Глава 1.
Летающий Слон.
- Вот, типичная представительница этих, умалишенных.
Такими словами поприветствовал коллегу сухонький седой до снежной белизны мужчина в светлой, похожей на мантию униформе.
Дело происходило в просторной комнате, меньше всего походившей на кабинет в психиатрической лечебнице для особо опасных нарушителей Постановления от 15 января 2023 года.
Шел 2030 год, модные в прошлом веке угловатые конструкции, резкие линии и металлические поверхности давно отошли в прошлое. Человечество праздновало эпоху Возрождения двадцать первого века: города украшали дворцы и фонтаны, по воздушным галереям, будто зависшим в небесах, кокетливо покачивая округлыми бедрами, шествовали затянутые в иллюзорные корсеты дамы, музыкально постукивая хрустальными каблучками по мраморным ступеням белоснежных лестниц с золочеными перилами. Люди научились использовать энергию мысли, а не тяжелый непродуктивный труд падавших с ног рабочих или засорявших атмосферу уродливых агрегатов.
В сводчатые окна пепельно-серой комнаты лил ясный бодрый свет утра. Оптимистичными потоками он заливал продолговатый стол, на котором, нарушая гармонию, в беспорядке грудились прозрачные канцелярские папки. К столу примыкали удобные вращающиеся стулья, практически не изменившиеся за последние лет двадцать, только ножка была не стальной, а матово охровой, как и вся мебель в просторной комнате, в которой воздуха и света было на порядок больше, чем предметов обстановки. Сероватые, с естественными, как у настоящей кладки, неровностями стены были щедро усыпаны кудрявой зеленью и розовыми гроздями фуксий. Корни растений питались живительной влагой, наполнявшей невидимые резервуары.
- И как им удается добираться до очков? – пожал плечами вошедший - плечистый мужчина, также облаченный в подобие мантии.
Его большие выпуклые глаза не выразили энтузиазма, а пухлые губы скривились в презрительной усмешке.
Если бы его собеседник был внимательнее, то заметил бы, что бледная тень сарказма, на секунду облагородившая мясистые черты, относится не к пациентке, а к нему. Но щупленький обладатель белоснежной шевелюры наблюдательностью не отличался, а потому продолжил жаловаться:
- В том-то и дело, что не понятно как! Те, кто побогаче, никогда от них и не отказывались. Им нет дела до наших законов, а такие как она… Бог весть, как их находят! Пропала нация… Да что, «нация». Все пропало!
- Так уж и все? – рассмеялся толстогубый пучеглазый собеседник.
Он внимательнее оглядел молчаливую, как и положено таким больным, пациентку.
Женщине, ничем не примечательной блеклой блондинке с розовым лицом и мягкими чертами, которым придавал своеобразного шарма только маленький упрямый подбородок, на вид было лет… двадцать пять, а горестно опущенные уголки губ давали возможность предположить, что намного больше. И тридцать пять, и сорок – вряд ли пятьдесят – слишком светла еще кожа и ярки затуманившиеся глаза. Но обычно им и не дашь больше тридцатника до самой смерти. Дамы этого века умеют хранить секреты вечной молодости, но взрослых женщин выдает взгляд, само выражение лица. Или… отсутствие как первого, так и второго. Мадам явно была не с ними, пристально рассматривавшими ее мужчинами: оставив телесную оболочку, как небрежно брошенную на кресло кофту, она бродила где-то очень далеко отсюда.
- Да, все, - печально произнес худощавый. – Нас становится все меньше, они перестали рожать детей, каждый день в сводках можно видеть огромные, год от года, день ото дня увеличивающиеся цифры печальной статистики: столько-то умерло, столько-то сошло с ума, столько-то исчезло… Пропало невесть куда! Куда? Как ты думаешь? Нас опять используют, – с этими словами говоривший неприязненно посмотрел на подплывший к нему легкий поднос с дымящимся кофе.
Он отмахнулся от подноса, будто невинный предмет, снизившийся и заботливо придвинувший к краю чашку, непосредственно был повинен в трагедии, о которой он говорил, но не находил, похоже, отклика в душе коллеги.
- Я всегда ценил поговорку: меньше народу, больше…
- Да брось, - отмахнулся худощавый. – Скоро ты по-другому запоешь. И энергия, которая заставляет двигаться все эти… - тут он вновь бросил уничижительный взгляд на поднос с кофе, который обиженно уплыл от него к толстогубому мужчине. Тот, видимо, являясь циником не только на словах, но и на деле, спокойно взял чашку и с удовольствием отхлебнул бодрящий напиток, ехидно зажмурившись и приготовившись слушать дальше.
Но худощавый только еще раз печально махнул рукой и стал монотонно рассказывать историю болезни и преступлений белокурой подопечной.
***
20 лет назад.
- Плоскую кривую линию можно рассматривать как траекторию движения точки в плоскости. Как видите, точка движется по касательной к кривой линии, обкатывая эту кривую без скольжения, - противно скрипя по доске мелом зудела Клара Владимировна, пожилая преподавательница начертательной геометрии, всю любовь подарившая предмету и разноцветным мелкам, которыми она выделяла касательные, обводы и прочие алгебраические и трансцендентные кривые. По мнению Нютки она и марафет наводила теми же мелками, которыми заштриховывала на доске плоскости и жирно выделяла точки.
Сама Нютка, или Анна, как ее звал отец, когда сердился, задумчиво смотрела на доску, вяло морщась при очередном особенно противном скрипе, и пыталась вникнуть в суть. Она любила геометрию, потому что «видела линии», по этой же причине девушка хорошо рисовала, но с Кларой Владимировной она не нашла общего языка. «Это потому что Кларисса любит, чтобы студент проявлял усердие, а ты вечно в облаках витаешь», - объясняла ей Женя, подруга еще со школы. Они обе поступили в технический институт, прельстившись маленьким конкурсом, а то печь бы им обеим блины в каком-нибудь душном ларьке-теремке. Так утверждал Анин отец…
Женя, справедливо полагая, что угроза в виде блинов еще не миновала их юные головы, старательно вырисовывала ручкой арки и циклоиды в тетрадке, успевая при этом еще торопливо записывать уравнения. На Нюту она тихонько шипела, за то что та опять замечталась и: «…вот не буду объяснять, как контрольную делать». Но подружка, которой Женя выговаривала исключительно из страха ее «потерять», только лениво выводила тупым карандашом какие-то бессмысленные линии, превращая их в потешных и жутковатых уродцев, которые, по ее мнению, должны были роиться в седой безобразно накрашенной голове Клары Владимировны.
В аудитории было холодно и так по-особенному заторможено тоскливо, как бывает зимой. Нюте казалось, что все они - беспечные летние насекомые, угодившие в банку, где их теперь и маринуют для опытов…
- Окружность, представляющую собой плоскую кривую второго порядка распавшейся линии пересечения, я выделила оранжевым. Линия же пересечения, которая на самом деле окружность тоже… Вот, здесь она у нас…
«Окружность, - вздохнула Нюта, но вялая рука нарисовала овал, показавшийся ей красивым. Твердо, не отдавая себе отчета в том, что делает, девушка пририсовала к овалу толстенькие ножки, огромные уши, похожие на два крыла, и поняла, что это слон. Тогда она добавила хобот, прочертила на нем смешные морщинки и приладила два маленьких прозрачных крылышка на спину.
- С ума сошла? – ахнула Женя, но дальше ругаться не стала. Слон ей нравился. – Переверни страницу и запиши хоть что-нибудь! Итак ничего не понятно.
Но Нютка из вредности черточками обозначила душ, который полился у безалаберно ухмыляющегося слона из хобота. Женя сердито зашуршала тетрадью и демонстративно отодвинулась, уставившись на доску, как на икону, должную помочь ей замолить грехи тяжкие - как свои, так и совсем распустившейся подруги. А Нюта думала о том, что слон вышел славный, что он летает в компании приятелей там, где лето и… Куда вообще деваются все эти уродцы и симпатяги, которых она рисует ручкой в тетради по начертательной геометрии?
«Летающий слоненок», - вывела она в прострации ручкой.
«Ничего себе слоненок! Да это слонище просто. Подари его мне. Только пририсуй броню и мощные бивни».
Нюта испуганно смотрела в тетрадь. Она написала только «Летающий слоненок». Ничего больше! Да и почерк был другой.
«А у тебя проблемы, моя прекрасная леди, - снова вывела незримая ручка. – Срочно переверни страницу!»
Какие еще могут быть проблемы, когда перед твоими глазами сами собой строчки появляются? Нютка испуганно глянула в сторону Жени, но та сделала большие глаза и, протянув руку, перевернула за подругу страницу.
- Прекрасно, - насмешливо протянула Клара Владимировна. Все в аудитории замерли – все же передышка. На Нюту смотрели со смесью сочувствия, благодарности и немалой доли естественного злорадства. – Ты так хорошо разбираешься в предмете, что считаешь, тебе и записывать не нужно?! Я тут третий час объясняю у доски, чтобы потом не получать невменяемые контрольные. Но Павлова спокойно обходится без моих пояснений. Так?
- Нет, мне очень нужны пояснения, - честно сказала Нюта. Ее голова слегка кружилась, и от этого казалось, что Клара Владимировна, с ее вечно всклокоченной некрасиво завитой шевелюрой, колышется над ней, как огромная медуза у поверхности воды, в которой бедная девушка захлебывается и не чает выплыть, не обжегшись.
- Совсем ничего не написала? – задумчиво прокаркала «медуза» и бесцеремонно перевернула страницу тетради; рядом тихонько простонала Женька – она, наверное, уже видела Нютку протягивающую ей, образованной, но одинокой, блин с начинкой из каких-нибудь прогорклых шампиньонов.
Нюта же даже не пыталась помешать Кларе Владимировне. Сама она переворачивать страничку боялась.
- Так… - Женщина взяла тетрадь со стола и стала перелистывать. – Все хорошо, только я просила, чтобы вы пользовались цветными карандашами.
Она положила тетрадь на стол, полностью ее захлопнув, теряя интерес как к ней, так и к самой студентке, и звонко обратилась к классу, направляясь к доске:
- Ребята, я еще раз напоминаю – приносите на занятия цветные карандаши. Не все из вас видят секущие.
- Ничего не понимаю. Ее что, твой слон так впечатлил? – удивленно пробормотала Женя.
Теперь уже она завладела тетрадкой и залистала странички. В этом занятии она и утонула до самого перерыва, зычно провозглашенного Кларой Владимировной.
- Слушай, тут нет никаких слонов, и все замечательно расписано! Первый раз вижу такой ценный конспект. Ты уже ватманы купила?
- А слон? – тихо спросила Нюта.
- Так все-таки был слон? – Женя слегка нахмурила изящные бровки, потрогала хорошенькую головку в темно-русых завитушках. – Я думала, это я устала, и мне показалось…
- Показалось?! И часто тебе такие вещи кажутся?
- Ну не показалось… Я думала, ты на бумажке нарисовала, а потом вытащила, когда Кларисса подошла.
- Не пойму я тебя. У тебя перед носом слоны пропадают, а ты и ухом не ведешь.
- Ну хорошо… В жизни постоянно что-то странное происходит, нельзя же на этом зацикливаться. – Тут Женя начала рассказывать разные истории, приключавшиеся с ней лично, и не успокоилась, даже когда они расположились в столовой обедать.
Но все это не имело никакого отношения ни к бесследно исчезнувшему слону, ни к конспекту лекций, который написался сам собой тем же почерком, что и загадочные больше всего напугавшие Нюту строчки. Она не знала, как Жене удается выкинуть из головы подобные действительно странные вещи, решив, что ей показалось, листок со слоном был вовремя вытащен и спрятан, а лекции подруга на самом деле писала, только притворяясь рассеянной.
Глава 2.
Танец с призраком. Первый приступ.
В эту субботу они с Женей решили пойти в клуб «Ласковая Энн». Несмотря на легкомысленное название, это был вполне приличный клуб – во всяком случае, там не предлагали симпатичные пилюли и не приставали к девушкам, пожелавшим вечерком выпить кружечку-другую пива. Ну… Или почти не приставали. Женьке вечно кто-нибудь подмигивал, а вот Нюту обычно обходили вниманием из-за неброской одежды и серьезного выражения на маленьком личике. Кроме того, почему-то считалось, что она «занята»: вечно за ней увязывался Вася, поступивший вслед за девушками в тот же технический институт. Вася был молчалив, но голова у него работала неплохо. И язык был хорошо подвешен, только редко пускался в ход, послушный меланхолично-задумчивому хозяину. Васеньку почти не били, даже в заведении вроде «Ласковая Энн», по той причине, что скучно было связываться. Иногда Вася загадочно смотрел на Нюту, а Женя отводила глаза и улыбалась, сверкая ровными белыми зубками.
- Вы еще не целовались? – все время спрашивала она.
- С ума сошла? Если он ко мне полезет целоваться, то я решу, что у меня бред. Это почти то же, как если бы ты ко мне целоваться полезла. Он же друг, просто друг.
- Ну да, конечно же, друг, который ходит за тобой хвостиком с пятого класса. Я думаю, он уже мысленно на тебе женился, только забыл тебе сообщить по причине молчаливости и очевидности факта.
- Ой… Ну тебя, ахинею молоть всякую…
Но в глубине души Нюта понимала, что никакая это не ахинея, а отмахивалась от Жени только потому что чувствовала: та завидует. Причины были: довольно красивая Женька быстро обращала на себя внимание, где бы ни появлялась, но так же быстро к ней теряли интерес, едва красавица открывала рот. В чем причина Нюта не могла понять, как ни старалась. Женя была вовсе не глупой, не пустышкой, а вполне прилично изъяснялась, нецензурной лексики не использовала. Была она немного легкомысленной, да… Могла пороть чушь, мало думала, а интересно ли ее слушать, но, когда надо, соображала не хуже умудренного опытом взрослого человека. От многочисленных, но мгновенно исчезающих поклонников не требовала огромной зарплаты, яхты, круизов или хотя бы подержанной иномарки. Вообще ничего не требовала, потому что по ее собственным словам хотела Женька, чтобы любимый просто смотрел на нее и был рядом. «Чтобы можно было взять его за руку, когда на душе скребут кошки. Вот вроде, как ты своего Васеньку». «Я его не беру за руку!» «А зря. Попробуй. Узнаешь, горе мое, что такое счастье», - когда Женька так говорила, ее глаза начинали подозрительно блестеть, и Нюта переводила разговор на какую-нибудь нейтральную тему. В этот раз такой темой оказалась «Сладкая Энн», куда они и забрели, и теперь слушали музыку, заглушая всякие ненужные мысли светлым пивом.
Женька, впрочем, давно уже не сидела. Она танцевала, причем старый добрый рок-н-ролл, бывший в клубе в большом почете. Как танцевала Женька! Нюта смотрела на нее с восхищением, даже Васенька перестал задумчиво разглядывать светлые кудряшки однокурсницы и предался созерцанию беспокойных, как скачущие по углям язычки пламени, фигурок. В клубе было принято танцевать до упада. Сначала выходили профессионалы и показывали мастерство с резкими разворотами и внешне легко дававшимися им почти акробатическими трюками.
Потом начиналась менее экстремальная часть, когда молодые люди с головокружительной скоростью, ловко, не теряя равновесия, крутились из стороны в сторону, выпрямив спины и гордо держа головы, а также быстро, но элегантно, по безупречным траекториям переставляли ноги. В заключении, профессионалы и те, кто рискнул к ним примкнуть, с видом победителей покидали середину танцевальной площадки, чтобы немного отдохнуть за деревянными столиками, сделанными, как и прочая обстановка в клубе, с закосом под ковбойский кабачок на Диком западе позапрошлого века. Они отхлебывали пиво и снисходительно наблюдали за осмелевшими после их ухода «всеми прочими». «Пиво здесь водой разбавляют», - пояснил как-то Васенька. Его хотели побить, но он не дрогнув и бровью, все тем же занудным тоном тихого сумасшедшего стал объяснять нехорошим мальчикам, что нехорошо бить втроем одного, тем более, если этот один единственный защитник двух красивых девушек. Как это ни странно, его тогда не тронули. Плечистые парни не тронули, а вот у Женьки и Нютки всю дорогу до дома чесались руки отходить Васеньку как следует.
Нюта смотрела на резвящуюся Женьку, ловко отплясывавшую в компании очередного влюбленного в нее без памяти (пока подруга не откроет рот) парня не то чтобы с завистью… Ей тоже хотелось танцевать. Нет, она, конечно, потанцует, когда площадку милостиво предоставят таким, как она, то есть всем желающим, и пива будет выпито достаточно, чтобы непрофессионализм не бросался в глаза. Но она хотела танцевать сейчас и не хуже, чем Женька. К тому же одета Нюта была очень кстати: в узкие светлые бриджи и симпатичный блестящий топик, чудесно облегавший ее маленькую, но вполне симпатичную фигурку.
