западном побережье. На 5 лет. Значит Вы перемежали свою жизнь на Буги-стрит с медитацией.
- Нет, фактически монастырь - это тоже Буги-стрит. Это даже худшая часть Буги-стрит. На Буги-стрит можно уйти в квартиру и запереть за собой дверь, а в монастыре человек все время на виду. Нет, на Буги-стрит легче передохнуть, чем в монастыре. Монастырь устроен так, чтоб лишить вас частной жизни. Говорят, что монахи полируют друг друга, как камешки в мешке. А что такое Буги-стрит? - это как раз и есть непрерывное натыкание друг на друга.
- О, для вас это наверно было очень тяжело. У вас репутация затворника. Получается, что вы не были звтворник в ДЗЕН-центре?
- Да, монастырь создан, чтоб преодолеть апетит к частной жизни.
- Некоторые ваши стихи стали песнями, например "A Thousand Kisses Deep", (Глубиной в Тысячу Поцелуев) и вы положили на музыку стихи других поэтов, включая Байрона. А есть ли разница между стихами и текстами песен?
***
(Песню A Thousand Kisses Deep и мой перевод можно найти здесь:
http://stihi.ru/2009/08/25/1303)
***
- Есть стихи, которые красиво ложатся на страницу. Ну, такой очевидный пример как e e cammings (Каммингс), его стихи красиво выглядят на странице, а другие стихи естественно впитывать в молчании, когда темп определяется читателем и можно вернуться и остановиться.
Есть стихи, которые не следует читать вслух. Темп их прочтения определяет читатель. Бывают случаи, когда метрика стиха вынуждает читателя жестко следовать от одной строки к другой. И есть стихи, как мои, которые всегда просятся на музыку. Порой это удается, а порой нет.
- Взять вашу песню "Famous Blue Raincoat" (Знаменитый Синий Плащ). Я думаю - там такой замечательный текст и в то же время - это стихи. Я хочу сказать - это так хорошо написано.
- Да, бывает получается.
- Вы писали текст как стихи или песню?
- Я писал как текст песни. Но для меня - это всегда одинаково. Только в конце я могу понять, что это ложится на мелодию, а порой это сочетается с мелодией, но все равно - не годится. Или, например, мелодия и текст возникают вместе, но текст не пригоден для этой мелодии и ты остаешься без песни, только с неплохой мелодией.
- Не могли бы вы рассказать, как вы писали эту песню?
- Я не помню, как она возникла. Я не помню как возникла любая моя песня.
- А как насчет образа? Вы помните как возник этот образ знаменитого синего плаща, разорванного на плече?
- Ну, у меня был синий плащ Burberry с множеством пряжек, застежек, хомутиков и всяких других атрибутов. Очень впечатляющий плащ. Никогда больше такого не видел. Кажется, я купил его в Лондоне, и он остается в моей памяти какой-то чарующей возможностью, которую я так и не сумел реализовать. И вот этот плащ стал означать для меня какую-то недосягаемую романтическую жизнь, в противовес маске неразличимости. Это было одеяние, которое могло бы вести к изумительным любовным и умственным утехам. Вот чего это был символ, я думаю.
- Прекрасно. А был ли кто-то, как в песне, кто сначала был почти братом, а потом предал и стал любовником вашей подруги. Это просто сюжет или это из жизни?
- О, это случалось со мной много-много раз. К счастью, знаете, благодаря моему возрасту я оказался изгнным из этого особенно опасного сада. Поэтому я не участвую в этих маневрах с прежней частотой. Но я полагаю, что когда находишься в этом мире, даже если ситуация не кончается катастрофой, как случилось в песне, один всегда стремится защитить свою любовь, а другой на краю ревности.
****
(Песня Famous Blue Raincoat и мой перевод эдесь:
http://stihi.ru/2009/07/11/1000)
****
- Вы сказали, что освобождены от мира сексуальности, страстей и ревности и все это благодаря ...
- Нет, я не освобожден, я не слишком желанен в этом саду.
- Знаете, это напомнило мне вашу строку, которую я так люблю из песни Tower of Song. Там такая строка: Мне больно в местах, где когда-то играл. Великолепная строка. Как это дается, после долгих трудов, или это как озарение?
