Ранним утром солнечный зайчик пробрался через занавешенное окошко и улёгся у меня в ногах на одеяле. Я проснулся от лёгкого щекотания тепла и, зевнув, потянулся. За окошком на тополях переругивались воробьи. Всё, казалось бы, предвещало хороший день. Солнышко, безоблачное небо, крепкая зелень тополей, воробьи и лёгкая прохладца утра, которой тянуло из приоткрытого окошка. Я, кряхтя и потирая отлежавшиеся бока, встал. Осторожно ступая по полу, пошёл на кухню. Там было тихо - бабушка спала. Глянул на часы - шесть часов утра. Рань.
Одевшись и наспех выпив чая, я выскочил в сарай, где была приготовлена удочка и в погребе дожидалась банка с червями. Прислушался: где-то заорал петух. Надрывно так заорал, с хрипотцой. Пора!
Сняв сандалии, я босиком уже по тёплой росе побежал на Белый Камень. Там меня ждал приятель с «одиннадцатквартирного» барака. Он прикормил место и, вытащив двух карасей, ждал, насвистывая, меня. Когда я появился и, запыхавшись, присел около разматывать удочку он пожаловался, что клёв нынче плохой и рыбы не будет. И что лучше бы сгонять на Дикий пляж и искупаться. Я же, плюнув на насаженного червя, забросил снасть под талы: «Успеем!»
Юрка, а именно так звали бараковского пацана, с детства рос беспризорным. Мать его по-страшному пила, а отца когда-то задавил трактор. Юрка никогда не мылся и оттого всегда ходил чумазый как трубочист. Даже частые купания в речке, похоже, не давали никакого результата. Да и штаны он не снимал круглый год, разве что, когда пьяные девки ловили его ночью возле клуба и раздевали. Тогда он, теряя самообладание, сжимал кулаки и, бросаясь на них, шипел: «Шайтан вас задави!» А девки с хохотом убегали.
Но, чу! Шевельнулся поплавок из гусиного пера и, качнувшись, пошёл в сторону. Я весь напрягся и, казалось, всё в этот миг стихло. Поплавок дошёл до лилий и остановился. И исчез, оставив на воде круги. Пружина, сидевшая во мне, распрямилась, и удочка, до сих пор лежавшая на рогатках зазвенела, согнувшись в нестройную дугу. Юрка вскочив с воплем: «Держи!!!» Как будто поймал вора тянувшего зерно на элеваторе. (Хотя зерно, насколько я знаю, воровал он.) Вспорхнули с кустов птицы и эхо покатилось по озеру. А на лесе у меня туго ходила здоровенная рыбина. Я потянул её к берегу и ухватил за жабры. В лучах утреннего солнца сверкнул бронзовым боком красавец- лещ. Осторожно посадив его на кукан, я посмотрел на Юрку. Тот хмуро смотрел в землю, понимая, что клёва сегодня больше не будет.
И мы полезли купаться.