Но ведь это только мечты… Девушка почувствовала легкое головокружение, как неделю назад на геометрии, но не обратила на это никакого внимания, потому что зазвучал "Long Tall Sally" Литтл Ричарда. Ее ножки сами затанцевали под столом, и она представляла себя там, в красноватых мерцающих сумерках танцплощадки, искрящейся от энергии веселившихся сверстников. Нюта зажмурилась, хлебнув еще пива…
Конечно же, на нее сразу обратили внимание, так здорово она отплясывала и неважно, что голова шла кругом, а огни слепили глаза. Какой-то паренек протянул ей руку, умело раскрутил, потом поймал и приобнял. Его тело было приятно прохладным, что оказалось так кстати в жарком помещении, несмотря на зиму, уныло притаившуюся за малюсенькими окнами полуподвального помещения. Рука парня тоже поначалу казалась прохладной, но вскоре согрелась, будто впитав ее тепло. Нютка чувствовала, что еще немного и она упадет, сверзнувшись с каблучков от бешеной пляски, но глаза парня так задорно блестели, и ей не хотелось терять перед ним лицо, которое все напряженнее улыбалось, а из глаз грозились брызнуть слезы. Когда-нибудь кончится эта музыка? «Хочешь чего-нибудь помедленнее?» - спросил парень приятным, немного протяжным голосом. Она кивнула и тут же зазвучала «Can`t help falling in love».
Постепенно до Нюты стало доходить, что ее желание, а она именно эту хотела сейчас песню, ее партнер каким-то чудом угадал. Тогда она присмотрелась к нему и отметила, что он симпатяга: растрепанная шевелюра густых каштановых волос очаровательно падала на белый высокий лоб, озорные зеленовато-коричневые глаза задорно блестели, сверкали белые зубы… Вот только его стройное гибкое тело было странно разряжено даже для «Сладкой Энн» - на нем красовался бархатный изумрудно-зеленый камзол и такие же панталоны. Девушка вздрогнула, попытавшись выдернуть руку, но он держал ее крепко.
- Тсс… Я не пущу тебя, пока не поблагодарю за слона. Но ты зря не нарисовала ему броню. Бедняга погиб, пролетая неподалеку от белого замка. В него угодили стрелы злобных эльфов, - в голосе парня не чувствовалось ни тени печали, а глаза его оживленно сияли.
Нюта была девушкой сообразительной, поэтому не стала задавать нелепых вопросов, вроде: «ты пьян?» или «парень, ты под чем, вообще?»
Она замерла, точнее, попыталась это сделать, но ноги продолжали вытанцовывать помимо воли.
- Не бойся ты! Меня не нужно бояться. Бррр… Мне от этого холодно. И я сейчас развоплощусь, а ты упадешь.
- Ну и развоплощайся! – выкрикнула Нютка, окончательно объятая ужасом.
- Ну вот… А кто контрольною на отлично сдал? А? А кого теперь любит Клара Владимировна?
- Так это ты мне писал? – прошептала Нюта, которая уже убедилась, что как бы она ни крутила головой, ей не удается привлечь внимание своих друзей: Васенька и Женька сидели за столиком и беспечно прихлебывали пиво. Предатели!
- Да. Улыбнись мне, моя прекрасная леди, - почти умоляюще прошептал парень. Задорные ямочки на его розовых, как будто припудренных щеках, пропали, а сами щеки побледнели до прозрачности.
Вовсе не из-за глупой контрольной, а только потому что Нюта была доброй девочкой, она, как могла, улыбнулась.
- Что будет? Если ты развоплотишься?
- Ничего особенно плохого… Потеряю энергию, а мне пришлось много потратить сил, чтобы попасть сюда. Я думал, что я тебе нравлюсь, - он смущенно улыбнулся, вновь став слишком симпатичным, чтобы Нюта могла защищаться от его обаяния холодностью. С надеждой паренек заглянул ей в глаза.
- Нравишься, - сказала Нюта таким тоном, будто пятый раз за день объясняет ребенку, почему трава зеленая.
Паренек на это рассмеялся, а у Нюты вновь закружилась голова, но так хорошо, тревожно-приятно…
- Прости, - шепнул ей на ухо ласковый баритон и тут же паренек исчез. Даже не растворился, а исчез, будто его и не было.
Прихрамывая, чувствуя себя глубоко несчастной, из-за вот так, без предупреждения, свалившейся на ее перегруженную голову шизофрении, Нюта добралась до столика.
- Ты же здорово танцуешь, подруга! А все разыгрывала тут из себя недотрогу. Ой, я не пойду, ой я не умею, ой я потом! – передразнила ее раскрасневшаяся от пива Женька.
Васенька молчал, но светился от гордости, поэтому и без слов Нюте стало ясно, что они видели, как она танцует. По-крайней мере это ей не привиделось. Перед тем, как потерять сознание от странной усталости, завладевшей всем ее существом, она спросила:
- А парень, лохматый такой, с улыбкой до ушей - был?
- Был. Только он ушел куда-то, я даже не заметила. Ой, Нютка! Что с тобой?!!
Глава 3.
Семь лет спустя.
«Нет, втроем мы с ними не справимся. Нам нужны еще Арландо, Клер и Мельпомена. И ты так и не выяснила, куда пропал Друид?»
«Он вечно куда-то пропадает. Что делать, старички уходят. Арландо сейчас весь в арте – у него вторая галерея открывается, я не смогу его вытащить. Клер стала неадекватна, но можно попробовать. А Мельпомена – это зависит от настроя, а он у нее всегда разный».
«И куда они пропадают… Мельпомена – великолепна, но она же совершенно сумасшедшая ))»
«А я всегда тебе говорила: сеть – зло )))»
«Что ж, попробуем тем составом, который есть. Главное, чтобы ситуация опять не вышла из-под контроля… Иногда мне кажется, что я сама с ума схожу – устала от нечестной игры».
«Что-то ты мне не нравишься. Все будет в шоколаде! Ну, как обычно )) Мы и втроем отобьемся, если что. Один Гектор чего стоит ;)».
«Ок. Я буду готовиться…»
Ответа не последовало, и Нюта устало откинулась на спинку стула. Как так получилось, что она большую часть времени проводила в сети? Она обрастала знакомствами, новыми приятелями и даже друзьями, которые вызывали в ней теплый отклик, который можно объяснить только виртуальным единением душ.
Она начинала, как многие – с фандомов, потом перешла на форумы, потом влилась в ролевые. Некоторые, впрочем, начинают в обратном порядке, но от перемены мест слагаемых суть дела не меняется – она, как многие, жила частью в реальном, частью в виртуальном мире.
Своего увлечения она поначалу стеснялась – ей казалось, что это глупое занятие для наивных подростков, но потом… Она нашла таких же, как она, белых, разноцветных ворон, и впервые, если отбросить безоблачное детство и краткую ослепительной вспышкой промелькнувшую юность, она бывала счастлива. Но бывала и несчастна.
Сеть населяли очень разные люди, от художников кисти и слова, дарящих свое искусство, в порыве чистейшего бескорыстия, наподобие средневековых менестрелей, - до завистливых а-ля Пушкинских Сальери, способных на любую низость, лишь бы заткнуть распевшихся Моцартов, таких безалаберных, легкомысленных, так много уже незаслуженно имеющих, невесть за что многими любимых, но не приложивших к этому титанических усилий… Были жалкие подпевалы, воришки, скучные бездари, целые плеяды стремящихся ужалить, причинить боль критиков. В сети процветали мания величия, мания преследования, подхалимаж, азарт погони и затравливания слабейших, вообще самые дурные человеческие страсти разрастались здесь, как жирные сорняки на удобренной почве. Многие сбивались в стаи, потому что так было легче выжить. Потому что именно за существование боролся каждый из них. И за независимость.
Вообще в своем большинстве они напоминали то общество, которое было распространено в Европе в средние века. Все сплошь стремились в знать, проходя путь служения и рыцарства, ища покровителей, стремясь выделиться и устраивая с этой целью турниры, иногда очень жестокие, если можно говорить о жестокости применительно к виртуальным сущностям, в которые рисковали обратиться живые люди. Целью игрищ и бесконечной борьбы было то же, что и всегда, во все времена – жажда власти, а у лучших из лучших – просто свободы. Иметь свой фьорд, лен – читай ресурс, место, ячейку, чтобы там можно было просто получать удовольствие. Но было ли это удовольствием, или они все занимались самообманом?
Когда-то она пришла сюда привлеченная красотой и гибкостью впустившего ее, вобравшего в себя мира. Она была желанной гостьей, потому что начинала слушательницей, потом она начала творить волшебство сама. И с того момента потекла ее настоящая жизнь в сети. С друзьями и предателями, с поклонниками и критиками, с теми, кто был рад слушать и теми, кто был не прочь заткнуть…
И все же… Она терпела все это и готова была терпеть вечность, хотя бы потому… Что странности, начавшиеся в ее юности – здесь ее не пугали.
Нет, ничего такого, что бы напоминало явное нарушение законов реальности, с ней больше не происходило. Мать отвела ее в свое время к врачу, были какие-то серые таблетки, полгода, когда ей «требовался покой». Институт она не закончила, но «блины» – смешная страшился ее юности - ей продавать не пришлось. Васенька, ходивший за ней во время болезни, как образцовая нянька, предложил ей пожениться. Не расписаться, а именно, как положено: с белым-белым платьем, цветами и лимузином, куда с ними свидетельницей забралась Женька. Эххх… Женька.
Подруга юности куда-то бесследно пропала. В чем-то, наверное, была виновата Нюта, не звонившая ей месяцами… Потом был медовый месяц, растянувшийся на медовый год, когда им с Васей никто не был нужен. А потом… Потом Нюта набрала знакомый номер, но трубку никто не брал. И на следующий день не брал, и через неделю… А потом Нютке стало страшно звонить – будто звонишь в Никуда.
Что движило всеми ими, помимо жажды славы? Почему одни «ломались» и исчезали, а другие здравствовали, и их искусство облагораживало сеть и наполняло ее смыслом? Наверное, именно это, то самое волшебство, прикосновение к которому и есть само по себе счастье, а все остальное – могло подождать и даже не случиться, потому что уже становилось неважным.
И все, в принципе, было неплохо. Разумная сама по себе, даром что в юности она пережила приступ, похожий на помрачение рассудка, Нюта не превращалась в одержимую. У нее был Васенька, и она была ему хорошей женой, виртуозно успевая присутствовать в двух мирах одновременно, отдавая себя и там, и там…
Или ей это только казалось? Василий недурно зарабатывал, устроившись дальнобойщиком, но все чаще тянулся к выпивке. Ему не хватало жены? Чувствуя себя виноватой, он уходила из сети на недели, но при этом ощущение неполноценности, бесцельности своего существования и страх перед Иным, иллюзорным миром, уже раз бесцеремонно вторгшимся в ее жизнь, мучили ее. Тогда Васенька мягко настаивал, что, мол, ему не нужно ничего, кроме, как видеть ее счастливой, и если ей для этого нужен Интернет, так и «не вопрос». Он потерпит, подождет…
Не очень веря в искренность его слов, она возвращалась снова, потому что иначе не могла. А Васенька… А Васенька вновь начинал потихоньку попивать.
Но настоящие проблемы начались позже. Где-то на высшем уровне смекнули, что впечатляющая часть здорового молодого населения пропадает в неподконтрольном им пространстве. И за год до описываемых событий вышло первое мирового значения постановление: каждый, входящий в сеть, должен числиться там только под своим раз и навсегда выбранным ником, а передвижения по сети незарегистрированных участников - строжайше запрещены. «Старички» могут остаться под уже выбранным логином, но должны из, зачастую, десятка-другого прозвищ выбрать одно.
Это привело к интересным последствиям – помимо всевозможных ролевых: от подростковых игр в Гарри Поттера до широкомасштабных проектов, вроде погружения в эпоху завоеваний викингов - появилась еще одна Игра.
Такие, как Нюта, оказались в выгодном положении: в их распоряжении уже были готовые ресурсы, заполненные участниками, имевшими свои законные места в иерархии.
А вот новенькие… Новенькие оказались на положении младших сыновей во времена Майората. Их участь стала незавидной: чтобы пробиться, необходимо было хотя бы обзавестись покровителем, стараясь ему услужить. Чтобы привлечь к себе внимание, они устраивали свои турниры (чаще разборки), намного более жестокие, чем было когда-то.
Но и «старички» оказались вынуждены отстаивать свои права. Теперь ей детским лепетом представлялось все то, что происходило до проклятого Постановления. То что раньше виделось предательством, теперь воспринималось мелкой пакостью, зато какой восхитительной и ценной теперь стала виртуальная дружба! Нюте казалось, что она слышит стук сердец тех незримых людей, с которыми раньше вела переписку, рассеянно отхлебывая кофе.
«Тут что-то не так, - писал ей Друид перед тем, как бесследно исчезнуть. – Все это было нашим личным делом, хобби. Кому потребовалось вмешиваться? Почему никто не пытается навести прядок? Моя знакомая сошла с ума от того, что сделали с ее персом на ты-знаешь-каком форуме! У меня такое ощущение, что кого-то забавляют нездоровые страсти в сети, кто-то пьет наши эмоции, как вампир кровь! Кому-то нужны наши страдания, Нюта. Верь мне. Все не просто так».
Нюта написала в ответ успокоительное письмо. Если разобраться, все ее знакомые, да и она, если уж смотреть правде в глаза, не вполне нормальны. Мало ли кому что примерещится? Они пытались поддерживать друг друга: добрым словом, шутками. Вообще давно уже в сети дурновкусием считался очень серьезный тон. Именно по этой причине: потеряешь чувство юмора – спятишь. Нюту же любили за здравомыслие –великая редкость в их среде… На ее письмо Друид не ответил. По просьбе Нюты друзья облазили всю сеть, но не нашли даже упоминаний о последних его передвижениях, а знакомых, до которых можно было бы достучаться в реале, у Друида не было.
Запиликал домофон. Нютка, очнувшись от размышлений, вскочила с места и помчалась открывать дверь. Вернулся Васенька.
Он был такой же, как прежде, меланхолично задумчивый, с добрыми немного «не от мира сего» глазами. Мягко улыбнувшись жене, он нежно чмокнул ее в щеку. Пивом от него не пахло, и Нюта, вздохнув с облегчением, отправилась разогревать уставшему труженику наваристый борщ.
- Тихо как, - сказал Васенька – первое предложение за вечер.
- Включи радио, вдруг чего-нибудь веселенькое споют.
Вася послушно крутанул колесико.
- Новости какие-то, - заметил он неприязненно и с аппетитом начал прихлебывать борщ. Нютка крутилась у плиты – подогревала втрое.
«…Постигшее семью Петровых несчастье, как это ни прискорбно, типично для наших дней…» - бубнило радио.
На сковороде заскворчало, Нюта убавила огонь и приготовила тарелки. Где-то была вазочка, в которую следовало выложить салат.
«…Да, только за этот год от сетевого безумия погибло двести шестнадцать человек, зафиксировано около трех тысяч случаев сумасшествия, есть и более странные вещи, которые отказываются комментировать, как врачи, так и представители правоохранительных органов…»
Нюта замерла перед Васей с тарелкой, наполненной аппетитной картошечкой: корочка, что надо – темно-золотистая, а сверху она посыпала укропчик…
Вася осторожно принял тарелку из рук оторопевшей жены и быстро выключил радио.
Они успели услышать только что-то о пропавших без вести.
- Вась, ты же понимаешь, что все это ерунда, и не имеет ко мне никакого отношения?
Но молчаливый муж вместо ответа поймал ее длиннющими сильными руками и, притянув за все еще стройную талию, усадил к себе на колени. Очень нежно он провел по ее щеке, убирая за ушко золотистые волосы.
- Что это? - спросил он острожным шепотом, когда заметил на ее белоснежной шее какую-то красную воспаленную полосу.
- Это? А что там? – Нюта помнила, что ей подстроили засаду, вчера, когда она возвращалась в свою вотчину. Ей помогли отбиться, но кто-то набросил ей на голову петлю. Если бы не вмешательство Джеффа… Но ведь это было не на самом деле, так, глупости… Понарошку?
Но она и сама понимала, что все это уже, увы, не глупости, поэтому только уткнулась раскрасневшимся лицом в теплое уютное плечо, чтобы глаза не выдали ее, готовую произнести плохо подготовленную ложь. «Все будет хорошо», - беспомощно прошептала она. А Василий гладил ее по спине и рассказывал сказку о том, как они когда-нибудь поедут на море.
А вечером, когда успокоенный ее ласками муж уснул, завернувшись в теплое одеяло, Нютка прокралась к компьютеру. Пришло письмо от Друида.
Глава 4
Сомнамбула начинает говорить
- Она перемещалась по сети около шестнадцати часов, при этом ее целью были энергетические сектора. Да, те самые, где хранится накопленная энергия, после пятнадцатого постановления очень скудно пополняемая. Впрочем, по мне пусть хоть вообще не пополняется.
Мясистые губы слушателя скривились, а глаза сверкнули, явно давая понять, что он ожидает более хладнокровного изложения событий.
- Хранители никак не могли отследить ее путь, что говорит о том, что она уже пропадает, развоплощается от перенапряжения энергетических сил. Вы знаете, Степан, у меня до сих пор не укладывается в голове, как может бесследно исчезнуть не только душа, что естественно, но и тело. Те семинары, на которые нас созывали в свое время, только еще больше все запутывают. Они пытаются приплести сюда Эйнштейна с его теориями пространства и времени, но лично для меня очевидно, что они просто свое непонимание сути явления прикрывают еще более непонятными им формулировками.