- Это как озарение, но после того как попотеешь. Другими словами, многое отбрасывается, но я не могу отбросить, пока не закончу. Поэтому у меня это занимает массу времени. Я должен кончить вещь, чтобы решить заслуживает ли она стать песней. Поэтому все песни так долго пишутся у меня. И хотя хорошая строка приходит непрошенно, но она ожидается, и ожидание включает терпеливое отношение ко всему предприятию.
- Вы как будто движимы двумя противоположными силами. Многие ваши песни о страсти, вожделении и красоте и вы ищете удовольствий всякого рода. Но вы, с другой стороны, посвятили многие годы медитации и трансцендентности. Из ваших песен также понятно, что вам знакома депрессия, и печаль, и страх. Вы стали буддистом чтоб одолеть ваши желания?
- Честно говоря, я никогда буддистом не был.
- Можно ли сказать, что вы практиковали медитацию?
- Как вам сказать, я как-то много лет назад встретился с человеком, который оказался ДЗЕН-мастер. Я не искал религию. Я вполне удовлетворен моей религией. Определенно, я не искал новые ритуалы, или новые догмы, или священные книги. Я не искал этого. Я не искал экзальтаций или чего-то духовного. У меня была беспорядочная жизнь, хаос, депрессия, терзания, и я никак не мог понять - откуда это. И обычные психо-аналитические объяснения меня не устраивали. И я стал искать помощь вокруг, и наткнулся на человека, который был в мире с собой. Казалось бы легко сказать, но он был в мире с миром. Я не особенно прислушивался, что он говорил, меня привлек человек сам по себе.
- Это был ваш учитель? Какого рода учитель? Он жив?
- Он жив. Я как раз пил с ним чай, ну не совсем чай, а покрепче. Мы отметили его 99-летие. Мы провели хороший вечер.
- Как вы решили уйти из ДЗен-центра?
- Не знаю. По-правде, я никогда не знаю, почему я поступаю так, а не иначе. Это очень частное, я не могу здесь рассказать все, но я думаю, что причина, почему я ушел к Роши и стал монахом в том, что я хотел с ним общаться, а монашество - было обмундированием. Как я часто говорю, если бы, например, он преподавал физику в Гейдельберге, мне бы пришлось выучить немецкий язык и изучать физику. Поэтому мне пришлось стать монахом, но жизнь там была очень-очень жесткая. Она создана, чтоб переделать 21-летнего, а мне было далеко за 60. И у меня появилось чувство, что ничего не получается, что мои проблемы остаются со мной. Я подумал, что это много работы без особого результата. Вот, что я чувствовал на поверхности. Было и другое, что трудно выразить. Это скорее можно сказать в стихах или песне, а не в беседе.
- Я бы хотела, чтоб вы прочли стихотворение из вашей книги Book of Longing под названием Титулы. Не могли бы вы рассказать, когда оно было написано?
- Я писал его некоторое время, но кончил прошлой зимой в Монреале.
****
Стихотворение Titles и мой перевод эдесь:
http://stihi.ru/2009/08/04/1262
****
- Прекрасное стихотворение. Мне особенно нравятся эти строки, они вызывают улыбку: "Я ненавидел всех, но был щедр и никто не догадался".
- Да, это так.
- Это что, было в монастыре?
- Да. Это не вся правда, но достаточно, чтоб оправдать эту строку.
- Я хочу немного поговорить, как с годами менялся ваш голос. В начале вашей карьеры ваш голос был выше и чище. С годами он стал глубже и грубее. Это прояаляется в разговоре и в записях с конца 80-х. Это из-за сигарет?
- Ну, пять сотен тонн виски и миллион сигарет - 50, 60 лет курения. Но я бросил курить.
- Как это случилось?
- Они обследовали мое горло. Мне было трудно глотать дым, и я решил пусть они посмотрят горло. И это очень неприятная процедура: протаскивают маленькую камеру через нос в горло. И лицо доктора было очень хмурым. Я спрсил - что, ОНО есть у меня? И он ответил - Нет, но ты идешь прямой дорогой. И я подумал, что мне надо бросать курить.
- Трудно было бросмть?
- Сейчас это труднее, чем сначала. Прошло уже 5 лет. Человек практически не может избавится от этой првычки. Я заметил за собой, что когда я вижу зажженный огонек, у меня возникает особый интерес. Я думал, что я уже избавился от этого.
- Насколько я знаю, вы выросли в религиозной семье. Ваш дедушка, отец вашей матери, был раввин, а другой дедушка - видный член еврейской общины в Монреале.
