и все что я храню в своей душе,
поведает мое, поэта слово…
Я хочу поведать о поэтической Грузии, о той Грузии, которую каждый поэт, соприкоснувшись с ней, хранит в своем пылком сердце. Поэтому мое повествованье будет полно поэтических строк. Ведь именно в подобной форме можно наиболее выразительно показать читателю настроенья поэтов этой удивительной страны с ее незабываемой природой.
Сонет Грузии
Страна цветов, Ваятель очертил
Десницею Своей твои владенья,
И торжество великого крещенья
Навеки взор светлейший воплотил.
Арагви как живой источник сил,
Задумалась Мтацминда на мгновенье,
Ведь гордый гимн давидовых свершений
В твоих сердцах надежды воскресил.
От самого подножья Нарикала
Воинственная поступь Горгасала,
Сквозь сонм столетий – твой бессмертный дар.
Горит твоей звездой Светицховели,
И перед ликом царственной Тамар
Слагает песни славный Руставели.
Для каждого патриота своей Родины, ее история, как история народа, имеет особое значение. Погибший в лермонтовском возрасте, в годы Великой Отечественной Войны, Ладо Асатиани, с присущим чувством гордости за свой народ, весьма характерно описал это состоянье души – быть верным сыном своего народа.
В Грузии
Кто в Грузии родился тот,
Затем всё об одном вздыхает:
Никто тот миг нам не вернёт,
Где детство красотой сияет.
Грузин собою дорожит,
Но в битве голову он сложит,
Себя надежды не лишив,
Что жизнь свою в веках продолжит.
Пред смертью, в Грузии всегда
С печалью об одном вздыхают:
Эх, не вернется никогда
К нам детство, красотой сияя.
И доблесть, верную судьбе,
Подносят в дар своей Отчизне:
Погибнуть можем мы в борьбе,
Но не расстанемся мы с жизнью.
И жизнь, взойдя на райский склон,
Пред смертью двери запирает, -
Кто в этом мире был рожден,
Свой день в веках благословляет.
Что же касается поэтов, эта значимость проявляется в каждом стихотворенье, поэме, или, что очень важно, поэтическом образе. Будь это портрет видного деятеля, или близкого члена семьи, столичный город, или захолустное село, респектабельный район с шикарными отелями, ресторанами, дворцами, или тихий квартал старого города.
Старый Тбилиси… как многое значит это сочетанье слов для нашего жителя (да и многих гостей столицы, побывавших в нем), проведшего здесь свое детство, юность, а, может, всю жизнь. Трепетные чувства испытываешь, когда окунаешься в эту своеобразную атмосферу, навевающую тебе картины из безмятежного прошлого.
Аллея Детства
Люблю по старым улочкам бродить,
Взойти на сололакскую аллею:
Там постоять, немного сожалея,
О том, что детство мне не воротить.
Я созерцатель – вновь благоговею
Пред мигом, за который мог словить
Меж двух миров магическую нить,
Чтоб в будущее мне шагнуть смелее.
А здесь когда-то цвел наш город-сад,
Да кто б сейчас услышать не был рад
Ту песенку, что заводил шарманщик.
Ведь обделенным не был здесь никто:
Расхаживали бойкие кинто,
И бодро зазывал к себе духанщик.
Не раз после этого задаешься вопросом: а были в то время несчастливые? – мне кажется, что нет. Этот бодрый дух жизни пребывал в них всегда. И вправду, это так. Потому что порой, к сожаленью, всего лишь порой, ты тоже ощущаешь себя таким же счастливым, посещая по зову доброго духанщика старотифлисское кафе.
В кафе старого Тбилиси
Песня слух нам услаждает
Разрумянен пятачок,
Для тебя, моя родная,
Приготовлен шашлычок.
Две большие кружки пива
Пенятся, балуя нас;
Обслужи-ка ты красиво,
Добрый бармен-карабас.
Мы закажем кулебяку,
Хачапури, пирожки;
Сочиню я мигом сагу
Про гончарные горшки.