- Лично мне все понятно, Павел. Практически доказано, что первыми планету населяли не динозавры, а энергетические образования в виде светящихся лент. Это потом эволюционно энергетические потоки сгущались, потому что так было удобнее. Вам мешают ложные знания, полученные в старом веке, Павел, вы уж простите за откровенность.
- Все может быть, - хмуро протянул седой Павел. – По сути вся наука встала с ног на голову с тех пор, как выяснилось, что самая сильная энергия – энергия человеческой мысли… Слова… Ну да так, возможно, и есть. И все же вы напрасно столь презрительно отзываетесь о старой науке. У нас был единственно правильный подход: абсолютно всем явлениям должно быть найдено разумное объяснение. Этак мы погрузимся в эпоху мрачного средневековья, начнем жечь ведьм или, еще хуже, последуем примеру Тольтеков и Майа, которые приносили кровавые жертвы своим богам.
- И процветали при этом, пока не явились цивилизованные европейцы и не уничтожили их знания. Не сердитесь, Павел. Вы правы, и, конечно же, со временем, все разъяснится. Что вы хотите? Пошел лишь девятый год новой эры…
- Новой эры?! А вы оптимист, коллега. По мне так скоро человечество постигнет та же участь, что и его отдельных индивидов, если мы не поймем, что происходит.
- Поймем, - нетерпеливо перебил Степан. - Итак, мадам Анну удалось нейтрализовать у сектора «В», как вы мне уже говорили до этого?
- Да. Она подбирала пароль и, что удивительно, ей бы удалось взломать сложнейшую систему, если бы ее вовремя не блокировали охранники… гммм… Простите, Хранители. Очки у нее отобрали, естественно, но так и не смогли от нее добиться, как они попали к ней в руки.
- Приобрела на черном рынке?
- Вряд ли. Она не богата и жила вполне тихо и мирно со своим супругом. Разумеется, пара бездетная. Кстати, супруг накануне пропал.
- Развоплотился?
- Вряд ли. Он был далек от всего этого безумия. Законопослушный гражданин, ушедший в свое время на пенсию и получивший содержание достаточное, чтобы обеспечивать себя и супругу. До трагедии они путешествовали по жарким странам, отказываясь пользоваться порталами. Предпочитали быстроходные капсулы, которые, впрочем, по воздушным туннелям ненамного медленнее порталов переносят туристов из точки в точку планеты.
- Итак, как вы оцениваете состояние пациентки?
- Оцениваю, как безнадежное. Рефлексы в основном отсутствуют. Аппетит и прочие естественные потребности - также. Я выяснил, что мадам Анна не ела около недели. Воду ее организм не принимает. Единственная надежда, что она просто страдает из-за исчезновения супруга. Но это что-то вроде самоуспокоения. Нормальный человек не может столько дней обходиться без жидкости. Я опасаюсь, что мы уже имеем дело с трупом. Или как называется их состояние перед развоплощением? Нелепое такое слово, все время вылетает из головы.
- Переход. Вы драматизируете ситуацию, Павел. Мадам сделала свой выбор. Я заберу ее у вас, если ваши обследования закончены.
- Да, конечно. Что вы делаете с ними перед тем как они… Исчезают?
- Ровным счетом ничего. Они не требуют никакого ухода. Мы отводим их в специальную комнату, где с помощью звуков музыки пытаемся разбудить в них воспоминания о нормальной жизни. Некоторым помогает. Тогда после терапии, мы постепенно возвращаем их к нормальной жизни.
- Нормальной… А можно ли назвать нормальной жизнь нескольких оставшихся миллионов людей, которые только тем и занимаются, что бездельничают и развлекаются? Какой в этом смысл?
- Вы просто не умеете жить в свое удовольствие, Павел. Здесь мы и пребываем только для того, чтобы получать удовольствие. Простое физическое удовольствие. Для большинства.
- Здесь? Позвольте, вы сказали «Здесь»? Но где еще можно «пребывать»?
Но Степан не ответил, сделав вид, что занят пациенткой. Он осторожно поднял ее на ноги, особенным жестом проведя по спине, словно пытаясь восстановить рефлексы. Анна встала и впервые осмысленно огляделась.
- Имейте в виду, Степан, если человечество не нашло смысла своего существования здесь, оно тем более никому не нужно «Там», пусть я и не знаю и знать не хочу о мире за гранью времени и нормальных физических законов. Все это какая-то ошибка. Катастрофа!
Степан деликатно взял молодую женщину за локоть и попытался увести из кабинета. Судя по оттопыренной нижней губе и широкой морщине, залегшей между густыми бровями, его явно утомляли эмоциональные речи коллеги. Но Анна не сдвинулась с места. Последнюю тираду седого доктора она выслушала очень внимательно.
- Вы совершенно правы, доктор, - произнесла вдруг она, отчетливо выговаривая слова неестественно высоким, но тихим, будто смазанным голосом. – Это катастрофа.
Степан снова потянул ее за руку, уже бесцеремонно, но Павел вскочил и преградил им путь.
- Ты видишь?! Я не закончил ее обследование. У девушки есть шанс! Нам нужно… Что вы любите пить? Хотите вина? Хорошего вина? Одну чайную ложку, я прошу вас!
Лицо Анны, до этого момента, бессмысленное, ничего не выражающее, как у человека в глубоком сне, прояснилось, черты обозначились четче. Ее блеклые щеки окрасились живым румянцем, отчего она сделалась почти хорошенькой.
- Да. Я хочу вина, - уже вполне нормальным, только очень-очень тихим голосом произнесла она.
- У больных бывают минуты просветления, Павел! Вы придаете этому слишком большое значение. На наших сеансах они даже начинают подпевать древним группам прошлого века. И это перед тем, как развоплотиться! Вы же не хотите собственными глазами увидеть явление, которое вам противно?
- Я никогда не был трусом, Степан. С чего бы мне бояться? – бойко и насмешливо заметил Павел. - Наша с вами цель - вернуть ее к жизни. Разве не так? Почему же вы пресекаете ее первый шаг на пути к выздоровлению? Или у вас свои планы насчет таких как она?
- Что вы несете… - брезгливо прогудел Степан, но в некотором смущении отпустил локоть женщины. - Хорошо. Мэм, может присесть. Сейчас она вновь погрузится в кому, и вы угомонитесь наконец.
Он недоверчиво смотрел на сомнамбулически вытянувшуюся перед ними женщину, явно сомневаясь, что она может самостоятельно «присесть», но Анна выполнила этот трюк несколько заторможено, но вполне приемлемо – даже не свернула подплывший к ней поднос с бокалом вина и посыпанной сахарной пудрой и корицей долькой яблока на блюдечке. Нежный терпкий аромат разнесся по светлой комнате.
- Я с удовольствием поговорю с вами, доктор. Но я немного знаю сама. Я вам расскажу, что знаю, а вы уже сделаете выводы. Только, - тут она посмотрела на Степана. – Мне бы хотелось поговорить с вами наедине.
- Ох уж эти впечатлительные сетевики. Вы, разумеется, уже записали меня в чудовища? Мне тоже очень интересно послушать, почему вы, вслед за Павлом - между прочим отвергающим ваш мир и глубоко его презирающим - считаете, что нас ожидает какая-то катастрофа.
Она окинула его очень пристальным взглядом, не столько пронзительным, сколько пронизывающим. Массивная крепкая фигура мужчины заметно затрепетала, а на широком покатом лбу показались крупные капли пота. Наконец, она закончила странный осмотр, и Степан осторожно вытер лоб, когда она отвернулась, обратив печальные глаза на Павла.
- Хорошо. Вам обоим будет полезно послушать. Но предупреждаю сразу: у меня не так и много информации, я не делала выводов. И сама ничего не понимаю. Взамен я только прошу: пусть моего мужа оставят в покое – ему нечего дать для пополнения энергии сектора «В». Пусть Степан пообещает мне.
Тут она снова посмотрела на Степана. Мужчина заметно содрогнулся и быстро раздраженно произнес:
- Вы думаете, я бог?! Максимум, я смогу определить его к нам, тогда, если он не такой же сумасшедший, как вы, для него будут организованы лучшие условия в нашем учреждении и предоставлена удобная палата с видом хоть на Эйфелеву башню.
- Не надо на Эйфелеву. Он любит море, солнце и парусники. Позаботьтесь о нем. Или… Мне придется вернуться.
- Вернуться откуда? – с подозрением спросил Павел, который плохо понимал, что происходит.
Но Степан твердо сказал:
- Я сделаю все, что в моих силах. Это я вам обещаю. Все остальное – не в моей воле.
- Вот это вы правильно заметили, - согласилась Анна со странной улыбкой, промелькнувшей на ее алых от вина губах. – Моя предыстория вряд ли вам интересна… - продолжила она, обращаясь уже к обоим невольно придвинувшим к ней головы мужчинам. – Пожалуй, я начну с письма от Друида.
Глава 5
Письмо Друида
«Нюта, меня поймали, как глупую мышь и так же используют. Я нахожусь в странной комнате, полной жутких трубочек и каких-то огромных присосок. Воздух искрится, в нем формируются мои мысли и образы. Мой мир, мои волшебные уродцы, которых ты так любила. Теперь я их ненавижу… Да, здесь присутствует интернет, точнее только он здесь и присутствует. Передо мной экран во всю стену, к голове, подушечкам пальцев… Вообще ко всем моим органам прицеплены эти идиотские присоски. Я сильно рискую, что пишу тебе… Сегодня последний день, когда я могу это сделать, потому что с завтрашнего дня, если ты слышала новости, в сеть ты уже не выйдешь. По своей воле не выйдешь. Они отлавливают таких, как ты, как я… Берегитесь, притворяйтесь равнодушными к этой заразе! Не вздумай никуда писать, спрашивать о пропавшей сети. Тебе безразлично - есть она, проклятая, или нет!
Эти уроды ходят тут в скафандрах – боятся самого воздуха в помещении, потому что он густой, как облако, и постоянно нечто, напоминающее молнии, с шуршанием проносится из угла в угол. Ничего я от них не добился. Но кормят меня хорошо и вообще заботятся, как о кролике. Иногда интересуются: что бы я хотел почитать?!!! Какой фильм посмотреть… С кем из вас встретиться!! Пообщаться. Конечно, никого я не назвал.
Делюсь только своими выводами, основанными на обрывках все же подслушанных разговоров (уроды не знают, что у меня великолепный слух… Постой… Этого не может быть… Они разговаривали в другом крыле, а это значит, что я как-то могу покидать тело и перемещаться? Прости, я отвлекся, сейчас они придут. Кратко, что понял:
во-первых, четко сформированные в нашем мозгу образы, продуманные и теоретически жизнеспособные – жизнеспособны на самом деле. К примеру, не имей я технического образования, я бы не смог изобрести ряд полезных мне предметов в абсолютно пустой комнате. У меня есть даже кофеварка моего собственного сочинения. Впрочем, уверен, не смогла бы она работать в реале, там многое еще не доделано, но желание нивелирует недостатки и не сама кофеварка, скажем, будущего, а моя мечта о ней работает уже сейчас и превосходно варит кофе… Это только пример, не буду углубляться. Скажу только, что образы, скажем так, гуманитарные, как правило, еще более живучи. Наверное, это потому что человек инстинктивно чувствует свой организм, как бы там ни было, но лучше всего получаются сущности. Всякие вампиры, драконы, фениксы, русалки и прочая нечисть. Возможно, помогает еще и то, что их придумывал не я один, а только подключился к готовой базе.
Во-вторых… Они что-то говорили о другом пути. Мол, в далекой древности человечество и развивалось по пути манипуляций с энергетическими потоками. Мол, так пирамиды строились, так Майа смогли вычислить некоторые планеты, которые наши ученые только в минувшем веке открыли… Но почему-то (лично я думаю, что для нашей же безопасности) людей направили по пути физического, точнее, технического прогресса. Чтобы дать, наверное, возможность, дорасти до собственных изобретений. А то мало ли кто чего себе вообразит… Нужно четко понимать, что энергия, физическая ли, энергетическая ли никуда не девается и не берется из ниоткуда – за все платить надо.
В-третьих – они есть. Кто-то идет… Прости, бред выходит. Я хотел сказать, что мир энергий никуда не делся, он просто подвинулся, затаился и развивался параллельно миру физическому, потому что и тот мир, и этот – естественные составляющие человеческой жизнедеятельности. Помнишь, ты мне рассказывала, что у тебя слон пропал, зато появился странный парень в камзоле?.. Так вот…»
Дальше послание обрывалось. Нюта расстроенно тыкала мышкой в знакомый ник, за которым стоял человек, угодивший в беду. Дорогой ей человек… С ним и с прочими она теперь вряд ли когда свидится. И дело не только в том, что большинство из них находились в тысячах километрах от нее, а еще и в том, что они не встречались в реальной жизни, ни адресов, ни каких-либо координат друг друга не знали.
Интернет пока еще работал. Со стыдом Нюта отметила про себя, что это обстоятельство ее радует, несмотря на послание Друида. Может, он ошибается?
Она зашла на свой сайт, организованный в виде огромного замка с донжоном, подвальными помещениями, верхними этажами и галереями. Почему-то на такое оформление сама собой в свое время возникла мода. Нютка не была оригинальна, когда возводила здание своей мечты. Вот здесь, в просторном зале она принимала гостей. Достаточно было засветиться какому-нибудь нику, гордо, с подробностями описать, как он (она) сегодня выглядит, и начиналась беседа, игра, обмен планами и интригами, какое-то еще интересное ей времяпрепровождение.
Сегодня зала была пуста. Нет. Не совсем. Нюта услышала чьи-то осторожные шаги. Причем САМА услышала, а не получила пространное сообщение о том, что «по замку в гулкой тишине эхо разносило приглушенный отзвук чьих-то шагов». В панике она оглянулась, сообразив, что не представляет, а четко видит каждую деталь обстановки: и серый камень, с блестками прилипших к нему песчинок, и свечи, закрепленные в грубом подсвечнике. Много-много свечей с красноватыми язычками. Ее нос улавливал сыроватый запах и, с ужасом ощущая знакомое головокружение, девушка уставилась в черный проем арки.
Она не только не удивилась, когда увидела знакомую фигурку – паренька в зеленом бархатном камзоле с задорно, как у скомороха, всклокоченными волосами, но и испытала странное облегчение. Так бывает, наверное, когда преступнику, долго-долго ожидавшему своей участи, объявляют наконец приговор. Все теперь встало на свои места. Она сошла с ума. Уже окончательно и безвозвратно. Или… Или Друид прав. Ну и пусть. Ей совсем не страшно, напротив, ее даже своеобразным образом бодрила головокружительная легкость - такая, что, наверное, она могла бы взлететь, если бы пожелала.
- Головокружение – это нормально, - улыбнувшись, пояснил знакомый незнакомец. - Это момент перехода. Ты же не думаешь, что он может проходить безболезненно.
- Кто ты? – тихо спросила Нютка, даже не соизволив улыбнуться в ответ.
- Твоя галлюцинация, - рассмеялся парень.
Нюта сердито поджала губы.
- Ну хорошо… Дело в том, что не на каждый простой вопрос можно дать простой ответ. Если я тебе скажу, что я развоплотившаяся лет пятьсот тому назад сущность, некогда жившая в мире людей, тебя это успокоит?
- Почему ты развоплотился? Я тоже… Развоплотилась?
- Ты еще нет. А я да. Это бывает, если слишком много энергии отдаешь миру, который ваша цивилизация отвергает. Со всякими художниками, мечтателями, поэтами. К счастью, в мое время таких бездельников было очень мало. Где там мечтать, если кушать нечего, а от чумы умирают родные? Но вот наступил стоклятый двадцатый век. И явился трижды проклятый интернет.
Добродушное выражение со смазливой физиономии паренька как ветром сдуло.
- И чем вам, галлюцинациям, помешал интернет? – холодно спросила Нюта, которой на самом деле было не по себе.
- Дай подумать… Вас стало слишком много!
- И что из этого?
Силы покидали девушку, не спасало даже искусственное хладнокровие, потому что преследовавший ее в кошмарных снах незнакомец подходил все ближе и ближе. Наконец он приблизился настолько, что смог взять ее за руку. Она же, помня последствия его прикосновений, задрожала.
- Перестань, - мягко произнес парень. – Я не причиню тебе вреда. И теперь ты одна из нас, по-крайней мере пока. Я не смогу высосать из тебя энергию.
- Ты это сделал со мной тогда? – прошептала Нюта.
- Да. Только не надо изображать невинность. Именно этим ты сама неоднократно занималась. Разве не дошло до сих пор, что все вы – сборище энергетических вампиров? Вот что. Давай выйдем отсюда. У тебя здесь холодно и ночь, а у меня сейчас теплый летний денек. Ну же, моя прекрасная леди, позвольте предложить вам руку.
Нюта кивнула и покорно разрешила помочь себе спуститься по ею же выдуманным замшелым ступеням и увести себя из замка прочь.
Глава 6
В гостях у Аззи
Сад, в который они вышли, был действительно пронизан теплом и солнцем и казался бескрайним, куда бы Нюта ни бросила взгляд. Росли пышные кусты… то ли сирени, то ли еще какого-то диковинного кустарника, очень похожего на сирень, но цветки, даже если к ним не приближаться, производили впечатление слишком крупных, да и цвет их был невероятно интенсивным. Трава под ее ногами была чрезмерно зелена, небо - неоново-синим и слепило глаза. Ее спутник молчал, но Нюта чувствовала, что он наблюдает за ней.