- Да, я вырос в очень консервативной семье. Они исповедовали иудаизм, не ортодоксальный, но традиционный. Дом, тоже, был весьма традиционный с очень хорошим образованием. Отец моей матери был крупным ученым, он писал книги по иудаистике. Отец моего отца был весьма известным членом общины, он создал многие еврейские организации, которые существуют поныне в Монреале.
- Служили они вам примером, когда вы были мальчиком?
- Нет, не очень. Перед смертью с нами жил отец моей матери. Он был очень дряхл. Человек очень приятный, весьма впечатляющий. Я бы хотел еще написать о нем. Но он медленно двигался к слабоумию. Нет, он не очень повлиял на мою работу, но определенное влияние оказал.
- Он что, сошел с ума?
- Да, он все больше становился слабоумным. Он мог прийти в кухню с тростью и смахнуть все со стола. Или мог заявить, что у него украли часы. Или он мог опорожниться в коридоре и завернуться в занавеску. Это было очень тяжело для меня и матери.
- Да, тяжело видеть выдающегося человека в таком положении.
- Моя мама рассказывала, что люди шли за сотню километров, чтоб послушать его речь, когда он был главой иешивы в Литве.
- Вы когда-нибудь в юности серьезно изучали иудаизм?
- Я бы хотел изучать иудаизм. Я нахожу мои знания весьма поверхностными. Хотя я полагаю, что ценности были привиты вполне ясные. Были определенные аспекты традиции, которые не акцентировали. Я дошел до них сам, когда стал старше.
- Чувствуете ли вы себя сочинителем песен? Чувствуете ли вы себя в ряду с Ирвингом Берлином, Коулом Портером, Харольдом Арленом (Irving Berlin, Cole Porter, Harold Arlen) - классическими сочинителями популярных песен?
- Нет, они лучше меня. Они лучше разбираются в музыке. Например, у Коула Портера, очень элегантная музыка. У меня весьма ограниченная выразительность, но я старался добиться максимума из того, чем владею. За исключением пары песен, может Hallelujah" и "If It Be Your Will" ("Аллилуйя", "Только повели") - я думаю это мои лучшие песни. Я не думаю, что я вровень с этими великими авторами песен.
***
Песню "Аллилуйя" и мой перевод можно найти здесь:
http://www.stihi.ru/2010/02/15/148
***
Песню "Только повели" и мой перевод можно найти здесь:
http://www.stihi.ru/2010/11/23/1479
***
- Интересно, что у вас есть запись песни Ирвинга Берлина Always (Всегда) и две последние строки вы добавили свои. И это такая приятная песня, там такие слова - я буду любить тебя всегда, не час, не день...
- О, да красивая песня.
- Да, но ваши две последние строки превратили эту нежную теплую песню в темную и горькую.
- О, в этом вы можете на меня положиться.
- Точно, я напомню ваши две строки, если вы не возражаете.
- Ну да, я не помню их.
- "Не только на секунду, иль минуту, или час, не только в выходные и обысканным под душем, не только летом или горькою зимой, но всегда".
- Это хорошо.
- Это замечательно. Когда я это слышу, я думаю, что вы как бы говорите - вот великий Ирвинг Берлин, а вот разница между ним и мной. В наших чувствованиях.
- Да обработка моя другая. Мне кажется, что я и темп поменял. Сделал что-то вроде пьяной версии.
- Как вы считаете, вы более циничны в некоторых ваших песнях, чем эти классические авторы песен когда-либо были?
- Вот этот вопрос я как раз сам себе задаю последние несколько дней. Я как раз слушал Луи Армстронга ""What a Wonderful World It Could Be" (Какой бы это мог быть замечательный мир). Это такая красивая песня. И я говорю себе, почему бы тебе не оставить пару таких песен? Я бы хотел. Но когда ты попадаешь в окоп перед тобой страница или гитара - ты дожен иметь дело с тем, что генерирует энергию, то что выступает как нечто срочное.
- Я хочу поставить запись одной вашей циничной песни, моей любимой из альбома 1988 года "I'm Your Man.", это "Everybody Knows". Это очень циничная песня использована в картине Atom Egoyan (Атома Эгояна) "Экзотика", 1994, в эпизоде, где девочка тинэйджер танцует в стрип-клубе, и всегда одета школьницей в гофрированной юбке и блузке на всех пуговицах. И она раздевается под вашу песню "Everybody Knows. Не могли бы вы рассказать немного, как она была написана?