В них, под звуки сазандари,
Кружатся для нас, эх-ма,
Лобио, конечно, сари,
Жирный плов и чихиртма.
После такой трапезы со своей возлюбленной, как не отправиться с ней в увлекательное путешествие, чтобы ощутить в пути всю прелесть романтики, вместе с жизненной силой его величества природы, испытать вдохновение от устремленных к небесам золотых куполов. Наверное, это имел в виду Ладо Асатиани, когда давал обещания своей милой, чтобы она не грустила.
В дороге
Радости прошу, не грусть постылую,
Но задумчив твой прелестный взор…
Потерпи еще немного, милая,
И увидишь ты вершины гор.
Пред иконой постоим, покорные, –
Стаи хищных птиц заветным днем
Разлетятся, словно тучи черные –
Мы к земле тбилисской припадем.
Мчится паровоз, сквозь мглу унылую,
Ланью огнекрылой, вглубь лесов;
Подожди еще немного, милая,
Мы услышим пенье соловьев.
Едем мы метехскою дорогой:
Светит купол церкви золотой,
Где Тамар молилась босоногая,
Перед Ликом Троицы Святой.
Радости прошу, не грусть постылую,
Но задумчив твой прелестный взор,
Потерпи еще немного, милая,
И увидим мы вершины гор.
Разделивший с ним свою судьбу, его собрат по перу, Мирза Геловани, несмотря на возникшее в душе чувство тревоги, в письме к своей возлюбленной, с трепетом признается, что краше его Родины в мире нет. Но и любимая его прекрасней всех на свете, как и Грузия.
Не пиши...
Не пиши, что в саду зацветает миндаль,
Что Мтацминда небесной заслушалась песней,
Что весной этой Грузия, как и всегда,
Быть не может красивей ещё и чудесней.
Что опять Ортачала весь в белом, грустит,
Что одела ты платье с цветами, родная,
Что Кура у Метехи резвится, бурлит,
Свой извечно-стремительный бег окрыляя.
Прошлой ночью я огненный смерч увидал,
Но в тумане борьбы, роковой, разъярённой,
Мне казалось, как призрак Тбилиси стоял,
В бликах молний зловещих, огнем опаленный.
В Ортачала уже расцветает миндаль,
Светит солнце Мтацминда в лазури небесной,
И, мой ангел, ты этой весной, как всегда,
Быть не можешь красивей ещё, и чудесней.
Россия, Грузия – сплетенье судеб. – Где, как ни среди поэтических признаний ты сможешь ощутить вековую дружбу этих двух братских народов. Чего только стоит дружба великого Тициана, репрессированного и погибшего в сталинских лагерях и неподражаемого Сергея Есенина, чья жизнь трагически оборвалась в расцвете его творческих сил. Свою любовь к русскому поэту и боль за его безвременную кончину он выразил с неподкупной искренностью и глубокой признательностью, упоминая важные вехи в истории своей страны.
Сергею Есенину
Ты был как жеребёнок светлоокий,
И, все ж, отважен, в золотой порфире,
Но стих мой, где не будешь одиноким,
Увы, услышишь ты не в этом мире.
К большим просторам ты, гоним тоскою,
Дарьяла смог достичь в своих скитаньях,
Ведь от души душа себя не скроет,
Глазам покоя нет от состраданья.
Не только ты один в живых остался,
Так радуйся же доброму спасенью,
Считавший слезы явно просчитался,
Позор смог вверить сердце провиденью.
Твой звучный стих, как кровь, опять струится,
Ведь рана на груди не заживает:
Кровь может только кровью причаститься –
Самоубийством кто ж себя спасает.
В кастрюле вместе с хаши на рассвете
Любил варить Паоло пьяный кепку,
С морозом во дворе резвились дети,
Смерть сжала нас в своих объятьях крепких.
Поэзия себе не изменяет:
Трепещут музы с утренней зарею,
Но нас другое время догоняет,
Грозя неумолимой западнею.