Они шли очень долго, а сад все не кончался, и вскоре она начала чувствовать усталость, а разнообразие неестественно ярких растений, как из детской сказки про «Аленький цветочек», стало ее раздражать.
«Я устала», - подумала Нюта, и тотчас же перед ней показалась беседка с мраморными колоннами, чудесными каменными скамеечками, перламутрово–розовыми, как ракушки. Она оглянулась на спутника.
- Да, можешь присесть, - очень грустно заметил он. Он вообще выглядел настолько уставшим и печальным, что Нюта теперь верила, что ему на самом деле лет пятьсот.
Почему-то присев на широкую удобную скамеечку, она только на минуту почувствовала, что тело расслабилось, найдя опору в совсем не жесткой спинке и сидении. Очень быстро она ощутила еще большую усталость. Ей захотелось что-нибудь громко выкрикнуть, чтобы от звона ее голоса попадали головки нестерпимо благоухающих красных роз, лениво колыхавшихся на унизанных жемчужной росой ветках.
Парень рассмеялся. Она повернула к нему голову. Пятисотлетний юноша сидел на скамеечке напротив и рассматривал ее со странным выражением. Слишком пристально, так, что ей вспомнились его слова о вампирской сущности обитателей виртуальной реальности.
- Нет, - сказал, словно услышав ее мысль. – Мне просто нравится, что тебе здесь не нравится. Мне и самому здесь не очень-то нравится. И я говорил уже, что не причиню тебе зла. Его можешь причинить себе только ты сама.
- Как это?
- Если захочешь здесь остаться.
- Здесь? Нет, здесь я не захочу остаться, - Нюта была вежливым человеком, но ее возмутило, что этот странный тип мог вообразить, что ей нравится эта кремовая полянка приторно-сладкого торта.
Он снова рассмеялся.
- Если хочешь, могу вообще все убрать или перенесемся в твой любимый замок.
- Замок не я придумала, - в некотором смущении начала объяснять Нюта. – Так уж повелось. А если честно, я и сама не знаю, почему у нас все стали селиться в замках.
- Это как раз понятно. Вас инстинктивно притянул век жесткой иерархии, сна разума и тучи суеверий, преданий и битв. Для вас тот век таким и остался, квинтэссенцией мечты, приключений, острых ощущений. А я помню, правда, уже смутно, что жить в те времена было очень тяжело. Да и недолго тогда жили люди, умирая от болезней и ран. И нам было еще простительно желать уйти в страну сказок.
Нютка улыбнулась. Замечательно, ее затащили черт знает куда, а теперь еще нотации читают, что, мол, нечего ей тут делать. Парень хмыкнул.
- Ты права, да я и не собираюсь тебя ничему учить. Я лишь пытался ответить на твой вопрос, а с годами все становятся занудами. Только представь, каким занудой можно стать здесь! Да, совсем забыл… Можешь называть меня Аззи.
- Очень приятно, Аззи. Ты прав, я бы здесь с ума сошла. Но почему ты не представишь для себя что-нибудь поинтереснее? Не замок, конечно же, но, например, остров с пальмами, окруженный бирюзовой водой или, наоборот, таинственные пещеры, такие, чтобы сверху свисали сверкающие сталактиты?
- Представлял уже все это. Скучно. Не потому что неинтересно, а потому что надоедает. Представь, все надоедает. Бессмертие утомительно.
- Понимаю, - неуверенно согласилась Нютка. Ей вдруг вспомнилось, что Васенька в этом месяце очень мало заработал – все ушло на «кормежку» всяческих органов и структур, с которыми в несколько одностороннем порядке взаимодействуют дальнобойщики, что неважно себя чувствует мама… Что она потому еще сидит в сети, что никак не выбраться в путешествие, что на работу ее не берут, потому что у нее нет образования, а идти работать в «Теремок» не дает муж, ему от этого совсем тоскливо делается. А этому господину в камзоле, видите ли, утомительно. Утомительно жить в раю и делать, что пожелаешь?
- Не поверишь, как все приедается. Абсолютно все. Нет, когда-то давно, когда вас было мало, здесь был какой-то порядок, а теперь полнейший хаос. А что творится с энергией! Раньше нас, вроде как сочные ягоды, высасывало оно, - Аззи неопределенно ткнул куда-то наверх. - А вот теперь еще у вас там повадились химичить. С этим надо что-то делать.
- Это хорошо, конечно… Ой, извини, плохо. Но… При чем здесь я?
- Ты должна найти того, кто открыл им шлюз. Это кто-то из ваших. Я даже знаю, где он находится в вашем мире, а вот здесь он ведет себя бесконтрольно, как торнадо.
- А почему ты думаешь, я могу его найти?
- Потому что это же ваша игра. Ее сумасшедшую логику только ты понять сможешь.
Нютка немного обиделась. Почему это сумасшедшая логика? Все логично. Мессир Равель обосновался в своем Черном замке и набирает сторонников, придумывая всякие заманки, вроде ужастиков, захватывающих и несколько кровавых приключений, ну, и эротики там всякой… Народ на такое падок. Личность он неординарная, действительно хорошо придумывает, к нему стекается народ, от этого он сильнее становится…
- Не только народ к нему стекается, - хмуро заметил Аззи. – Ваши несносные сетевые монстры энергию к себе качают. Между прочим, нас же и используя. Это возмутительно! А сами – ни там, ни тут. Вот развоплотится, я ему устрою!
- Погоди, я не очень понимаю, а у вас как все работает?
- Это долго, - тоскливо произнес Аззи. – Но так как мне нужна твоя помощь, придется рассказать.
- Ну рассказывай уже! – возмущенно вдруг выкрикнул чей-то бас.
Нютка вскрикнула и уставилась на нечто показавшееся из-под земли. Это было зеленое существо, с зелеными же усами, какое-то водянистое. Жуткой студенистой массой оно расположилось перед белой лестницей беседки.
- Не пугайся, - спокойно сказал Аззи. – Это всего-навсего Посейдон.
- Бог подводного царства? – пробормотала Нюта, с уважением и страхом глядя на непрошенного собеседника.
- Бог не бог… Если этот пустозвон начнет наконец объяснять, поймешь, наверное.
Аззи обреченно вздохнул и начал свою историю, которая действительно была длинной-длинной, так, что Нютка, когда вспоминала о себе и тихонько себя ощупывала, чтобы убедиться, что не растворилась, слушая мелодично и печально текущую речь Аззи, подумывала, что прошли уже не одни сутки.
Однако для читателя мы все гуманно сократим, потому что не о том история…
«…Не нам судить с чего все началось на самом деле, - такими словами начал историю Аззи, - но кому-то где-то когда-то в абсолютной темноте тоже стало скучно, вроде, как тебе у меня. И вот, устав от пустоты и безделья, сотворил этот Кто-то себе ангелов, подобных ему самому – а откуда другому-то материалу взяться? Но то ли скука была тому виной, которая так долго его разъедала, то ли он просто не учел, что состоит не только из света, вечность проблуждавший во тьме, но среди всех ангелов оказался один, который взялся во всем ему перечить… Ну это ты и сама знаешь. Но не знаешь, наверное, что и людей и зверье всякое тоже от тоски создали. Потому что устали ангелы от пресно-благонравного общества друг друга и все время норовили уснуть, что сильно расстраивало их создателя. А демон тут как тут. Говорит он, значит…»
- Эй, ты говори, да не заговаривайся! Не знаем мы, как там на самом деле дело-то было! – возмутился Посейдон.
- Сейчас сам рассказывать будешь, - холодно заявил Аззи.
Нютка заметила, что к Посейдону еще присоединилась некая русалка или Наяда какая-нибудь – красивая женщина с блестящим рыбьим хвостом. На Нюту она не обращала никакого внимания. Воздух же между тем сгущался, и девушке казалось, что еще и еще появляются глаза и лица, придвигаются к ним, заполняя сад.
«…Давай, - говорит демон, - придумаем для ангелов твоих небесных развлечение: создадим еще существ всевозможных. Они будут копошиться тут на небесах, а ангелы твои возрадуются». Создатель, конечно же, сразу подвох почувствовал, но страшная тоска грозилась вновь вцепиться в него своими ледяными пальцами, и тогда создал он Адама и Еву».
- Дальше она знает, - заметил очень привлекательный юноша, смахивавший на то ли купидона, то ли ангела – за спиной у него были крылья, а абсолютно белые кудри струились по его плечам, подобно волнам лучистого света.
Нютка таких красавцев никогда не видела, поэтому смотрела на него некоторое время, пораженная. Ангел ей подмигнул, как-то не очень по-ангельски, зато обаятельно, и Нютка смутилась, а Аззи произнес насмешливо:
- Если мы вам мешаем, то можем уйти…
- Я слушаю! – сердито заявила Нюта и действительно приготовилась слушать.
«…И были они изгнаны из рая, потому что быстро наскучили ангелам, зато дальше, как их жизнь, так и жизнь их потомства, послужила источником изысканнейших развлечений для всей компании. Мучался ли угрызениями совести тот, кто их создал, нам неведомо. Но демону стало жалко бедняжек и начал он к ним присматриваться и вдруг понял, что они созданы по образу и подобию Божию. А это значило, что и сами они могут творить, то есть создавать сущности, но лишь нематериальные, потому что изначально все было нематериальным, а вступить на более серьезную ступень силенок не хватит. До поры до времени. И стали люди придумывать всяких божеств. Но произошло непредвиденное, или предвиденное, демон все-таки демон, - вновь изобретенные существа требовали жертв. Они питались энергией, эмоциями тех, кто их создал. Чем интенсивнее эмоции, тем довольнее боги. Отсюда мы имеем кровавые жертвоприношения, а также и оккультные деяния. Представляете, сколько было эмоций у тех, кто в тех кошмарах участвовал? Но времена менялись, люди чувствали, что итак их кто-то «высасывает», зачем еще кого-то придумывать? Богов сменили герои, а потом персонажи попроще, рядовые граждане, только, как правило, очень сильные, уникальные. Бедные люди наделяли их теми качествами, которыми хотели обладать сами. От сытых богов все же шла отдача, если правильно им служить – еще бы – столько энергии вокруг них водится. Но по моим наблюдениям богам, даже если это некий безобидный Карлсон, который живет на крыше, всегда мало. Им надо, чтобы о них не забывали, восхищались, замечали. Конечно, сильнее всего они обескровливают собственных же создателей, и для тех затраты окупятся, только если их создания будут пользоваться успехом. В общем, происходил кругооборот энергий в виртуальном пространстве, населяемом существами, обретавшими самостоятельность. Если существа слабели, то напоминали о себе какому-нибудь зазевавшемуся мечтателю. Конечно же, самым сильным оказался бес. И у нас у всех есть подозрение, что ни черта он не образ, а он сам и есть!» - с этими словами Аззи недовольно уставился на юношу с крыльями, но тот сделал вид, что приводит в порядок свои красивые ногти. И пилочка у него была при себе, искрящаяся алмазной крошкой. - «Но все это не так и важно и к нашему делу отношения не имеет. А речь вот о чем: вся ваша компания с вашими нелепыми замками, конями и драконами, рыцарями, и отдаленно не похожими на рыцарей моего времени, заполонила собой и своими творениями наш устоявшийся мир. Кроме того, некоторые из вас уже откровенно используют здешних обитателей, впутывая в свои бессмысленные истории. Нашей энергией всегда питались силы свыше, - Аззи опять обратил взор к неоново-синим небесам, и в этот раз Нютке показалось, что она разглядела там какую-то странно круглую тучу. – А тут вы еще на нашу голову! И добро бы спокойно себе сидели. Как-нибудь мы бы с вами со временем разобрались, - тут Аззи позволил себе мило улыбнуться, окинув фигурку гостьи плотоядным взором, - некоторых сюда бы втянули, которые уже не отличают, где реальный мир, где виртуальный, но вы доигрались, господа. Кто-то из ваших очень даже реальных чинуш смекнул, что здесь просто так мегатонны энергии пропадают. И решили попытаться ее использовать. Одного вашего отловили. Нам теперь грозит катастрофа».
Глава 7
Разговор
- Что ты хочешь от меня? – только так и смогла подвести итог его речи Нютка.
Ее беспокоило, что она не знает, сколько прошло времени с момента ее пребывания здесь. Как там Васенька?.. Ну а тот, кого изловили, наверное, Друид?
По любому кошмар получался. Но не панику, а бесконечную тоску почувствовала молодая женщина, сидевшая здесь, в мраморной беседке, окруженная фантастическими существами.
Как-то все выходило грустно: они созданы, чтобы переживать, их энергией питается тот, кто их создал, а они сами создают нечто, чтобы оно переживало, дабы его энергией питаться самим, но получается, что это оно ими питается, а в итоге всех пожирает самый главный, который завел всю шарманку. Как-то так. И не видно ни конца, ни края, а переживать вообще не хочется. Гори оно все синим пламенем…
Белокрылый юноша тихонько рассмеялся и сказал тоном того, кто, если уж изволил говорить, привык, что все его слушают:
- В вашем-то мире, мадмуазель, куда нам в первую очередь следует направиться?
В их мире? Мире, у которого есть правила, которым все эти вымышленные создания волей-неволей вынуждены подчиняться? Но не формулировали они никаких правил. Была пустота. Просто поток нулей и единиц, ставший в итоге полотном, на котором можно было оставить свой след, свое послание. А дальше каждый, кто во что горазд, стал проявлять себя. И тот, кто был сильнее, потому что первым занял Место, потому что много кушал каши в детстве или еще по какой-то загадочной причине - диктовал свои условия. Но уже и тогда, на первом этапе, появлялись не чурающиеся Зла, инстинктивно понимающие, что оно не однозначно и придает всему сущему движение, смысл. Много утекло с той поры воды и байтов, но главный принцип остался прежним: занять самое удачное место, самую комфортную позицию и оттуда отстреливаться. На войне, как на войне.
Мессир Равель оказался самым шустрым, проявил себя в нужное время и нужный час. Он первым научился строить сайты в виде замков, первым создал свой, привлекавший натуральностью, некой бесподобной справедливостью – пройди тот рубеж и тот, выдержи испытание – и ты наш. А если ты наш и нам не противоречишь, то тебе гарантирована защита и поддержка. И неважно, что развлекать себя вассалы Равеля стали самым непотребным образом. Это никого не интересовало, они в эйфории наслаждались силой, и даже робкие стенания собственного сюзерена игнорировали напрочь. «Мы стоим в твоих ногах, скажи, кого уничтожить, что разрушить? Мы мигом исполним пожелание». Но Равель, возможно, и не желал больше уничтожать. В полнейшем одиночестве, он, написавший великолепные программы, которым люди предпочитали все, включая благополучие в личной жизни, оклады и прибыли, оказался пленником собственного первого виртуального замка и озабочен был лишь единственным: его поклонники ждут хлеба и зрелищ, он доложен их насытить… А потом появились такие, как Нютка, Друид и прочие, которым, как им казалось, не важна была сила. Важна была справедливость – загадочное понятие и слово.
- С какой целью "двинуться"? - решила уточнить Нюта.
Аззи смутился и почему-то посмотрел на белокурого, будто ища поддержки.
- Найти того, кто продает здешнюю энергию корыстным людям, - объяснил красавчик.
- И пусть продает. Не одним вам нами питаться! Теперь выходит, что всякие там сущности и с людьми делиться стали. Это справедливо. Разве нет? А то нас используют все, кому не лень!
- Справедливо... - белокурый хмуро посмотрел на смутившегося Аззи. - И какой дурак только это слово придумал? Видите ли, миледи, ситуация вышла из-под контроля. Изначально предполагалось, что таким образом - путем создания людьми новых видов энергии - пополнится общий энергетический резервуар, Свет раздвинет границы, ведь для того и были созданы люди, что они умеют нечто, недоступное прочим - из ничего создавать целые миры.
- Прочим, это кому?
- Ангелам.
- Вы ангел?
- Мы отвлекаемся от темы. Куда направляемся? Кто мог продаться лишенным воображения людям только, чтобы прикрыть свою задницу?
- Я не понимаю. Что плохого в том, что люди тоже будут использовать энергию? Ведь, выходит, они ее сами же и добывают? Для всех вас?
- Да, - вмешался Аззи. - Это так. Демон... Ну тот, оппонент который, он сам же хотел, чтобы люди были свободны, чтобы они добывали энергию и использовали ее, но предполагалось, что обмен будет происходить на энергетическом уровне, а некоторых людей после смерти защищали от высасывания...
- Высасывания? Что это значит? Кто защищал?
- Довольно! - встрял белокурый и вскочил на ноги. - Важно то, что энергия, которую ваши умники собираются использовать для своих корыстных целей, не должна перетекать в материальный мир! В материальный мир проникает только то, к чему вы готовы, иначе, маленькие боги, наделенные способностью творить, вы уничтожите нас всех!
- Куда, как ты думаешь, нам нужно направляться? - осторожно спросил Аззи, с тревогой посматривая на белокурого, который из прелестного юноши постепенно превратился в высокого плечистого мужчину с ледяными, бледно-серыми глазами.
- В замок Равеля, я думаю, - предложила Нюта.
«Ангел» рассмеялся, словно и не было гневной вспышки, и снова как-то уменьшился, стушевался.