- Я написал эту песню совместно с Sharon Robertson (Шарон Робертсон), с которой я много сотрудничал. Но я точно не помню. Я хотел написать жесткую песню, у меня было чувство, что я вроде как Humphrey Bogart (Хамфри Богарт) - я начал в Париже в кафе в 14 районе, и я не помню, кем я себя представлял тогда, но вроде парня, которого не проведешь. Такое вот было настроение. В моей частной жизни я невероятно легковерен и доверчив, но, когда я сидел там, я представлял себя тертым парнем.
****
(Песня Everybody Knows и мой перевод
http://stihi.ru/2009/04/08/1501)
****
- Я хочу задать пару вопросов о красоте. Известно, как приятно быть среди всего красивого и как привлекательны красивые люди, но, когда речь идет о физической красоте, некоторые люди превращаются в рабов: либо рабы собственной красоты, либо привязаны к такому человеку. В вашей песне "Chelsea Hotel" есть несколько строк: " Ты мне говорила - Люблю статных мужчин,- но сделаешь мне исключенье, и стиснув кулак за таких же как мы, кто подавлен красой, ты сказала - И пусть. Мы уродливы, но у нас есть музыка" (You told me again you preferred handsome men, but for me you would make an exception, and clenching your fist for the ones like us who are oppressed by the figures of beauty, you fixed yourself, you said, well, never mind, we are ugly but we have the music.)
----
Перевод песни "Chelsea Hotel" здесь.
https://stihi.ru/2010/12/15/1546
----
Как вы считаете, вы тот человек, который подавлен красотой других людей?
- О, конечно. Вне всякого сомнения. Я потрясен, и я падаю ниц. Конечно. Это случается со мной постоянно, но тут надо быть очень осторожным, не подобает такому старому парню, как я, выдавать свои чувства, они могут быть ложно поняты, так что ты должен прятать их с годами. Или надо найти какой-то другой способ их проявления, как дядюшки. Но все равно: ты ранен, ты потрясен и падаешь ниц.
- В песне автор обращается к певице - "мы уродливы, но у нас есть музыка". И певица говорит, что "любит статных парней, но сделает исключенье". Если вы не находите себя физичкски красивым, как тогда вы чувствуете себя находясь в положении раба красоты, но не считая себя самого красивым?
- Я задавал этот вопрос многим людям, которые считаются эталонами красоты, но сами не находят себя красивыми. Я думаю, это опыт любого человека. Поэтому вряд ли можно избежать это наказание. Когда мы влюблены, мы полагаем, что нам сделали снисхождение. И знаете, скорее всего никто не заслуживает любви, которую ищет. Поэтому, когда нас любят, мы вполне законно понимаем это как исключение из правил.
Временами мне казалось, что я неплохо выгляжу. Но чаще всего... Понимаете, всегда есть вокруг с кем сравнивать. И всегда кто-то лучше. И мы живем в кокурентном мире, особенно любви и флирта, и ты никогда не чувствуешь себя на уровне.
- Но случалось ли вам чувствовать, что есть двойной стандарт, что вы соответствуете красоте, но ваше физическое тело не соответствует вам.
- О, да. Я чувствовал себя как улитка. Как червяк, как слизень. Много раз. В последний раз это случилось сегодня утром, за завтраком. Я хотел бы сейчас прочесть стихотворение, которое я как раз недавно написал. Называется "Улица"
****
(Стихотворение A Street и мой перевод здесь
http://stihi.ru/2009/08/04/999)
****
- О, это замечательно. И это песня?
- Да, это песня. Я написал ее с Anjani. Есть мелодия. Несколько версий, но я еще не довел до конца.
- Этот стих как раз то, что я так люблю у вас, т.е. вы одновременно как бы стиснуты в мире и в то же время сознаете, что пойманы в этот капкан. Понимаете, что я говорю? Вроде вы и внутри и одновременно видите себя сверху, что вы внутри.
- Да, многие это испытывают на операционном столе. Они оперируют, а ты смотришь, как они разрушают твое тело. Это знакомо всем.
Это интервью было записано в 2006 году.Леонард Коэн в этом году продолжает свой концертный тур по всему миру.
Запись на английском здесь - http://www.npr.org/templates/story/story.php?storyId=102692227