- Убери свет... - прошелестело в тишине огромного мрачного кабинета. - Ведь знаешь, что не люблю...
ОН повернул к стене зеленый абажур настольной лампы. Метнулись по стенам и замерли тени. От стены отделился невысокий силуэт, приблизился к столу. ОН пригляделся. Все тот же наголо бритый крепкий старик с восточными чертами лица, изрезанного глубокими морщинами. Если бы не они, возраст гостя определить было бы и вовсе невозможно. Впрочем...
За стенами кабинета шептались его придворные. Утром они в очередной раз попытались уговорить его покинуть обреченный город. Обреченный? Если прислушаться, можно услышать звуки канонады, лязг гусениц, перемалывающих мерзлый грунт совсем близко... Уехать, убежать, укрыться. Тщета. ОН не уедет. Уехать означало бы поражение, полученное еще до решающего боя.
- Зачем пришел, уважаемый? - ОН старался, чтобы голос был спокойным, и ему это почти удалось. - Помочь решил, или просто позлорадствовать?
- Помочь? - кажется, в голосе старика послышалось удивление. - Чем я могу теперь помочь? Ты не хочешь слушать моих советов. А насчет злорадства... Хранители не знают этого чувства.
ОН вскочил и прошелся по кабинету, припадая на больную ногу.
- Тогда зачем? Видишь, как все проседает, рушится — и остаешься в стороне?!
- Зачем Мироныча убил? - равнодушно произнес старик. - Я предупреждал. Он был плоть от плоти народ. Это была твоя связь с народом, ты ее потерял... Теперь не будет тебе удачи.
- Не ты ли говорил мне, что меня убьет самый верный соратник? - ОН сел на стул, рассеянно приподнял и снова положил на красный бархат скатерти какую-то случайную папку. - Но я хитрее, я убил своего самого верного соратника первым!
- Так ты решил изменить свою судьбу? Глупец... Глупец... - старик повысил голос. - А ты забыл, в какой Книге она записана. И чем, чем она записана?!
Слышали бы его соратники, как и каким тоном разговаривают с Всемогущим, наверняка потеряли бы дар речи от изумления. Но для Хранителей не бывает царей и диктаторов. Они не выше — они просто в стороне. И лишь иногда...
- Так помоги мне! - воскликнул ОН. - Ты же знаешь, как изменить написанное!
- Ты знаешь, когда в последний раз меняли текст в Книге?! - старик даже задохнулся от удивления. - И ты хочешь, чтобы ради тебя...
- Знаю... При рождении Владимира... Но я же не для себя! Пойми, без меня все рухнет, обвалится... Оно уже рушится! Ты слышишь — танки уже близко. Москва...
- Москва — всего лишь Третий Рим, падет она — останется страна. - отозвался старик. - А ты так ничему и не научился. Бери пример с Востока и не оглядывайся на Запад. Запад падет, Восток уцелеет.
По кабинету словно пронеслась тень смерти, таким равнодушием и ледяным спокойствием повеяло от слов Хранителя. ОН снова вскочил на ноги.
- Так ты предлагаешь просто сидеть и ждать?! Ждать... немцев?!
- Ничего другого тебе не остается... - как показалось ему, с сочувствием ответил старик. - Народ не поймет тебя. Страна не нуждается в тебе. Она не слышит твоего голоса. Ты оборвал связь...
- Ну нет! - яростно крикнул ОН, чувствуя, как перехватывает спазмом горло. - Ну нет! Мы еще поглядим, верны ли твои предсказания, старый дурак! Мы еще поборемся!
Но в кабинете уже никого не было. В дверь постучали, вошел Адьютант, вопросительно замер возле стола. ОН только отмахнулся: не до тебя. Адьютант послушно испарился.