Многие фантастические существа поднялись вместе с Нютой и Аззи, но не все. Большинство возмутительным образом заснуло.
Сад, беседка, трава и цветы - все пропало в тот же миг, как она поднялась на ноги. Она обнаружила себя летящей в абсолютной пустоте, черной и жуткой, но ее подхватил на руки Аззи, и полетел с ней вверх. Или вниз? Невозможно понять, где земля, а где небо, когда нет ориентиров. Нюта испытывала сумасшедший восторг и беспредельный ужас, голова шла кругом. Что-то похожее она испытывала и раньше, «когда ходила по границам миров», - подумала она. «Да, по границам миров, когда нет больше ни законов, ни правил, нет ничего, кроме тебя и твоей собственной силы…»
То ощущение само по себе было жутким: выпадать из реальности и, наверное, поэтому Нютка слыла самой здравомыслящей обитательницей виртуальных миров, так как хорошо понимала опасность игр с явлениями, которые никто из них толком не понимал.
«Да», - шепнул ей на ухо Аззи, услышав ее мысли. Ей показалось, что он встревожен. Немного придя в себя, почувствовав странное, неестественное хладнокровие, она снова огляделась. Во тьме вспыхивали звезды, при приближении, оказывавшиеся смерчами, сверкающими ульями, которые наводняли тысячи сияющих коконов. Они были очень разные, неравноценные и то становились ярче, как огромные огненные факелы, то меркли, соприкасаясь с другими, беспомощно отдавая свой собственный свет. Жизнь и смерть, умирание и рождение – вот, что это больше всего напоминало, и еще Нюта подумала, что это все, все вмести эти звезды – одно целое, вроде муравейника.
- Нам нужно туда, - сказал Аззи, показав на одно из скоплений светящихся точек. – Представь ваш мир, его правила, куда лететь, чтобы нас никто не заметил и не понял, что мы – чужаки.
- Но… Я там, скорее враг, чем друг, - смущенно призналась Нюта.
- Тем более. Ты должна хорошо знать их образ мыслей, - пробормотал он задумчиво. – Нам бы что-нибудь, что бы сразу не привлечь их внимания. Какое-нибудь летательное средство.
- У тебя же есть мой слон, - вспомнила Нюта, хотя прекрасно понимала, что на дурацком слоне с крыльями, слоне, которого она нарисовала когда-то случайно и легкомысленно, их точно запеленгуют.
- Угу, есть. Но это скорее пойдет на случай побега, чтобы шокировать и делать ноги. Нет, я так понимаю, тут нужно нечто эпическое.
Тут Нюта почувствовала что-то твердое под ногами, а потом сообразила, что сидит, причем с комфортом на теплой белой спине какого-то зверя.
- Только тебя не хватало! – сердито, но беспомощно зашипел Аззи.
Нюта удивленно на него глянула, а потом покрутила головой. Они летели на шикарном белоснежном пегасе с прозрачно-голубыми глазами. То ли научившись читать мысли Аззи, то ли догадавшись самостоятельно, но Нюта сообразила, что это странный ангел, которого она уже имела удовольствие видеть. А куда делись их слушатели, те, которые не задремали? Рядом, вроде, скользила мерцающая тень, и пара блестящих неопределенных точек маячила внизу. Никого из тех, кого бы она могла узнать, не было.
Тем временем они подлетали все ближе к скоплению огней, и вскоре Нюта начала различать каменные башни неприступных крепостей и жалкие лачужки тех, кому не снились замки.
Когда ее ноги коснулись потрескавшейся земли, она уверенно сказала:
- Мы на месте.
Аззи кивнул. Нюте показалось, что некая сила, вроде локального смерча, бесцеремонно забралась ей в голову – это ее компаньон пытался заполучить информацию о том, какие здесь действуют правила.
Само собой вышло, что на Анюте оказалось бордовое бархатное платье, ее волосы взлетели вверх и завились крепкими кудрями.
Ее спутник облачился в нечто, напоминавшее одежду бродяги – неопределенно-серое тряпье, обмотанное вокруг тощего торса. Нюта была неуверена, что подобный прикид здесь примут с восторгом, но не знала, как деликатно предостеречь Аззи.
- Ничего, - отозвался тот. - Может, я переодетый принц... Да и во что тут у вас новичкам лучше облачаться?
- Ну... Твой камзол бы подошел. Хотя на цепкий взгляд уж очень экстравагантно - не на простую роль напрашиваешься. А мое платье - в самый раз. Дамы, особенно новенькие, вечно стремятся изображать королев, на худой конец герцогинь. Но мы недалеко пройдем, нас будут спрашивать, кто такие, зачем здесь и какую несем смысловую нагрузку. Ты скажи, что пришел хотя бы издали Равеля повидать. А я - что слышала о школе хороших манер и туда пока хочу податься. Может, и пройдет. Ой, а где пегас?
- Тут он.
Аззи небрежно кивнул, и девушка увидела симпатичного котика, семенившего впереди них и ловко прятавшегося среди камней.
- Кот не совсем подойдет, - обеспокоено заметила Нюта. - Он вызовет больше всего подозрений. Кто на самом деле, что на уме? Тут к зверью подозрительно относятся. Разве только он согласится быть котом и только котом.
- Ты за него не очень волнуйся, - хмуро заметил Аззи. - Я вообще не имею ничего против того, чтобы его сцапали. Итак, нам куда?
Нютка огляделась. В принципе, все было просто - им в сторону самой высокой башни, если повезет дойти... Она почувствовала знакомую дурноту - так всегда бывает, когда за тобой наблюдают тысячи глаз и намерения их обладателей, как правило, далеки от дружелюбных.
Глава 8
Полет, просто полет и его последствия
Сад, беседка, трава и цветы - все пропало в тот же миг, как она поднялась на ноги. Она обнаружила себя летящей в абсолютной пустоте, черной и жуткой, но ее подхватил на руки Аззи, и полетел с ней вверх. Или вниз? Невозможно понять, где земля, а где небо, когда нет ориентиров. Нюта испытывала сумасшедший восторг и беспредельный ужас, голова шла кругом. Что-то похожее она испытывала и раньше, «когда ходила по границам миров», - подумала она. «Да, по границам миров, когда нет больше ни законов, ни правил, нет ничего, кроме тебя и твоей собственной силы…»
То ощущение само по себе было жутким: выпадать из реальности и, наверное, поэтому Нютка слыла самой здравомыслящей обитательницей виртуальных миров, так как хорошо понимала опасность игр с явлениями, которые никто из них толком не понимал.
«Да», - шепнул ей на ухо Аззи, услышав ее мысли. Ей показалось, что он встревожен. Немного придя в себя, почувствовав странное, неестественное хладнокровие, она снова огляделась. Во тьме вспыхивали звезды, при приближении, оказывавшиеся смерчами, сверкающими ульями, которые наводняли тысячи сияющих коконов. Они были очень разные, неравноценные и то становились ярче, как огромные огненные факелы, то меркли, соприкасаясь с другими, беспомощно отдавая свой собственный свет. Жизнь и смерть, умирание и рождение – вот, что это больше всего напоминало, и еще Нюта подумала, что это все, все вмести эти звезды – одно целое, вроде муравейника.
- Нам нужно туда, - сказал Аззи, показав на одно из скоплений светящихся точек. – Представь ваш мир, его правила, куда лететь, чтобы нас никто не заметил и не понял, что мы – чужаки.
- Но… Я там, скорее враг, чем друг, - смущенно призналась Нюта.
- Тем более. Ты должна хорошо знать их образ мыслей, - пробормотал он задумчиво. – Нам бы что-нибудь, что бы сразу не привлечь их внимания. Какое-нибудь летательное средство.
- У тебя же есть мой слон, - вспомнила Нюта, хотя прекрасно понимала, что на дурацком слоне с крыльями, слоне, которого она нарисовала когда-то случайно и легкомысленно, их точно запеленгуют.
- Угу, есть. Но это скорее пойдет на случай побега, чтобы шокировать и делать ноги. Нет, я так понимаю, тут нужно нечто эпическое.
Тут Нюта почувствовала что-то твердое под ногами, а потом сообразила, что сидит, причем с комфортом на теплой белой спине какого-то зверя.
- Только тебя не хватало! – сердито, но беспомощно зашипел Аззи.
Нюта удивленно на него глянула, а потом покрутила головой. Они летели на шикарном белоснежном пегасе с прозрачно-голубыми глазами. То ли научившись читать мысли Аззи, то ли догадавшись самостоятельно, но Нюта сообразила, что это странный ангел, которого она уже имела удовольствие видеть. А куда делись их слушатели, те, которые не задремали? Рядом, вроде, скользила мерцающая тень, и пара блестящих неопределенных точек маячила внизу. Никого из тех, кого бы она могла узнать, не было.
Тем временем они подлетали все ближе к скоплению огней, и вскоре Нюта начала различать каменные башни неприступных крепостей и жалкие лачужки тех, кому не снились замки.
Когда ее ноги коснулись потрескавшейся земли, она уверенно сказала:
- Мы на месте.
Аззи кивнул. Нюте показалось, что некая сила, вроде локального смерча, бесцеремонно забралась ей в голову – это ее компаньон пытался заполучить информацию о том, какие здесь действуют правила.
Само собой вышло, что на Анюте оказалось бордовое бархатное платье, ее волосы взлетели вверх и завились крепкими кудрями.
Ее спутник облачился в нечто, напоминавшее одежду бродяги – неопределенно-серое тряпье, обмотанное вокруг тощего торса. Нюта была неуверена, что подобный прикид здесь примут с восторгом, но не знала, как деликатно предостеречь Аззи.
- Ничего, - отозвался тот. - Может, я переодетый принц... Да и во что тут у вас новичкам лучше облачаться?
- Ну... Твой камзол бы подошел. Хотя на цепкий взгляд уж очень экстравагантно - не на простую роль напрашиваешься. А мое платье - в самый раз. Дамы, особенно новенькие, вечно стремятся изображать королев, на худой конец герцогинь. Но мы недалеко пройдем, нас будут спрашивать, кто такие, зачем здесь и какую несем смысловую нагрузку. Ты скажи, что пришел хотя бы издали Равеля повидать. А я - что слышала о школе хороших манер и туда пока хочу податься. Может, и пройдет. Ой, а где пегас?
- Тут он.
Аззи небрежно кивнул, и девушка увидела симпатичного котика, семенившего впереди них и ловко прятавшегося среди камней.
- Кот не совсем подойдет, - обеспокоено заметила Нюта. - Он вызовет больше всего подозрений. Кто на самом деле, что на уме? Тут к зверью подозрительно относятся. Разве только он согласится быть котом и только котом.
- Ты за него не очень волнуйся, - хмуро заметил Аззи. - Я вообще не имею ничего против того, чтобы его сцапали. Итак, нам куда?
Нютка огляделась. В принципе, все было просто - им в сторону самой высокой башни, если повезет дойти... Она почувствовала знакомую дурноту - так всегда бывает, когда за тобой наблюдают тысячи глаз и намерения их обладателей, как правило, далеки от дружелюбных.
Глава 9
Я леплю из пластелина
Нюта вспоминала, как все начиналось, как она вливалась в неизвестность, словно в сосуд, наполненный волшебным светом, как из ниоткуда появлялось нечто и обретало смысл, находя отклик в таком же чуде, рождавшимся на ее глазах. Как, подобно зеркалам, образы отображали друг друга и несли свет. Только свет и нежную музыку, вроде перезвона колокольчиков. Как неясные миражи принимали четкие очертания, самостоятельность, а потом границы, но после того, как это случилось, границы стали перетекать одна в другую, сливаясь вместе или нарушая гармонию мирков, в которые вторгались. Как возникли первые конфликты. Словно цветы, которым не хватало света, их созданные только фантазией миры боролись за нечто, дававшее им жизнь, но источник они находили в самих себе и друг в друге, не осознавая этого. А после появились и правила. Сначала рекомендательные, потом жесткие. Друид всегда был против правил, он считал, что места хватит всем, но Равель считал иначе: не будет правил, будет хаос. И только такие как Нюта и еще несколько самых первых основателей небывалой реальности считали, что бесконтрольность не является проблемой, что хуже, когда новому не дают воли.
Кто был прав, кто ошибался? Их мир работал по принципу перетекания энергии: от создателя – к созданию – к отразившему создание восприятию – обратно к создателю, то есть по цепочке, замыкавшейся на реакции на творения, а ее, эту реакцию никогда невозможно было ни предугадать, ни вычислить.
Они будто лепили из волшебного пластилина новый мир, желая, чтобы он был совершеннее настоящего, но очень быстро обнаружился побочный эффект. Чем больше творец отдавал сил, тем больше получал неведомой, но непреодолимо желанной, как наркотик, энергии взамен, но всегда меньше, чем отдавал, потому что цепочка изначально нуждалась в том самом отклике, то есть в отражении себя в образах других. Началась охота за Отражениями, борьба за них. Если в реальном мире уже практически все определяли деньги, то в мире Нюты (то есть в Игре) все стал определять загадочный фактор «Х», энергия Отражений, в которой каждый из них отчаянно нуждался и без которой превращался в иссушенную безжизненную мумию.
Никто так и не смог понять природу фактора «Х», откуда он берется изначально и куда уходит, но последнее время Игра стала откровенно жестокой.
Было замечено, что главными составляющими успеха самых заметных Игроков являются эмоции. Но чтобы научиться их вызывать, необходимо не только выходить в виртуальную реальность, необходимо вырываться из всех реальностей вообще, что в состоянии спокойном и уравновешенном - невозможно. Многие, самые старейшие и сильные стали сходить с ума в попытке заполучить загадочную силу, способную придавать жизнь как им самим, так и их умирающим творениям.
Наивные новички, входившие в Игру, интересовали старейших только с точки зрения притока «свежей крови», то есть их способности бескорыстно отдавать эмоции, трогательно реагируя на то, что у опытных Игроков не вызывало уже ничего, кроме зевоты. В плане продвижения наверх, по невидимым, но всеми хорошо ощущаемым ступеням, им не светило ничего. Или почти ничего. Все же время от времени, руководствуясь какими-то инстинктами, некоторым из них удавалось забраться на небосклон незримого поднебесья Игры, потому что только оттуда можно было гарантированно добиться Отражений... Нюта, Мельпомена, иногда Арландо и Клер пытались противостоять иерархичности, которая, как им казалось, высасывала из Игры все соки, словно хищная пиявка, которая от жадности вцепилась себе же в хвост. Они помогали новичкам, создавали оазисы, пригревали и вливали соки, не требуя ничего взамен, ностальгируя о потерянном светлом и наивном прошлом. Они слыли в Игре фриками, потому что совершенно искренне и абсолютно бескорыстно помогать в условиях войны (всех со всеми и против всех) могут только мудрецы и сумасшедшие. Самое удивительное состояло в том, что такие как Нюта все же получали кое-что взамен - ту самую силу, ради которой готовы были перегрызть друг другу горло сильнейшие Игроки, просчитывавшие каждый свой шаг и с любого виртуального чиха взимавшие плату. Но далеко не всегда на добро новички отвечали добром… Впрочем, далеко не в этом было дело.
Кроме того, сторонники Равеля следили за порядком, и иногда это оказывалось не лишним. Формально Нюта была его оппонентом, но бывало, что невольно оказывалась под его защитой. Некоторые новейшие творения бывали не только бесцеремонны, но и агрессивны, а те, кто за ними стоял, не имели понятия не только о законах мира, в который врывались без спроса и даже не здороваясь, но и об элементарной моральной чистоплотности. Но все, абсолютно все: от серебряных зимних сумерек, до нежно-зеленых весенних побегов, от кружев на платьях придворных дам, до соблазнительного блеска помады неестественно большеглазых красавиц… каждая травинка, вздох, смех, шум ветра и одинокий плач скрипки – все, абсолютно все зависело от новых зрителей и новых игроков. От их веры в действо, разворачивавшееся на их глазах. Это понимали. Как и то, что их Игра, их вселенная расширяется, подобно настоящей вселенной и питается новыми притоками идей, образов, мыслей...
Они все глубже проникали в странный иллюзорный мир, в котором, как и в естественной земной природе, шла борьба, где выживал сильнейший. Но ведь от этого они сюда бежали, разве не так? Искали свободы, чтобы самих себя запутать в сети. Сети… Сети ли? И вот Нютка, Мельпомена, а иногда и Друид, которому даже такая борьба казалась пустым занятием, оспаривали и нарушали нелепейшие снобистские правила, оказавшись в итоге вне закона.
Нюта шла по знакомым тропинкам мира, из которого, обычно, она могла вынырнуть с такой же легкостью, как нажать кнопку «выключить» на пульте, если наскучит ужастик. И неважно, что последнее время на такое простое действие у нее недоставало духу. Все же ситуация упрощалось хотя бы теоретической возможностью выйти из Игры.
«А кто такой Аззи?» - думала Нютка, посматривая на спутника, с видом заправского пирата шагавшего рядом. «Кто придумал его? Может ли он выскользнуть из своей Игры, которая, наверняка, на порядок больше, чем наша? И как та, большая Игра связана с нами?»
