После двадцати лет совместной жизни они развелись.
Она с детьми уехала к маме, в далекую Сибирь. Он остался в Казахстане.
Это было время перестройки, развала нерушимого союза «республик свободных». Развала заводов, фабрик, колхозов. Безработица, безденежье, нищета.
Жили на скромную мамину пенсию, растягивая ее на месяц-два, так как и эти крохи государство вовремя не выплачивало. В деревне бралась за любую работу. Гнула спину на своих двадцати сотках огорода, и весь год со стола не сходила картошка в мундирах, да квашеная капуста. С благодарностью принимала от друзей из Германии одежду из «сэконд хенда», от старшей сестры - обувь ее детей и подруг со всего городка, тем самым, экономя копейку для дочери-студентки. Трудное было время.
Дочь гладила ее по голове, словно ребенка и приговаривала:
-Ничего, мама, мы сильные, мы выдержим.
Об отце не говорили. Это была больная и запретная тема.
Иногда только сын, изрядно выпив, нарушал это табу. Размазывая пьяные слезы- то с обидой, то с любовью - он вспоминал его, детские годы, благополучную жизнь. И теперь уже она, гладила, как маленького, по голове, убеждала:
-Ничего сынок, ты сильный, ты выдержишь!
Шли годы, жизнь менялась к лучшему. Дочь закончила учебу, работала, помогала. И уже далеким прошлым вспоминалась трудная деревенская жизнь, скудная еда из картошки и квашеной капусты, запаха которых она до сих пор не выносит, обноски с чужого плеча.
Об отце так и не говорят, хотя долго незаживающая рана, затянулась, все обиды прошли. Но совсем забыть его, выкинуть из жизни не смогла.
Как он там? Жив - здоров? Счастлив с другой женщиной? Не жалеет, что рядом чужие дети, внуки? Может, когда-нибудь он ответит на ее вопросы.
Все может быть. Когда-нибудь…