* * *
За окном кабинета полыхало и гремело. Красные, зеленые, белые отблески ложились поперек стола, отбрасывая причудливые тени по стене. ОН метался по кабинету, вскидывая вверх кулаки. Таким его никогда не видели ни соратники — те, кого ОН любил и уважал, ни придворные — те, кого ОН презирал и над кем смеялся. ОН орал. ОН бил кулаком в стены.
- Ну что же ты, старик?! Где ты, отзовись? Выйди, порадуемся вместе! Ты говорил — сидеть и ждать?! Ты не Хранитель! Ты не знаешь народа, который взялся оберегать, старик! Народ выстоял. Ты видишь — мы победили... Мы победили! Выходи, расскажи мне, где твои предсказания? Из-за тебя я убил своих друзей, поверив в твои сказки, и мне ничуть не жаль теперь! Мы победили! Выходи, старый колдун... Или ты боишься блеска салюта, грохота победных залпов?
Кабинет оставался пустым. Никто не спешил ответить ему, никто не торопился разделить с ним торжество. Но ему было уже все равно: ОН сделал это! Без всяких Хранителей изменил написанное в Книге. И теперь все будет очень хорошо...
* * *
- Лежишь? - в голосе гостя была и грусть, и затаенная насмешка.
ОН с трудом повернул голову. Старик сидел на стуле рядом с кроватью, зябко кутаясь в старый полосатый халат, напоминающий лагерную робу. Он практически не изменился с прошлой встречи, разве что голова покрылась серебряным коротким ежиком седых волос.
- Видишь, старик, твое предсказание не сбылось. - тяжелое дыхание с хрипом вырывалось из его рта. - Меня не убил мой самый верный соратник, я умираю в своей постели... А страна, что же, она достанется моим детям...
- Глупец... - старик покачал головой. - Я же говорил тебе, учись мудрости у Востока... А теперь уже поздно.
- Скажи лучше, как вышло, что не сбылось пророчество? Ты говорил, что Москва падет, и народ от меня отвернется и не услышит моего голоса? А тем временем они готовы умереть с моим именем на устах, и Москва стоит, и...
- Глупец... Мне пришлось пойти на преступление ради тебя, переписав заново страницу в Книге, поэтому я имею право называть тебя глупцом. Всего лишь одна страница, но наказание... Впрочем, тебе уже все равно. И дети твои не будут владеть в этой стране ничем.
- Как? Что... что ты говоришь, старик?
- Пророчество все-таки сбылось... На Востоке есть яды, которые убивают медленно.
ОН молчал, осознавая, и по мере понимания его мозг заливала, захлестывала волна багровой неконтролируемой ярости.
- Так я их всех... на Колыму... всех... расстрелять. - прохрипел ОН, поднимаясь с постели. - Всееееех! Слышите, всех!
ОН рухнул на пол, чувствуя, как от пяток к шее катится волна странного онемения, как все части его больного, разрушенного отравой тела охватывает паралич. Вбежали придворные и соратники. Раздвинув всех, бравый Генерал подошел к лежащему без движения человеку и проверил пульс.
- Отходит. - негромко произнес он.
Толпа загомонила, многие облегченно вздыхали и вытирали пот. Палач, сгорбленный низкорослый человечек в очках с золотой оправой, сплюнул:
- Наконец-то. Я уж думал, ОН никогда не сдохнет... Теперь надо быстро позаботиться о Детях. Да, и Фаворита надо бы подвинуть, много он власти забрал. Охрану сменить немедленно. Повара — расстрелять. Садовников — в лагерь. Личного врача — ко мне.
На его теле жили еще только глаза, и ОН отвел их от кучки шакалов, уже начавших рвать на куски созданное им и грызть друг дружке глотки из-за добычи. Старик стоял у стены, печально улыбаясь тоже только одними глазами, морщинистое лицо азиата было неподвижно. И уже растворяясь в небытие, падая в темную пропасть, откуда не бывает возврата, ОН прочел в этих глазах одно только слово: «Прощай». Страница перевернулась.