Впереди по высохшей (и красивыми узорами растрескавшейся) земле медленно ползли огромные студенистые улитки, которых, на самом деле, в свое время Нюта и придумала. Смысла в них не было никакого – разве что вот так ползти, успокаивать беспокойно скачущие мысли. Но на местную разновидность улиток Нютка смотрела с откровенной настороженностью, ожидая в любой момент какой-нибудь каверзы в вотчине Равеля. Справа и слева тяжело колыхался высокий лес, кишащий в том числе и Друидовскими смешными, но несколько злобными чудищами.
Как-то яснее, чем обычно, девушка замечала то, что всегда сопровождало ее мир - некие нити, провода, световую паутину, пронизывавшию все и вся. Она привычно обходила нити, только теперь удивленно отмечая, что делает это не задумываясь. Бежавший впереди кот еще ловчее огибал световые ловушки.
«Странно, что ничего не происходит», - думала Нюта, недоверчиво, но с невольным восхищением вглядываясь вдаль – неуловимо притягательным и красивым был неровный узор из остроконечных башенок в бахроме сиреневых облаков.
«Нет, все в порядке», - решила девушка, когда земляной узор под их ногами стал меняться.
Глава 10.
Сцена из романа
- Как-то у вас здесь пустынно, если не сказать уныло, - не без ехидства заметил Аззи, когда они прошли уже достаточное расстояние по земляной пустыне, и у Нюты вполне материально загудели ноги.
- Это потому что ночь, - с некоторой обидой произнесла Нюта. – Многие спят. Хотя… - «Это действительно странно», - добавила она про себя, пока не сообразила, что правила они и в реальной виртуальной нереальности (или куда они там попали?) правила – они же себя никак не проявили, вот замки с башенками и отодвигаются от них, оставаясь элементами оформления. Но если она себя проявит, ее тут же вычислят? Неважно, что никаких Ай Пи тут похоже больше нет. Ники менять запрещено, любой «как бы» новичок проверяется. Но, с другой стороны, как ее теперь проверишь? И на это нужно время, которого вполне хватит, чтобы добраться до места. А дальше… А дальше она, скорее всего вообще больше не выйдет в сеть, если верить последним новостям. Да будет так. О чем тут жалеть?
Необходимо помочь Друиду, которого предал, то есть продал Равель. Это единственное, что имеет значение.
Она рассеянно уставилась на кота, решая с чего начать. Кот делал вид, что полностью занят вылизыванием белоснежной лапки. Такая прелесть – и чего Аззи его не любит?
Нюта вздохнула, собралась с мыслями, болезненно поморщившись от знакомого головокружения – причина по которой сама она редко активно проявляла себя, предпочитая помогать другим или просто бродить по давно с помощью друзей созданному замку… Но делать нечего.
Когда-то так легко все это удавалось… Что ж…
Итак… Она не герцогиня, а графиня де Ла Фарм, идет по темным улицам Парижа, одна, в своем вечернем платье, улизнув с бала только потому что получила из рук верной служанки, девицы Генриетты, записку. И только ради того, чтобы увидеться с возлюбленным, преследуемым мужем бунтарем, господином де Симоном, который теперь скрывается от людей графа, переодевшись в бродягу.
Ей страшно, очень страшно. По мостовой одиноко и пронзительно стучат ее каблучки. Она подвергает и жизнь свою, и честь ужасным опасностям. Мерцают в свете редких фонарей охровые улочки, грязные стены отражают беспокойный желтенький свет луны и звезд. Над ее головой проносятся облака, похожие на тени скрюченных пальцев и уродливые беззубо ухмыляющиеся маски. Она запыхалась, хотя не пробежала и трети квартала и едва успела свернуть на бульвар Сен-Жермен. Здесь, у Дома Инвалидов, он должен ее ждать. Раскрасневшиеся от бега щеки графини неласково холодит колючий ветер, глаза тревожно всматриваются в унылую даль зеленой площади, окаймляющей здание, а с нижних этажей откуда-то сбоку слышится грубый смех, отчего ее сердце бьется так, будто готово вырваться из груди.
Где же он?! Вот! Наконец показалась длинная стройная фигура с характерным изяществом, быстро двигающаяся навстречу ей. Он действительно в обносках, как бродяга, но это его совсем не портит. Все так же смел и уверен взгляд, и если теперь он предложит ей бежать, то она пойдет за ним хоть на край света. Он подошел совсем близко, и с недоверчивым светлым восторгом вглядывается ей в лицо.
- Вы пришли? – срывающимся от волнения шепотом спрашивает он. А потом добавляет, как утверждение, замирая от счастья, которое нельзя вспугнуть ни резким движение, ни словом. – Ты пришла.
«Нас заметили?» - спросила себя Нютка, но тут же сама себе ответила: «Еще рано».
- Ты замерз? Ты весь дрожишь, - нежно произносит она, протягивая руки и гладя его по плечам.
Он действительно дрожит, бедняжка. Взгляд полон любви и тревоги за нее, не за себя. Он не смотрит назад, только тревожно ей за плечо, опасаясь того же, чего и она – погони.
Он встает перед ней на колени прямо на грязную мостовую и горячо произносит:
- Аннет, это безумие, но я так счастлив видеть вас! Простите меня за эту слабость. Дайте полюбоваться на вас на прощание… но вам нужно вернуться. Я не должен был…
Тут он крепко обнимает ее за колени, и у Нютки внезапно кружится голова. Она не знает точно - из-за того, что они сейчас наворотили, или ей просто неожиданно приятно его прикосновение, а где-то далеко-далеко она слышит укоризненный голос: «Вот-вот кончится ночь, если ты не успеешь, Васенька сойдет с ума». Но ей сейчас все равно, она едва слышит жалкий лепет своей совести.
- Ах, месье де Симон, вы ужасный человек, - кокетливым, но звенящим от волнения голоском укоряет она, влюбленно скользя взглядом по каштановым кудрям - Вы видите, я здесь, ради вас, только получила вашу записку. Я ни за что вас не покину. Давайте убежим вместе.
- Мне нечего предложить вам, мой прекрасный цветок. Увы, банкиры вашего мужа ловко разорили меня, но им этого мало – теперь меня преследуют за то, что и став нищим, я остаюсь тем, кто я есть. Но вам не следует повторять моих ошибок, моя красавица, мой ангел… Ваше благополучие издали согреет мне сердце.
Но вместо того, чтобы отпустить ее, чтобы «только полюбоваться», он горячо ее обнимает и целует ее ноги так, что даже сквозь слои ткани она ощущает его горячее дыхание. Ее колени подкашиваются, она так давно не видела его, так скучала по его прикосновениям. Впрочем, между ними же ничего еще не было. Или было? Не слишком ли неосторожно она себя ведет? Но когда он поднимает ее на руки и целует в губы, графиня тихонько стонет и жарко отвечает на поцелуй, проводя руками по его мягким кудрям, и теперь уже отчаянно, горько и восторженно стонет он.
«Хватит, наверно?» - решает Нютка и смотрит вопросительно на Аззи, но тот улыбается так, как улыбались повесы и ловеласы века шестнадцатого, то есть те, кто никогда не воспринимал всерьез такие слова, как: «завтра» и «потом», ибо у них не было будущего, только обжигающее настоящее. И еще… Он очень красив, в зеленовато-ореховых глазах вспыхивают искорки, как на поверхности прозрачного пруда, прячущегося в каком-нибудь саду среди белых колонн, окруженного мраморными ступенями, на которые тихо падают золотистые листья. Его губы - ярко-алые, а на подбородке - ямочка. Когда он улыбается, две ямочки появляются и на его чуть опушенных нежными волосками щеках. Он очень молод, не больше девятнадцати? В его глазах появляется мечтательное, трогательное выражение, и очень осторожно, нежно, как ребенок, которому достался долгожданный приз, чтобы насладиться им как следует, он снова целует ее, теперь в шею, туда, где она плавно и провакационно соблазнительно переходит в два пышных холмика. И он действительно дрожит. Если бы она имела хотя бы малейшее представление о том, как выкрутиться, она бы крикнула, просто от смущения: «Хватит!», но, кажется, они заигрались, и он целует ее снова, едва касаясь шелковыми губами кожи, но от этого получается еще соблазнительнее, и она делает трепетное движение, будто собираясь вырваться. Он тут же замечает это и осторожно ставит ее на тротуар, ее каблучки издают грустное «клац…»
Слава Богу она слышит скрип колес – за ней мчится карета… О чем она? Что за карета? Проведал муж? Генриетта выдала ее? Она испуганно прижимается к возлюбленному, а он обнимает ее и шепчет в ухо:
- Не бойся. Я сумею тебя защитить.
Но карета, светлая, украшенная позолотой и фамильным гербом, обманом выкупленным у разорившихся аристократических однофамильцев мужа, выныривает из-за угла. Открывается тонкая дверца, выбегает ее муж, граф де ла Фарм, и, не медля ни секунды, бежит к ней. Он хватает ее за руку. Теперь она ясно видит его – высокий мужчина лет сорока, с широкими скулами, волосы от природы так светлы, что невозможно определить есть ли у него седина. Серые глаза мечут молнии. В молодости он был безумно красив, - вспоминает с отвращением графиня.
- Вы не очень осторожны, месье, вы сломаете даме руку! – восклицает ее кавалер, с болью глядя на ее фигурку, беззащитно, как тряпичная кукла, трепыхающуюся в грубой хватке мужа.
- Взять его! - рявкает граф.
Из кареты выскакивают люди в черных плащах, ее возлюбленный делает резкое движение, будто пытаясь выхватить шпагу, но ее не оказывается сбоку, где она всегда висела, когда он бывал облачен в камзол. Гордые прекрасные черты де Симона искажаются от удивления, а потом - ужаса.
- Ты стал рассеян, - с ледяной насмешкой замечает граф. – Уже лет пятьдесят ты забываешь о ней, слоняясь, как неприкаянный, по Вечности и шпионя за мной, вместо того, чтобы, как хороший мальчик, играть свои душераздирающе краткие второстепенные роли в патетических творениях иссушенных надуманными печалями истерических девиц.
Нюта, которая до этого с ненаигранной болью и тревогой смотрела на Аззи, в прострации уставилась на «супруга».
- Дьявол! – вскрикивает Аззи, отступая назад и грозно сверкая глазами. Он хотел бежать, он был готов сразиться, пусть даже банально при помощи крепких кулаков и сохранивших шпоры сапог.
Но это было совершен бесполезной тратой энергии и сил – люди в черных плащах, воспользовавшись его замешательством, выкручивают ему за спиной руки.
…И вот минуту спустя они уже мчались по Парижским улицам, Нюта и Аззи, сидевшие напротив друг друга, оба – в качестве пленников, их физиономии вытянулись от изумления и тревоги, а глаза у обоих округлились от недоумения.
«Игра может вырваться из под контроля, да, но… Это как-то чересчур. Что происходит?» – думала Нютка.
«Я же говорил, не надо его с собой брать… А, он всюду лезет и все делает по-своему», - мысленно горько ответил ей Аззи.
А карета мчалась и мчалась куда-то, слишком быстро, слишком долго, учитывая то расстояние, которое им следовало проехать до особняка де ла Фармов.
Единственное, что немного успокаивало Нюту было то, что их заметили. Она чувствовала внимание и даже, сосредоточившись, сквозь пелену собственных не на шутку пленивших ее грез, сумела разглядеть оживленные карнавальные улочки справа от себя, таинственные переходы каменной крепости слева, и еще целую череду картинок и сценок, на которых вовсю кипела жизнь. Скорее всего, они продвигались к Равелю, успокаивала она себя. В Игре расстояние измеряется не километрами и даже не милями и лье, а некими энергетическими туннелями. И, прибыв на место, они вполне могут оказаться в непосредственной близости от настоящей цели своего путешествия.
Глава 11
Вмешательство Мельпомены
Нюту бесцеремонно вытащил из кареты граф, ее сопротивлявшегося возлюбленного (любовника?) тащили по мраморным ступеням, покрытым толстым красным ковром, люди в черных плащах.
Они оказались в комнате с высокими потолками, обставленной по последней моде: прямоугольными двустворчатыми шкафами, с инкрустированными перламутром дверцами; стульями, похожими на маленькие троны; вычурными подставками с вазами без цветов, но с нежным цветочным рисунком.
- Ну-с, - насмешливо протянул де Ла Фарм, - И что же прикажешь делать с тобой? Отправить в Бастилию? Это успокоит тебя ненадолго. Ее разрушат только в 1790 году… Лет сто ты не будешь путаться у меня под ногами. Кстати… Буду скучать.
С этими словами мерзавец поклонился хмурому Аззи, почти заворожив Нютку грацией движения.
Однако она слушала его пораженная. Неужели Аззи действительно угрожает опасность? Все же не по-настоящему, он может только, только… Что? Он же принадлежит этому миру и без воли того, кто его втянул в историю, не в состоянии из нее выпутаться. Или может? Но не она же его, в самом деле, выдумала!
- К сожалению, почему-то, если нас кто-то зацепит, мы уже ничего не можем поделать, - объяснил ей Аззи, угрюмо.
Он сидел в кресле, в окружении нарядных подушек, со связанными за спиной руками.
- Но я сейчас чего-нибудь придумаю, - виновато пробормотала Нюта, пытаясь напрячь мозги и представить себе хоть что-нибудь, способное спасти положение. Внезапно начавшийся пожар? Хрустальная люстра вдруг падает на голову ее «супруга»?
- Придумает она, - хмыкнул граф, насмешливо ее рассматривая.
Он сверкнул зубами, нехорошо улыбнувшись, причем люстра с потолка исчезла, и ее заменили жирандоли, закрепленные на стенах. Самое обидное, что Нюта уже через секунду не могла вспомнить была вообще люстра или ее и не было.
Девушке стало совсем не по себе.
- Позвольте, месье, я здесь хозяйка! – выкрикнула она отчаянно. - Это моя история, вы тут не распоряжайтесь, пожалуйста. Я вообще не понимаю, что мне мешает превратить вас в… клопа! Или вообще… обратно в кота. Это же вы, тот самый якобы ангел?! Между прочим, я думала вы умеете себя вести и обращаться с дамами, - она сердито глянула на запястье, по которому растекался синяк, похожий на безобразный браслет.
- Вы, мадам, ничего мне сделать не можете, - сказал он то, о чем она, в общем-то, и сама подозревала, просто от возмущения дала волю эмоциям – самому бесполезному оружию здесь, обычно против самого же защитника правды и обращающемуся. - Во-первых, игра не ваша и если что-нибудь не устроит администрацию, вас выгонят отсюда взашей, а ваши герои останутся там, где вы их покинули и вам это прекрасно известно, моя дорогая. Во-вторых… Если все вы, безответственно внедряющиеся сюда, воображаете, что сами себе хозяева, то глубоко заблуждаетесь. Мир, в котором вы, скажем так, творите (кстати, творите безобразия и глупости все последнее время) существовал без вас и будет и дальше без вас замечательно существовать.
- То есть то, что беспокоит Аззи, ничуть вас не волнует? – прошептала Нюта, которую вдруг осенила ужасная мысль – они пленники. Точнее – и она пленница, как и Аззи, причем без шуток, отыгрышей и сценариев.
Она была так поражена, что решила, что ей показалось, что роскошные стулья у стены стали вроде как… таять. Нет, не показалось. В стене образовалась воронка, цветочный рисунок с золочеными завитками закрутился, и с неприятным воем стулья исчезли. Мебель-то ему чем помешала? Ей пришлось часами просиживать в библиотеке, изучая детали интерьера конца семнадцатого века!
Де Ла Фарм надменно молчал и отвечать на ее вопрос явно не собирался. Он будто прислушивался к чему-то и вид имел встревоженный.
Нюта тоже прислушалась, но ничего, кроме печального бормотания Аззи себе под нос (что-то насчет того, что кто-то там дурак и ничему так и не научился, что с самого начала было ясно, что это за фрукт, и не стоило тратить сто лет, чтобы убедиться в очевидном), да отдаленного топота копыт за окном - ничего подозрительного не услышала.
Граф же произнес, презрительно, но, как будто, тревожно.
- Вы, я вижу, прямо притягиваете к себе неприятности. Только не воображайте, что в этом есть какой-то высший смысл. Я не вижу в этом никакого смысла, - заметил он, но как-то не слишком уверенно.
Тут воздух заколебался у Нюты перед глазами и перед ней материализовалась смешная, непредсказуемая и крайне неуместная здесь Мельпомена, в ее разноцветных штанах и шутовской шапочке с колокольчиками. С музой трагедии она не имела ничего общего, кроме манеры напевать себе печальные песенки под нос и того, что так называла себя сама.
«…Ты что здесь делаешь?»
«Дождь раскрашиваю».
«Но зачем?»
