Как трудно осознавать то, раньше у тебя получалось многое с лёгкостью, а сейчас, даже при воспалённом постоянном самолюбовании, получается с трудом или до такой степени смешно, что понимаешь - всё это глупо выглядит.
Никогда не был своим в компаниях, все эти разговоры, имеющие сальный привкус, никогда меня не интересовали, внешняя бравада «бывалого», только как защита, скрывающая сущность замшелого педераста, который длительное время скрывал, а теперь вроде бы, как-то и стыдно признать очевидное.
Неискренность в отношениях. Всё начинается красиво, огромная тяга к объекту желаний, но день за днём, неделя за неделей, накидывают петлю из привычек и обязательств. Наступает момент, когда, из твоего горла может вылезти исключительно откалиброванная фраза: « Я тебя люблю», в сущности, давно не для кого не значащая, а лишь служащая логичным завершением того, что называют исполнением супружеского долга.
Моя ли это жизнь? Умерев шесть лет назад, я раздаю до сих пор чьи-то долги. Нет, это мне не кажется, я это ощущаю, всем происходящим вокруг меня, вокруг всё чужое, не моё, я так не хотел, чтобы всё это было со мной. Но в данный момент, смирившись, я лечу вниз, и никто не знает глубины падения. Отдайте мне то самое малое, но принадлежащее только мне. Жена-дом-ребёнок. Я не чувствую привязанности ни к одному существу на этой земле. Встретив, того, кто мог бы тебе понравиться, уже не в силах произнести то, что по логике уместно, принято. Таким образом, зарождается причина ухода от реальности, пьянство, пьянство, пьянство. Вот опять в пьяном угаре, я пытаюсь соединить несоединимое. От меня требуют откровенности, но в чем? В том, что я прожил бессмысленно, потратив время на иллюзию жизни. Не спорю, хочется доверять всецело хотя бы одному человеку, допуская моменты споров и взаимных обид. Просто хочется тепла, но нет. И вот вместо этого, сидишь на кухне, куришь, попивая холодный кофе, и теребя по холке сонную собаку.
Самое интересное, все вокруг видят, что происходит, видят падение, но в их понимании - это болезнь, которую необходимо лечить, и они её лечат. А мне не кажется, не мерещится - я лишний, лишённый, прокаженный. Где первый крик моего ребенка, я хочу чувствовать запах молока матери, целуя его, где это всё? Только в присутствии совершенно чужих, изливаешь душу, но выглядит это по-издевательски стёбом. Наверное, я всё-таки умер там, в пластилиновой грязи, засыпанный негашеной известью. Только в мертвеце накапливается столько негатива, бессилия, желания отказать, боли от невостребованности. Как и всякий человек, я хотел жить, ни кому не мешая.
Бессилие в возможности себя как-то реализовать, врожденная лень, куча приобретенных или каким-либо образом наследуемых комплексов - предпосылки к словесной мастурбации, а вследствие того получение удовольствия от никому не нужных действий. Как хочется, чтобы кто-то, когда-нибудь меня застукал за этим неприглядным занятие, и, застукав, сказал: «Друган, мы такого идиота давно уже ищем, а оказывается здесь, доживаешь остаток своей гавёной жизни, тихо дрочишь, и самое главное об этом никто не знает». Вот тогда всё встанет на свои места. И большие светлые окна, цветы на подоконниках, в баночках из-под томатной пасты, приятный терпкий запах хлорки в просторных по-медицински стерильных помещениях, дружелюбная паства, состоящая из легендарнейших личностей прошлого и современности, а главное- это свобода прижиматься к любимому и теплому, в период отопительного сезона. Здесь в сплошной и бесконечной какофонии мыслей и отсутствии таковых - рождается симфония новой жизни, глее всякое человеческое чуждо и каждый живёт по своим законам, хотя бы до подачи сигнала - «Отбой».