Ветер – язык полей. В поле ветер везде: он то ласков, то строг, он о чем-то говорит, хочет предупредить. Но будет ли слушать путешественник его голос, и вникать в смысл его речей? Вряд ли. Хотя бы потому, что нам современным жителям городов он не ясен, да и деревенскому жителю, за суетой повседневной хозяйственной жизни, исполненной всегдашних трудов, недосуг вслушиваться в голос ветра.
Вот и идем мы по полю как иностранцы: голос ветра слышим, но ничего не понимаем и только остается шум от него в траве и в ветвях деревьях то тут, то там одиноко растущих.
Поле здесь дикое. Трава никем и никогда не кошена. Да и нужна ли она крестьянину в таком дальнем расстоянии, в бездорожье и угреватости самой поверхности здешних полей, когда, то кочка, то пригорок, то яма. Немудрено здесь и технику поломать и самому себе что-нибудь повредить, ведь внешне: трава в рост и почти по пояс, она маскирует, прячет под собой все эти неровности, как-будто говоря путнику: «Не ходи сюда, место не то что гиблое, но не жилое, само для себя существующее – здесь не надо ни коров пасти, ни траву косить».
Вот состав травы: пустырник (выше всех поднялся), местами репейник (раскорячился), местами ковыль (стелется), тысячелистник (как белым налетом покрыл землю), пастушья сумка (она во множестве) – не подходящая смесь в пищу животным.
Во всех местах земного шара есть места, которые природа, по повелению Бога, освобождает от присутствия человека, даже там, где, кажется, не может быть нежилых мест. Так будет всегда, как бы не размножился человек по земле и не проник во все ее самые укромные уголки. И у нас в центре России, есть такое место, находится оно там, где небольшая лесная речушка Кашма впадает в реку Цну.
Вот что о Кашме я узнал из «Справочной книжки Тамбовской губернии за 1864 г.»: Кашма является правым притоком реки Цны, длина ее 130 верст, максимальная глубина 3 сажени и на протяжении 102 верст она судоходна. Кашма одна из немногих рек, которая берет начало и оканчивается в Тамбовской области.
Мы начали наш путь от Моршанска, и еще вчера видели Кашминское водохранилище: две огромные лужи, над которыми лениво летали чайки. Иногда они садились на поверхность воды, и тогда казалось, что водохранилище настолько неглубокое, что его можно пройти вдоль и поперек, закатав по щиколотку штаны. Но это впечатление было обманчивым.
Дорога мимо водохранилища вела прямо в Пичаево и поднималась в гору. Еще не видно было самой реки, хотя мы знали, что она впереди. За селом Большая Кашма река уже шумела в тесных берегах, делая крутой поворот в направлении на юг. Здесь мы спустились с полотна дороги и продолжили свой путь по лесной тропе, удаляясь от реки, чтобы через некоторое время встретиться с ней снова. Встреча эта произошла в конце дня, когда, миновав село Марусино, мы остановились на ночлег в нескольких сот метрах от берега реки на небольшой полянке. Здесь Кашма была пошире, и протекала гораздо спокойнее. Она все также несла свои воды, на юг, теряясь где-то в бескрайних лесах Моршанщины.
Утром мы пошли вдоль реки, по накатанной дороге, которая пролегала по лугу, то, приближаясь, то, удаляясь от Кашмы. Русло реки чрезвычайно узловатое, с обрывистыми берегами, как-будто следовало неровному ландшафту, огибая бугры и возвышенности, там, где было невозможно это сделать, просто обходила с двух сторон, образуя острова и отмели.
По пути почти не встречалось никаких построек, лишь колеи от тракторных колес, указывали на присутствие в этих местах человека. Удивительное свойство русских дорог, которые часто никуда не ведут, на этот раз (и в который!) подвело и нас – дорога вдруг оборвалась, приведя нас к тому самому кочковатому полю, поросшему травой почти в рост человека. Почему эта дорога выводила именно сюда, так и осталось для нас загадкой.
Но делать нечего – шли полем, спотыкаясь и падая, поднимаясь и снова падая. Былье нещадно било по ногам, так что мне лично будет вспоминаться это поле еще и после возвращения домой – синяки на ногах болели недели две.
Теперь ориентиром оставалась лишь река. Здесь она не была уже совсем узкой, но берега с обеих сторон стали почти отвесны, так что нигде никакого спуска к воде невозможно найти, да и глубина для такой реки была значительной, наверно именно здесь она и достигала тех самых трех саженей. В этих местах река судоходна, т. е. в том смысле, что лодка могла бы вполне проплыть от самого Марусино и до впадения реки в Цну.
Впрочем, к самой реке мы приближались лишь однажды, чтобы удостовериться, что действительно она с правой стороны от нас, так как густые заросли ивняка полностью ее скрывали от нашего взора и создавали ощущение, что ивняк лишь подлесок, начинающегося за ним смешанного леса.
Миновали поле, потом канал прорытый когда-то очень давно и уже обросший с обеих сторон могучими осинами, но все же на дне своем содержащим достаточно воды, чтобы сделаться для нас препятствием.
За каналом уже совсем одичавшее место с трех сторон окруженное лесом. Выхода отсюда не было: идти назад невозможно, вперед – затруднительно. Но человек существо, живущее надеждой, а надежда всегда впереди. И мы также решили пробиваться сквозь лес, а пока присели отдохнуть, посреди поля, отделявшего нас от надежды на лучший исход. Конечно, в жизни не все так трагично, как обычно описывается в книгах. Жизнь как путник идет своей дорогой, а нам остается или обреченно плестись за ней или остаться в стороне или идти рядом с ней, как сейчас идем вдоль реки Кашмы, стараясь не упускать ее из виду, ведь она единственный наш путеводитель. И в неподвижном безумно красивом мире, она движется указуя верный путь.
Мой собственный путь начался много лет назад. Повинуясь величественно текущим водам неведомой реки, я иду вдоль ее берега, преодолевая препятствия, к прекрасной цели. Откуда и когда вышел я - не помню. Спутники, сопровождающие меня, меняются, и каждый из них ищет что-то свое в этом путешествии. Но я сам уже не вижу конечной цели, а просто бреду по бесконечной равнине, вдоль реки Кашмы, которая и есть сама жизнь.
4 марта 2009 г.