«Как зачем? Ты не видишь? Струи из серых становятся разноцветными. Так веселее», - так отвечала ей когда-то давно Мельпомена, которую она нашла, когда ей было тоскливо, и она блуждала среди серого скучного дождя, бесконечными потоками льющегося с серых небес, тщетно пытаясь отыскать смысл своего существования. А все оказалось просто – смотреть на разноцветные струи и удивляться, что цвета не повторяются. Мельпомена вообще хорошо чувствовала красоту, и у нее получались дивные описания, то в чем была слаба Нютка. Да и сама Мельпомена была очень красива: длинноногая, черноглазая, с тонкими бровями, разлетающимися к вискам, как крылья ласточки…
Все, что она делала - было чудесно, но также бессмысленно, как разноцветный дождь. И еще - она всегда стремилась Нюте на помощь, потому что когда наводнившие сеть умники стали отовсюду гнать Мельпомену (так же старательно, с печальной улыбкой забредавшей на чужие территории и без всякой задней мысли начинавшей выращивать пушистые кактусы в помпезной гостиной или запускать радужные пузыри в унылой пустыне), она пригласила ее к себе и терпеливо сносила все ее непредсказуемые выходки. Много чего происходило в то беззаботное время, например, гости в вечерних туалетах, гости, которых Нютка с трепетом ждала, потому что поначалу тоже (было дело) зависела от чьего-то там мнения – оказывались ни с того ни с сего в бассейне, наполненном какой-то липкой жидкостью, вроде клюквенного киселя. Или когда самой Нютке хотелось остаться одной и дать волю слезам, к ней приходила Мельпомена и тихонько напевала. Это было похоже на плач или ненавязчивый шум дождя, перетекавший в осмысленную песенку, прояснявшуюся с каждым словом. Почему-то в итоге становилось легче, а потом текст делался забавным, потому что смысл печали переиначивался и становился абсурдным, и в конечном счете Нюта улыбалась. Она не знала, что из себя представляет Мельпомена на самом деле, как живет, но печальная неуклюжая клоунесса никому не причиняла вреда осознанно и как-то оговорилась, что весь ее мир умещается на белом потрескавшемся потолке, где много-много белых-белых картин…
Теперь она стояла в роскошной гостиной и удивленно смотрела на присутствующих, водя по паркету ступней в тапочке с алым помпоном.
- Присаживайтесь, мадам, - утомленно, но галантно протянул граф. - Мы очень рады вас видеть. Что вы пьете? Вино… вряд ли. Должно быть мандариновый сок? Молочный коктейль?
Де Ла Фарм щелкнул пальцами, поморщился, будто сам жест показался ему проявлением дурного вкуса, но секунду спустя появился вполне современный стол, стеклянный, со светящейся поверхностью, на которой обнаружились три бокала вина – тонкие, длинные, с кружками лимона, закрепленными на крае. И молоко в кружке с пухлой земляникой на белом фоне.
- Угощайтесь, - С этими словами граф протянул бокал Нюте.
Девушка посмотрела на Аззи. Перед носом пленника плавал бокал, наполненный вином, распространявшим приятный запах. Край бокала касался губ Аззи, явно готовый угостить парня согревающей жидкостью, но тот упрямо сжимал губы. Граф взирал на действо с брезгливым отвращением.
Мельпомена взяла кружку с молоком и отхлебнула, измазав губы.
- Что здесь происходит? - спросила она, тревожно вглядываясь в лицо Нюты.
- Как ты сюда попала? – вместо ответа откликнулась девушка.
- Не знаю… Само как-то случилось. У меня Интернет лег… Долго-долго не было… Целую ночь. А потом… Я вдруг поняла, что мне ничего не нужно, чтобы попасть туда, куда я хочу.
Она рассмеялась и задорно тряхнула головой. Ее колокольчики издали мелодичный протяжный звук, пронесшийся по комнате и сложившийся в тихую мелодию: тревожную, печальную, но такую красивую, что хотелось плакать. Нютка шмыгнула носом, представив себе, что произошло недавно на самом деле с ее нелепой, несчастной, но такой преданной подругой…
- Пожалуйста, - жалобно прошептал Аззи, - сделай что-нибудь. Пусть это прекратиться.
Он был на грани истерики. Вино, пролившись из настырно тыкавшегося ему в губы бокала, стекало по подбородку, но он даже не думал облизываться.
- Мельпомена, пожалуйста… Ты видишь, итак все грустно.
- Ты - черт? – со свой обычной непосредственностью спросила Мельпомена и уставилась на де Ла Фарма.
- Да, - вздохнул тот устало и уселся в кресло, взяв и себе бокал.
Тут опять раздалось неприятное гудение, особенно резавшее слух, потому что пришло на смену жутковатой, но красивой мелодии Мельпомены, и стеклянный стол исчез, провалившись будто бы в пол.
- Зачем вы это делаете? – нервно спросила Нюта. У нее было четкое ощущение, что она сошла с ума и только теперь до нее со всей ясностью дошло, что нет большего наказания, чем безумие. Хотелось кричать или петь нечто бессмысленное, как Мельпомена… Или позвать Равеля на помощь. Он же здесь самый главный? Пусть сам разбирается со своими чертями. Вот у нее, Нютки, ничего такого сроду не водилось…
- Ну, если на то пошло, так это ты меня сюда привела. Забыла? – невесело усмехнулся граф.
- Мы вас с собой не звали, - возмутилась Нюта. У нее кружилась голова, ныло сердце и хотелось, чтобы их кто-нибудь… выключил бы что ли… Вот зачем они нужны? И что здесь делают?
- Ему же руки жмет! – вдруг сказала Мельпомена и подула на ладошку, направив кончики длинных гибких пальцев на Аззи.
Тот удивленно дернулся и вытянул вперед свободные руки. Граф, или черт его знает кем он там на самом деле являлся, сделал вид, что ничего не заметил. Он сосредоточенно наблюдал, как в окно выплывают пышные занавеси из жемчужно-розовой тафты.
- Так это не вы делаете? – сообразила наконец Нюта.
- Нет, конечно же. И даже не она, - он насмешливо кивнул в сторону Мельпомены, которая пыталась придумать для них другой стол взамен пропавшего.
- Но я надеюсь, что мы постепенно переместились в нужном направлении. Вот она, - он снова кивнул на клоунессу, – энергию притянула, когда развоплотилась. А так бы нас захватил смерчь. То есть вас. Он любит новеньких и тех, кто верит в справедливость. А ваша подруга слишком иррациональна. Здесь, в моей вселенной, ей самое место, бедолаге.
Он задумчиво посмотрел на Нюту, показавшись совсем не злым, а очень усталым и вовсе не старым.
Глава 12
Черт знает что
- Так ты сам не понимаешь, что происходит? – усмехнулся Аззи, но черт (будем все же называть вещи своими именами) только холодно посмотрел на него, бокал, воспользовавшись удобным случаем, стукнулся о зубы пленника и вылил тому в рот изрядную порцию вина.
Аззи захлебнулся и закашлялся, а когда пришел в себя, попытался ухватить бокал за стеклянную ногу, но гадкая посудина отлетела в сторону. Мельпомена вскочила на ноги и возмущенно крикнула:
- Это нечестно!
Но Нюта потянула ее за руку и усадила обратно в кресло.
- Не шуми, мы в гостях, - не без ехидства объяснила она. – Здесь свои правила.
- Чихать я хотела на их правила! – возмутилась Мельпомена.
Она сердито посмотрела на черта, который с печальным видом прихлебывал вино из бокала и будто никого больше не замечал. Его кресло растаяло под ним, что не помешало ему сохранять невозмутимость и не менять позы. За его спиной замаячила огромная великанская нога, обутая в грязную кроссовку и, с явно недоброжелательными намерениями, поддала ему прозрачным носком под зад и тут же исчезла, разбрызгавшись в воздухе холодными каплями. Материализовалось кресло, чтобы и дальше надежно поддерживать непострадавшее седалище белобрысого служителя преисподней, а сам он рассмеялся, отвлекшись от тяжелых дум.
- Вы еще не привыкли, что теперь у вас другая роль. Не вы ведете, а вас ведут. Ваша самодеятельность отныне ограничена. Впрочем, со временем вы сможете управлять и ведущими, но не более чем, к примеру, жена управляет мужем или министр – королем, а кардинал - папой.
- У вас старомодные сведения, - спокойно заметила Нютка, в которой вдруг подняла голову, казалось бы, давно скончавшаяся феминистка, когда-то (впрочем, не очень активно) проявлявшая себя в юности. – У нас давно не патриархат, как черту, вам бы следовало тщательнее следить за социальными изменениями в обществе.
Мельпомена молчала. Ее лицо неожиданно сделалось очень серьезным и действительно красивым, потому что лишилось и намека на дурашливость. Она с удвоенной энергией пыталась создать стол, но только теперь все заметили, что выходило у нее неплохо, но как-то туманно и полупрозрачно. В конечном счете у нее вышло нечто, напоминающее сгинувший вариант, Нютка мысленно одобрила и тогда стол материализовался. Мельпомена облегчен вздохнула, а Нютка не стала рассказывать ей о том, что попросту поддержала ее своей реакцией, как жалкого новичка.
- Дело не в патриархате-матриархате, - заявил черт, поморщившись. – Я имел в виду более тонкие материи… Кстати, дамы стали последнее время несносны, и именно тогда, когда в обществе установился матриархат…
Нютка вспыхнула, частью от удовольствия (ага, он и сам признает, что его сравнение неудачно!), частью от смущения, но большей частью - потому что ждала подвоха.
- Вы стали нетерпимы, как когда-то мужчины, и теряете тонкость. Поверьте, дорогая, управляет не тот, кто назначил себя на должность управляющего. Инь и Ян, ведущий и ведомый, свет и тьма – легко перетекают одно в другое и меняются местами.
Тут он позволил себе улыбнуться, а Нюта подумала, что, кажется, поняла, что он имеет в виду главным образом себя. Невольно она пожалела черта. Тяжело, наверное, постоянно пытаться обвести вокруг пальца того, от кого полностью зависишь. С другой стороны, с какой стати ей сочувствовать прародителю зла? Черт с ним. И то, что он, вроде, и сам не понимает, что происходит, будет ему хорошим уроком, если Аззи прав, и Игру изначально он же, то есть демон, и затеял. Пусть теперь видит, что так и было задумано… Или тут что-то другое? Недоступное ее пониманию?
Голова Нютки кружилась, а вокруг начало темнеть. Погасли в жирандолях свечи, за высокими окнами совсем стемнело, и они погрузились в абсолютную темноту. От ужаса она инстинктивно попыталась схватить за руку сидящую рядом с ней Мельпомену, но поймала только пустоту. И хотя ее желанием минуту назад было исчезнуть, теперь ей стало очень страшно, а выскользнуть из Игры не выходило. Но когда отчаяние достигло пика, зажегся свет.
Она поняла, что больше не в гостиной. Каменные стены закоптились от гари, маленькие окна были черны от тьмы снаружи. Прямо на нее смотрел Равель, спокойно, холодно, но совершенно беззлобно. А рядом с ним стояла Клер, выражением лица похожая на Равеля, как близняшка.
Глава 13
Финиш
Клер нечего было делать здесь, в компании самого жесткого админа в сети, на чьей совести числилось немало пострадавших Игроков, как новеньких, так и стареньких. Хладнокровный, очень талантливый и энергетически сильный, он не признавал компромиссов и все, кто был удостоен чести принадлежать к его свите (друзей у него было немного, а, точнее, их вовсе не было, были соперники, которых он воспринимал всерьез) ходили по его территории на цыпочках, боясь лишний раз чихнуть.
Тех, кто имел свое мнение, а, тем более, имел глупость (или неопытность и наивность) ему противоречить хотя бы словом – преследовались, пока не пропадали куда-то, предпринимая иногда жалкие попытки мстить… Некоторых из них приводила потом в чувство Нюта. Клер тоже когда-то досталось, но она сумела сохранить исполненное достоинства хладнокровие, не потерять голову и стала в итоге самой популярной фигурой в Игре. И настолько сильной, что Равель признал за ней право на существование. Но это же не значит, что они могли подружиться? Тем более Клер не могла признать его методы. Или могла?
Равель не смотрел на нее – как обычно. Но черту он, к презрительному недоумению Нюты, поклонился. Аззи будто бы и не заметил. Последний, поняв, что к нему потеряли интерес, даже не пытался его пробудить и, казалось, не дышал, только внимательно вглядывался в лица присутствующих и бросал быстрые взгляды по сторонам, как задумавший побег преступник.
- Мы все в опасности, Нюта, - начала Клер, выступая вперед.
Равель, облаченный в свою неизменную черную мантию, щелкнул пальцами (черт скривился) – появилось роскошное кресло, куда грациозно присела Клер.
Она выглядела, как всегда безупречно: узкое платье из белого шелка, расшитое серебряными нитями, колье из нежного жемчуга на шее… В таком наряде можно было бы заявиться и на вполне реальную вечеринку.
- У нас проблемы, - сказала она своим мягким, певучим голосом. - Друид попался в руки тех, кто специализируется на паранормальных явлениях, и им как-то удается при помощи его сознания проникать к нам и использовать наши силы и образы. Весь наш мир.
Клер проникновенно смотрела на Нюту, но той все происходящее казалось подозрительным, а то, что Клер вдруг поладила с Равелем – воспринималось, как предательство.
- И что с того? Пусть используют. Что будет? – спросила она угрюмо, но вполне искренно. А действительно, подумалось ей, что с того? Просто помочь Друиду – да. Но чем ближе к утру, тем более неважным ей представлялось все, кроме спокойствия и благополучия мирно Васеньки, а идеи по спасению вселенной от неведомого зла представлялись уже не более чем бредовым кошмаром.
- Будет хаос, - коротко ответила Клер, строго всматриваясь в подругу.
Нютка вздохнула.
- Может, просто будет мир, где фантазии многих обездоленных обретут форму, где каждый сможет найти себя? – утомленно предположила она.
- Нет. Произойдет разделение общества на слабых и сильных. Первые будут довольствоваться теми крупицами энергии, которыми им позволят пользоваться, а также они будут обслуживать сильных. А те, в свою очередь, наложат на наш мир лапу, будут диктовать свои условия, а самых лучших Игроков, их энергию, используют для своих целей.
- Что ж… Мир достанется самым талантливым. Тем, у кого ярче образы, а талантливые люди умеют сопереживать. Так ли это плохо?
- Тебе ли не знать, что гениев всегда используют властолюбцы, управляя их эмоциями? – мягко спросила Клер.
- А по мне, - упрямо отозвалась Нюта, которую хозяин так и не удостоил вниманием, - Равель просто опасается, что власть ускользнет из его рук. И… Ты, что здесь делаешь?
- Сейчас не время для разрешения наших личных недоразумений. Неужели ты не понимаешь? Кто-то захватил Друида и научился перекачивать энергию в реальный мир, чтобы ничего не создавалось естественным образом, как прежде. А мы все останемся запертыми здесь, чтобы удовлетворять чьи-то прихоти. Ведь нам так нужно, чтобы нас замечали! Самые мощные отражения, как ты знаешь, дают те, кто вне Игры и играть не умеют, а, главное, и не хотят. Мы будем, как марионетки – танцевать на потребу публике, молясь богам, чтобы у нее оказался хороший вкус.
- Хорошо же... При чем здесь я?
- Друид этого не понимает, - печально откликнулась Клер, будто не замечая раздраженного тона подруги. - Он связан, растерян и запутался в себе и в том, что с ним происходит. И он никого не подпускает к себе. Ты должна установить с ним связь, убедить его прекратить делиться с ними энергией, позволять им видеть нас. Перемани его сюда. Пусть он останется здесь и не выходит больше в реал. Они не смогут нас вычислить.
- А если он не хочет развоплощаться? И где Мельпомена?
Нюта тревожно огляделась. Безумная клоунесса всегда уходила, не прощаясь, но сейчас, учитывая ситуацию, это было подозрительно. Зачем она вообще ввязалась в эту историю? Что ее привлекло? Спала бы себе и спала…
- Я позвала ее сюда, - объяснила Клер. Ее голос гулко зазвенел, отражаясь от холодных каменных стен. - Им было бы легко ее вычислить. С ней все хорошо. Ее уже забрали.
- Кто забрал? Куда?! – лицо Нюты вспыхнуло от гнева.
- Она теперь совершенно здоровая и веселая жонглерша в большом романе одного хорошего автора. Ей там понравится.
- Кто ты, чтобы решать за другого человека? Как ты могла?! Мы же вместе отслеживали такие нарушения личной свободы!
- Успокойся. Ты хоть знаешь, что она была парализована там, в реале? Что вся ее жизнь напоминала кошмар? И только у нас она может вести нормальный образ жизни.
- То есть теперь вы с Равелям определяете, кому, какой вести образ жизни?
- Нюта, мы так ничего не решим и впустую потратим время, которого у нас и так мало! – в отчаянии вскричала Клер, теряя свое выхоленное хладнокровие. - Они что-то задумали – недаром теперь сеть закрыта! Ты сможешь вернуться, тебе есть куда и к кому. Только подумай, что назад больше нет пути! Они найдут способ вычислять нам подобных!
***
- Я согласилась им помочь. То, что она говорила, было ужасно, но имело смысл, и было, увы, похоже на правду. Я хотела домой… Друид сразу услышал меня, потому что между нами была протянута дорога доверия – такое встречается редко, потому что очень опасно в сети. У меня была связь только с ним и с Арландо, но, увлекшись чистым искусством, он закрыл для меня проход. Друид услышал мои мысли. Он устал быть лабораторной мышью для непонятных и унизительных опытов. Что касается Равеля, то оказалось, что он и в самом деле нечист в этой истории. Он создал программу, трансформирующую энергию. Хотел полной власти, ведь мир иллюзий рос, становясь бесконтрольным. Равель хотел больше поклонников, чтобы все смогли отдавать ему энергию напрямую, через какие-нибудь простые приспособления, вроде мобильников или еще проще. А еще он боялся смерчей - в том мире много смерчей. Их даже черт боится и только он умеет их обходить... И старейшие, вроде Аззи, если принимают власть древнего демона.