Твое рыдает в сердце завещанье,
Чтоб помнили тебя в кругу застольном,
В вине пурпурном теплится желанье
Об очаге родимом хлебосольном.
Клянусь тебе, что близкими мы были,
Ведь в нас с тобой монгола кровь кипела,
Но вот на части душу разрубили,
И воронье склевало злобно тело.
Конечно, трудно было Амирану,
Когда ему, как нам, грудь растерзали, –
Как ладан за тебя мы пьем отраву,
Ведь твой алаверди мы услыхали.
Вчера гостили у Чопурашвили:
Шарманка о тебе надрывно пела,
От самых близких мы с тобою скрыли,
Что на сердце за годы наболело.
Как грустно: был любим ты нами всеми,
И тем еще обидней за поэта, -
Красивый паренек, Сергей Есенин,
Живым ты не услышишь клятву эту.
Но в вышине звездой сверкает имя,
И кто б из нас всех там не оказался,
Запомните: с поэтами другими
Есенин орденом небесным побратался.
Бесконечная любовь Тициана к родному городу, своим собратьям по перу, отражена во многих его произведеньях. Среди них есть пропитанные скорбью, когда поэт желает поведать читателю о нелегкой поре его жизни, но, несмотря на это он остается оптимистом, преданным друзьям, себе и своему слову гражданина. Есть, в которых он предстает героем, отчаянно борющимся за свою судьбу. И те, в которых он слышит голос своих старших поэтических братьев, вдохновляющий его на ратные деянья. И в каждом из его знаменитых стихотворений ощущается то трепетное чувство, которое он испытывает перед тбилисской ночью. Так что благодарный читатель может иметь представленье о жизни в Тбилиси, т.е. что может с тобой приключится в это знаменательное время суток.
Тбилисская Ночь
В Тбилиси ночь как будто умирала,
Сараджишвили голосом стеная,
И тари болью сердце мне сжигала,
На дивных берегах Куры играя.
Так пел паромщик на плоту сосновом,
Что лебедями белыми был свитый,
И зазвучал мотив уже не новый,
Золою не моих надежд покрытый.
Что я имел?.. и что теперь имею?
Я голый пред тобою, Шавнабада,
Лишь сердце я своё слезами грею,
Чтоб не сгореть ему в пучине ада.
Хочу разрушить мир отчизны старой
Я, ветер индустрии восхваляя;
Из воска были крылья у Икара,
Коль он погиб, огнём в груди пылая.
Простите мне, что вновь я причитаю
Тбилисским утром, возле стога сена;
Как трепетно свирельщик мой играет,
Который вырос на стихах Арсена.
Опять плыву на лебедях ретивых
И плачу, об ушедшем сожалея,
Пускай звучат вновь старые мотивы –
Я все еще надежды те лелею.
Хвалит ли олень свою поляну?
Не сможешь ты прочесть мой стих,
И не проникнешь в смысл строчек,
А я, как прежде, буду тих
Пред красотой тбилисской ночи.
Что делать, коли ранен я? –
В Тбилиси как-то тигр ворвался,
Едва исчезла злость твоя,
Куст розы без шипов остался.
Я Автандилом мнил себя,
А ты мне Фатимой казалась,
Честь отстояв свою, меня
Перчаткой била, как кинжалом.
Я б не поведал притчу, нет;
Так хвалит ли олень поляну?..
Но лишь затянет стих поэт –
Не забывай про Окрокану.
Ночь
Над горами Грузии свет неземной:
Лучи золотого светила...
Светила луна под завесой ночной,
А то и совсем не светила.
С вершины мчит Терек и грозно ревёт,
Арагви грохочет в долине,
Растаял под солнцем серебряный лёд –
Гора утонула в равнине.
А ветер, снегами Казбек увенчав,
Над гордой вершиной резвится;
Позор тому, кто солнце то увидав,
Вновь смерти своей убоится.
