Стр. 179-181
Вспоминается мне один повар – полнейший антипод нашему Петручио. Фамилия его была Мамедов. Был он у нас судовым коком в бытность моей работы на судах промыслового флота. Этот самый Мамедов Мамед Мамедович умудрялся изготавливать совершенно уникальные в своём роде котлеты с толстой, поджаристой, напоминающей кору старого дуба коркой. Возможно, это был фамильный рецепт его предков, потомственных мастеров гончарного дела. Эти котлеты в горячем состоянии ещё можно было как-то съесть. Но когда они остывали, то по своим свойствам (да и по форме тоже) походили более на булыжники для мостовой и, конечно же, не пользовались особой популярностью у команды. Но других он делать не умел, и они, несъеденные, скапливались в конце дня в большой глубокой тарелке, уложенные горкой. Это сооружение напоминало гурий – опознавательный знак молодого массового специалиста, почти что памятник. На следующий день наш "специалист" выбрасывал содержимое тарелки в море через камбузный иллюминатор и начинал лепить новую партию котлет. Старпом, грешным делом, подумал сначала, что вместо муки, в которой Мамедов обваливал свои изделия, ему по ошибке подсунули цемент. Но когда выяснилось, что в мешках всё-таки первосортная пшеничная мука, кто-то из матросов тут же захотел запустить в Мамедова его ещё не остывшим изделием, но потом воздержался, так как побоялся взять грех на душу – можно было покалечить изготовителя.
– Не по-христиански убивать правоверного повара его же котлетой, – сглаживал в таких случаях старпом порывы особенно нетерпеливых матросов.
– Опять этот сталевар сегодня на камбузе, – говорил следом капитан, пробуя суп и отбрасывая в сторону ложку, – на котлеты он давно уже не смотрел, – придумал Бог человека, так нет: ему ещё Мамедова надо было сделать!
После этого он брал со стола чёрный хлеб и шёл в свою каюту за недавно засоленной им же килькой.
– Так будет надёжнее, – бурчал он себе в усы.
Конечно же, мамедовские булыжники никто не ел. А матрос, который чуть было не прибил Мамедова его же котлетой, каждый раз проходя мимо раздаточной «амбразуры» камбуза, просовывал в неё голову и, широко улыбаясь одними губами, ласково, но с нервной дрожью в голосе спрашивал:
– Ну, что, лепило? Всё лепишь? Ну, лепи-лепи! Аллах акбар.
Боцман посоветовал было горе-повару один раз выставить свои котлеты на стол и больше их не трогать.
– Пусть стоят себе на здоровье. Результат всё равно один. А так ты, бедолага, только продукт переводишь и себе лишнюю работу создаёшь.
На что Мамедов, разминая в руках фарш, ухмыльнулся, посмотрел на боцмана горящим глазом и жутко подмигнул.
– Не приставай ты к нему, – советовали доброхоты боцману, – по-русски он понимает плохо. Переведёт что-нибудь не так, всю команду отравит… Кто потом компенсацию нашим семьям платить будет? Ведь этих абреков не поймёшь, что у них на уме. Пущай лепит свои котлеты. А мы как-нибудь и рыбой перебьёмся. Благо, что своя.
Мы пробовали давать мамедовские котлеты судовому псу по кличке Боцман – не пропадать же добру, но он только лаял на них и катал лапой по палубе.
Мамедов сделал у нас один рейс и, как это водилось в те времена, был переведён на другое судно. Когда он прошёл чуть ли не по всем судам нашей базы, а было их не мало, и, к удивлению многих, остался цел и невредим (о, великое русское терпение!), в кадрах решили больше не испытывать судьбу: Мамедову предложили пойти на... курсы матросов. На это предложение он очень обиделся и, учитывая свой большой опыт, подыскал себе место шеф-повара в одном из престижных ресторанов города Риги. Могу предположить, что он до сих пор в нём работает, если не в качестве повара, то в чине экзотического швейцара в белой ливрее и в бархатном кафтане с золотым позументом – это точно.
– Я думаю, что если собрать все котлеты "а ля-мамедов", выброшенные им в океан, можно было бы вымостить дорогу от его родного аула до столицы нашей родины, – сделал как-то заключение старпом, вспоминая Мамедова.
В этой истории меня больше всего удивляло то, что нашего Мамедова совершенно не смущало то обстоятельство, что приготовленные им котлеты никем не съедались, а он всё равно методично изо дня в день продолжал их лепить, как заговорённый.