- Как это выглядело? То место, куда вы пришли? – спросил ее седоволосый Павел, решив прервать монолог Нюты, все более эмоциональный и бессвязный.
Его коллега молчал, время от времени что-то записывая в блокнотик, извлеченный из кармана халата. Он частенько делал заметки об особенно интересных случаях сетевого сумасшествия. Впрочем, в этот раз его карандашик выплясывал на листках без остановки, в то время как выпуклые глаза самого Степана разгорались интересом, а насмешливее выражение почти пропало, сменившись искренним вниманием.
- Так, как я себе и представляла какую-нибудь научную лабораторию: помещение без окон, с белыми стенами, много приборов.
- То есть на самом деле место, куда вы попали, могло выглядеть иначе? – переспросил Степан. И с торопливым ехидством добавил: - У вас же такое богатое воображение.
- Нет, - задумчиво ответила Нюта. - Наверное, все так и выглядело… Там была кровать на железных колесах. Обнаженный Друид лежал на матрасе. Я впервые увидела его настоящего, не в образе. Очень красивый, изможденный парень…
- Так… - прервал ее Степан, кривясь. - Этот, ангел-черт, с вами был?
- Не знаю. Я никого не видела рядом с собой. Для лаборантов же я, наверное, сама выглядела, как ангел, снизошедший с небес. Между мной и Друидом протянулась дорожка из белого света. Он повернул ко мне голову, улыбнулся… А потом мы начали разговаривать. Я показала ему наш разговор с Клер. Он очень уважал Клер, но не доверял ей, как мне. Я никогда не могла понять почему...
- Он растаял на кровати к ужасу лаборантов? – подсказал ее полный собеседник.
- Нет. Над ним вращалась воронка, прозрачная такая, без цвета, похожая на водяной водоворот. Только немного странная – расширялась она с обоих концов. Оттуда буквально вырывались ослепительные потоки света. Знаете… Такие текучие…
- Вроде тягучего тумана?
- Да. Когда он понял все, что я ему показала, он сам стал вроде текучего тумана и перетек… переместился ко мне. А потом я помню, как у меня перед глазами что-то сверкнуло… Кажется, это близко-близко подлетел светловолосый демон, вспыхнув, как пламя, а потом я проснулась в своей постели. За окном начало светать.
- Муж ничего не заметил?
- Нет. А потом, спустя какое-то время стали распространяться слухи, что, мол, существуют некие очки, при помощи которых можно опять выходить в сеть. Ничего это не очки – это линзы. Почти незаметно, если их надеть. Это последствия экспериментов Равеля, наверное. Но он и сам уже вряд ли рад.
- Но они же вам не нужны? Вы и так прекрасно можете перемещаться, верно?
- Да, но я всегда боялась этого состояния. Оно напоминало мне… Напоминало…
- Сумасшествие, - с презрительной усмешкой подсказал Степан.
- Да, наверное. Тем временем стало известно, что, когда закрыли сеть, вырвалось много энергии из нашего мира. Это те, кто не готов был развоплощаться дали о себе знать. Среагировали изобретенные Равелем приборы и удалось захватить несколько источников.
- Постойте, как об этом стало известно вам?
- Временами я будто бы видела происходящее, но таких, как я, можно вычислить только если у нас есть очки. Энергия взаимодействия с потусторонним миром другая фиксируется. Нас тут же отлавливают, потому что из нас можно делать источники, а уже зафиксированные источники стягиваются и скуднеют. Равель и его люди все стараются их перекрыть, к тому же ему помогает войско старого демона.
- Я не понимаю. Зачем тогда вы вообще раздобыли очки? – удивился почем-то очень расстроено Павел.
- Я их не раздобывала. Я сразу поняла, что это ловушка. Я старалась жить. В новом мире, как все. Клер уже описала мне будущее, а я пыталась к нему приспособиться. Человечество пользуется той энергией, которая перетекает через отвоеванные у иллюзий сектора, но в продуманно отмерянных для обычных граждан дозах. Вот… Чтобы, например, ваш поднос плавал по комнате, будто бы при помощи некой магии. Все остальное используется для целей мне не известных, но я догадываюсь каких.
- И о чем же вы догадываетесь? – спросил Степан.
- Кто-то спокойно переходит из мира в мир, способный делать это только при помощи очков, потому что у него нет фантазии. И для этих «кого-то», как по мановению волшебной палочки, исполняются все желания.
- Вы хотели узнать, как устроен современный мир? Я имею в виду не этот, где теперь сам собой готовится обед и заработали вечные двигатели, а новый – виртуальный мир под колпаком властолюбивых? – грустно спросил седовласый Павел.
- Да. И мне не удавалось просто жить, хотя я очень старалась. Я хотела взглянуть хоть одним глазком на свой замок, на тех, кого помнила и по кому скучала. Найти Аззи, узнать, удалось ли ему обрести свободу... И еще мне казалось, что в итоге эксплуатируемая энергия вымученных иллюзий исчезнет, а люди разучатся нормально жить. Я хотела сказать, жить в нормальном мире, который кто-то уже создал для них, но намного лучше, чем смогли мы. Даже демон не жалал человечеству такого будущего, хотя он не так и плох, он только хотел помочь. Или это был и его эксперимент, а не ошибка Равеля?..
- И вы раздобыли очки, чтобы проникнуть виртуальный мир и закрыть сектора?
- Очки для меня раздобыл муж. Он понимал, что я не могу жить как все, просто жить, смотреть объемные спектакли, с искусственными сюжетами, потому что люди не могут творить, когда у них вроде бы все есть; готовить ужин с помощью магии, как называется здесь наша сила. Я не объясняла ему, что очки – способ отслеживать тех, при помощи которых можно переходить из реальности в реальность, тех, кто будет поставлять новую энергию, которая стремительно заканчивается. Об этом стали было кричать журналисты, но их быстро утихомирили.
- Я не понимаю… Он хотел от вас избавиться?
- Не понимаете? То, что сейчас происходит, интересно только десятилетним детям и людям, предпочитающим растительное существование. К примеру, мой муж прекрасно разбирался в технике, вообще в физике. И ему не нужно благ, появляющихся из ниоткуда, как корм для птицы, запертой в клетке. И он понимал, что меня все это не устраивает тоже. Человек - тоже маг, простой, умный человек - маг. Физики - маги, мастера по ремонту обуви, домохозяйки... Учась своему искуству эти люди тоже проходят какие-то ступени, жить одноц фантазией, тем более чужой - безнравственено, нечестно. Хороших талантливых людей сделали сообщниками тех, кто привык воровать. Кто теперь наши политики? Жалкии фокусники, которые из шляпы достают для страждущих блага, но за все придет время платить, а энергия истощается! И эта энергия им не принадлежит, они в ней даже ничего не понимают!
Глава 14
Заключительная
Аззи, привязанный грубыми железными цепями к каменной стене, изворачивался и стонал под ударами хлыста, из его прекрасных пронзительно зеленых глаз текли слезы, которых он даже не пытался сдерживать. Судя по всему, кошмар длился так долго, что он забыл о гордости, не видел в ней больше смысла. Нюта едва его узнала, а ее щеки зажглись смущенным румянцем – на красивом теле ее недолгого знакомца не было ни клочка одежды, по восково-охровой коже струились пот и кровь, оплетая тело изгибающимися розовыми полосами. При всей кошмарности зрелища, оно притягивало взгляд и завораживало.
Тот, кто его хлестал, высокой статной фигурой напоминал ей белокурого ублюдка, успевшего побывать и ангелом, и демоном в ее непродолжительном путешествии за грань реальности. Она не видела лица негодяя, но почему-то не сомневалась, что тот получает удовольствие от действа. А, может быть, и не только он, потому что энергия, вибрировавшая вокруг жутковатой сцены, ощущалась физически. Кому-то такое нравится… И такие энергетически сильные сущности, как Аззи, так великолепно подходят на роль соблазнительных мучеников.
- Аззи! – выкрикнула она.
Юноша поднял на нее полные муки глаза. Он умолял ее прекратить, сделать что-нибудь...
- Ну вот, вы видите, коллега, она "поплыла", - насмешливо констатировал Степан.
- Что значит «поплыла»? – отчаянно воскликнул седой Павел, вглядываясь в лицо женщины, вновь сделавшееся бессмысленным. - Не может быть!
- Еще как может. Я думаю, теперь пришло время мне заняться пациенткой.
- Так вы думаете, что у нее просто бред?
- Ну конечно! Я же предупреждал вас. Так с ними бывает перед тем, как они развоплощаются.
- То есть переходят туда? В мир, на котором мы паразитируем.
- Ни на чем мы не паразитируем! Энергия поступает от нас, всех нас и к нам же возвращается. Просто были изобретены… гммм… усилители. Только и всего.
***
А это ее Мельпомена, развлекает публику красочными фокусами, смешит и веселит, показывает яркие картинки, нарисованные ее живым воображением, но только все более плоскими выходят шутки…
А вот и Клер, подсыпает серебристый порошок в бокал с рубиновым вином. Она в комнате, окружена роскошной мебелью конца двадцатого века. Но на круглом столе загадочно горят свечи. Она подходит к мрачному Равелю, такому непривычному в дорогом сером костюме. Тот безмолвно и равнодушно принимает бокал, выпивает, сотрясается в судорогах и умирает. Который раз за время, прошедшее с их последней встречи, он корчится у ног красавицы Клер?
***
- Нет. Тут что-то не так. Не может быть, чтобы она просто бредила… Ее рассказ многое объясняет, - удрученно произнес Павел.
- Вы устали, коллега. Если вы так за нее беспокоитесь, если я не прав, то она останется здесь, в нашем мире, среди нормальных здоровых людей. Как женщине разумной, ей логичнее вернуться к мужу, не так ли?
- Да. Должно быть так.
- Я отведу ее к мужу. Его присутствие должно подействовать на нее благотворно. Возможно, нам даже удастся купировать болезнь.
Павел не очень уверенно кивнул, позволив увести пациентку прочь.
Они шли и шли по длиннющему коридору, свет голубых ламп мерцал на стенах с приятным мелким рисунком. Нюта спрашивала Клер, зачем она убивает Равеля, но та грустно покачала головой и переместилась в солнечный день на старинную улицу Парижа, по которой сновали смешные пузатые автомобили. Навстречу ей шел Равель, живой и невредимый и нес букет роскошных роз. На секунду он замер и посмотрел прямо Нюте в лицо, впервые за время их виртуального знакомства. С изумлением и ужасом Нютка уловила то же отчаяние в его взгляде, которое уже видела в глазах Аззи.
- Вот мы и пришли, - заметил Степан и тихонько втолкнул ее в небольшую комнату.
Резкий ослепительный свет ударил по глазам, она непроизвольно закрылась локтем, и тут же нечто прохладное, металлическое сковало ее по рукам и ногам, как щупальца неведомого механического чудовища. Она закричала, падая, но пол оказался мягким, как матрас.
- Тихо, мадам, не тратьте силы. Они вам еще пригодятся. Вас ждут великие дела. – Услышала она насмешливый голос Степана, идущий откуда-то сверху. Она дернулась, пытаясь вырваться. Ее окружили странные люди в стеклянных продолговатых скафандрах из воспоминания о Друиде.
- Сектор шесть, - вновь сказал Степан, которого она никак не могла рассмотреть, потому что зрение еще не восстановилось.
- Женечка, ты знаешь, что следует делать. Четыре – два в мою пользу!
А потом противно хлопнула дверь и Степан, по-видимому, вышел.
Над Нюткой, с которой чьи-то руки стаскивали одежду, прицепляя к телу противные холодные присоски, которые сами собой приклеивались к коже, склонилось странно знакомое лицо.
- Женька! - выкрикнула она, с трудом узнавая собственный голос, снова тусклый, будто ее горло и связки разучились справляться со звуками.
- Да, - спокойно произнесла пропавшая на вечность школьная подруга. – Это я, представь. А это ты.
- Что ты здесь делаешь? – глупо спросила Нютка, но вдруг сообразила в каком она жалком виде со всеми этими присосками, привязанная к узкой кровати. Она инстинктивно дернула руками, будто искала, чем бы прикрыться, но только убедилась, что их надежно удерживают холодившие кожу браслеты. Потолок над ее головой качнулся, знакомое головокружение вызвало ужас, но она осталась на месте, никуда не перемещаясь, только струйка белесого загадочно мерцавшего пара всколыхнулась над ее беспомощным телом.
- Не дергайся, - строго сказала Женя.
В ее руках блеснул внушительный шприц, люди в скафандрах отошли от них и растворились в тумане, источником которого была Нютка.
Она затравлено посмотрела на бывшую подругу, догадываясь уже, что полностью оказалась в ее власти.
Женька изменилась. Нет, она осталась все такой же красивой, как была, только лучистые глаза, словно бы выцвели, погасли.
- Куда ты пропала? – почти жалобно спросила Нюта, испытывая настоящий ужас от равнодушного лица, излучавшего холод.
- Влюбилась, - усмехнулась Женя. – И в отличие от тебя не стала рисковать, мечась между безумным внутренним миром и любимым человеком.
- И как?
- Прекрасно, как видишь. Ты здесь. И я тоже здесь, но только положение у тебя не завидное, подруга.
- Что ты со мной сделаешь?
- Вколю тебе вот это, и ты будешь сектором шесть.
- И ты… ты счастлива?
- Нет. Такие, как ты, все испортили, - неприязненно сказала Женька, а потом печально добавила: - Сначала мне все нравилось: магия, проникшая наш мир, все возникает само собой, но потом я поняла одну важную вещь.
- Какую? – беспомощно спросила Нюта, с тревогой разглядывая шприц, с красной, как кровь, жидкостью.
- А такую, что здесь мы, каждый из нас, тоже ведет свою игру. Не хуже вашей и играет свою роль, придуманную не вами. Не нужны волшебные цветы, когда можно своими руками вырастить настоящие. Не нужна вымышленная любовь, если есть те, кто способен любить по-настоящему, и никому из вас не придумать так красиво, как это бывает. Могло бы быть. Понимаешь?
- Да. Кажется, понимаю. Твой мужчина – Степан?
- Да. Был. Но он вроде тебя погряз в ирреальности, - Женька брезгливо поморщилась. – Только хуже. Вы хотя бы сами придумываете свой мир, а он им пользуется. Он вообще привык всем и всеми пользоваться. Это тебе повезло с Васенькой. Типично – везет тем, кто этого не ценит, но и это нужно научиться понять принять, - философски и совсем беззлобно заметила Женька. - Кстати, что ты с ним сделала? Он был в ужасном состоянии.
- Он в порядке?! – Нютка снова дернулась. С потолка посыпались мелкие искры.
Люди в скафандрах попытались к ним приблизиться, но Женька авторитетно махнула в их сторону рукой: мол, все в порядке.
- Тихо ты. Да… Теперь с Васенькой все будет в порядке. Он здесь не нужен. Ах Нютка, Нютка. Что мне с тобой делать?
- Коли свое лекарство. Ты же, в отличие, от меня, сама строишь свою судьбу, - тоскливо съехидничала Нюта. - Причем в самом правильном реальном мире.
Женька криво улыбнулась, спросила равнодушно:
- Смешно? Не правда ли?
- Вот что, - сказала она вдруг решительно, бросив быстрый взгляд в сторону людей в скафандрах. - Я не буду этого делать. Я отпущу тебя. К твоим сумасшедшим приятелям. Только если ты пообещаешь мне кое-что.
- Что? – Нютка не знала, верить ли ей своим ушам.
- Ты закроешь сектора. Ты знаешь, где твои друзья, сможешь их быстро забрать с собой, как Друида? Понимаешь, если я выключу аппарат, который Степан называет усилителем, ты сможешь утечь. А их сможет забрать с собой, притянуть только такой же чокнутый, как они сами. Верни нам нормальный мир, мне, Васеньке.
Васеньке… Она никогда его не увидит больше. Выходит так? Но Нюте показалось, что предложение Женьки справедливо. Другого выхода нет, кто-то сделал за нее выбор, вернее, почти не оставил ей выбора.
- Да. Я смогу, - согласилась она. Перед глазами все плыло, то ли от тумана, то ли от слез.
Женя улыбнулась ей, впервые ее глаза стали прежними. Сердце Нютки бешено колотилось, когда школьная подруга отключила аппарат.
- Позаботься о Васе, - попросила Нюта жалким, срывающимся голосом.
- Хорошо. Горе ты мое, - с прежней теплотой отозвалась Женька. - Я сделаю все, чтобы он снова чувствовал себя нужным.
- Обещаешь?
- Да.
…Семь минут спустя в длинный, освещенный голубоватым светом коридор выскочил седой Павел, которому на колени рухнул поднос, расплескав по халату кофе.
Он увидел бегущего к нему Степана, размахивавшего какой-то проволокой, бывшей, судя по отчаянию, отражавшемуся в его крупных глазах некой важной вещью. Лампы за его спиной с тихим шипением гасли.
- Проклятье, - кричал Степан.- Ничего не работает! Куда-то пропала энергия. В один момент все иссякло!!!
- Слава Богу, - прошептал Павел, улыбаясь странной полубезумной улыбкой.
End.