Стою… красотою небес опьянён,
И сердце в груди вдруг запело;
Я слышу в стихах своих трепетный звон,
Как в голосе Важа Пшавела.
Виднейший символист Терентий Гранели, чья судьба, также оказалась трагической, из-за несчастной любви, не взирая на все выпавшие на его долю тяготы, не утерял своего высокого дарования и веру в светлые идеалы. В голосе его всё равно слышится надежда в то, что его слова проникая в души людские, могут взволновать их надолго.
Поэт-узник
Одолел меня сонм мыслей черных:
Наступают минуты мучения:
Не хочу лечь я в землю покорно –
Как Христос, жажду я воскрешения.
Я тебе вверю сердце навечно,
Ангел прошлого, что без названия;
Ведь невзгоды мои бесконечны,
И, как призраки, вечны страдания.
Только с ветром я смог подружиться,
Чтоб хранил бы от будней тревожных;
Меланхолия чаще мне сниться
В размышлениях о невозможном.
Тишина, многоточье... не высчитать
Сколько лет с той поры пробежало;
Светят молнии в небе очищенном,
Ведь созвездье Христа мне сияло.
Месяц май... вновь июнь наступает,
И число вот уж двадцать седьмое;
Я в мечтах ту страну вспоминаю,
Где спокойствие неземное.
Слышен шум. Не избавлюсь от жара.
Дождь струится, смятеньем рождённый;
Возвышается крепость кошмаром,
Объявившем её прокажённой.
Боль мне сердце терзает сильнее,
Лишь увижу бандитов отпетых,
Ночь становится только темнее...
Нет!.. никак не дождусь я рассвета.
И надежды вновь горем убиты,
И печаль лишь – моё провидение;
Душно: наглухо двери закрыты...
Я смиряюсь с таким положением.
Я в отчаянье... нет, не светает.
Дождь прошел. Ночь смогла притаиться.
Может кто-то хоть вспоминает
О поэте забытом в темнице.
Слова, завершающие это уникальное по своему психологизму произведение, звучат истинно и пророчески. Поэтическая Грузия – это та страна, которая подарила миру немало имён, чьи обладатели стали классиками. Страна, где отрабатывают свой голос и современные служители муз, в стремленье подарить своим почитателям, чарующие мелодии своих лир.
Нас поэтов иногда мучает ностальгия по прошлому. Об этом в начале мы уже вели свое повествование, однако, сейчас я не могу не вспомнить весьма известное в Тбилиси, и за пределами страны, издание для молодых (в основном) и маститых русскоязычных литераторов, с поэтическим названием, «Дом под Чинарами». Сейчас, после 16-летнего перерыва, произошло его символическое возрождение: стал издаваться новый, той же направленности журнал с не менее поэтическим названьем «На Холмах Грузии», который успел обрести популярность, как у нас, так и в России.
Я прощаюсь с вами, и всех тех, кто испытывает ностальгические чувства к тому, что было пережито, что было дорого его сердцу, и, чтобы воскресить в памяти воспоминания о невзгодах и, естественно, успехах, приглашаю посетить Дом Поэта.
Дом под чинарами – сердце поэта,
Небом дарованный тихий приют;
Сяду в тени, дожидаясь ответа:
Что за сюрприз музы мне поднесут.
Вижу, в реке разыгрались русалки,
С ними венки из цветов колдовских;
Музы со мною уселись, как прялки:
Шьют себе платья из строчек моих.
Я чуть усну, и, быть может, приснится
Звездное царство игривых наяд;
Зайчики, белочки дружат с лисицей;
Музы!.. у каждой роскошный наряд.
Я просыпаюсь в безумном восторге:
Духом Поэзии вновь окрылен,
В Грузии есть свой Петрарка и Лорка,
Значит, и с музами встреча не сон.
Тонкими нитями связан я с ними:
Марионеткой предстанет пиит;
Тот обретает заветное имя,
Кто под чинарами дом посетит.