"Затем, еще более расширяя свой план,Саккар задал себе вопрос: почему
бы ему не жениться на княгине Орвьедо?.." ЭМИЛЬ ЗОЛЯ "ДЕНЬГИ".
Она стояла у железнодорожной кассы в очереди, с полной решимостью купить билет на скорый поезд в Норильск. Нащупав кошелек в большой тканевой сумке, который лежал на самом дне, заложенный купленным недавно батоном белого хлеба и кое-какими прочими хозяйственными мелочами, она наконец, извлекла его узловатыми пальцами. Лицо её, изборождённое сеточкой тонких морщин, внезапно болезненно поморщилось: давала о себе знать тянущая боль в пояснице и ногах, в простонародье именуемая подагрой.
Дрожащими пальцами она извлекла деньги и начала неторопливо перебирать помятые купюры, на ходу рассеянно пересчитывая их.
- Должно хватить, - подумала она, сосредоточенно, но неуверенно. Это была уже довольно пожилая, со следами былой красоты женщина. Немного нервничая, она незаметным, привычным движением руки поправила свой парик, который слегка топорщился на её голове, но, как это ни странно, смотрелся ещё вполне сносно, даже интеллигентно. Шатеновые, искусственные, коротко подстриженные волосы с ровной, прямой чёлкой удачно сочетались с цветом её глаз светло-коричневым, уже порядком выцветшим, который когда-то имел тёмно-шоколадный оттенок и обладал притягательной силой, располагающей к неравнодушию противоположного пола.
Подслеповато прищурившись, женщина начала было прикидывать в уме посчитанную сумму, но тут же сбилась, поскольку подошла её очередь в кассу путей дальнего следования. Суховато поджав губы, она произнесла:
- Один билет. Плацкартный вагон. До Норильска.
Кассирша, размалёванная до неприличности и молодящаяся не по годам, грубовато поторопила женщину:
- Деньги, деньги-то давайте! Морока одна с этими пенсионерами! Да что Вы возитесь, я сама пересчитаю!
Кассирша бесцеремонно забрала у неё деньги и деловито начала пересчитывать купюры, бормоча при этом что-то себе под нос.
- У вас, гражданочка, одного рубля не хватает, - разразилась громким, грубым залпом кассирша и недовольно дёрнула носом.
- Одного рубля? Но... позвольте. Как же это? -
Недоуменный вопрос женщины не произвёл на кассиршу ровно никакого действия. Пожилая дама нерешительно потопталась, отошла в сторону и бессильно опустилась в одно из пустующих кресел, ряды которых стояли в зале ожидания, недалеко от кассы поездов дальнего следования.
Она заметно огорчилась, при этом губы ее собрались в обидную крохотную подковку. Потом женщина обвела глазами зал и почувствовала вдруг на себе чей-то пристальный взгляд.
Немного поодаль от неё стоял рослый, крепкий на вид старик, чуть манерно опершись на трость. Седые, немного обвислые усы, клочковатые нависшие над глазами брови, несколько крючковатый, мясистый нос и волевой гладко выбритый подбородок - все черты его лица вкупе производили впечатление о нём, как о человеке сильного характера с жёсткой волей. Из-под бровей на неё пронзительно смотрели глаза, в которых, читалось сострадание, симпатия и участие.
Пенсионер степенно подошёл к женщине и занял соседнее кресло, предварительно застелив сидение газетой.
- Слышал, слышал, - покашливая, глухо произнес старик, - рубля не хватило. Кассирша могла бы и уступить, так сказать.
Старик обтёр носовым платком лысину и продолжил расспросы, сразу почему-то перейдя на "ты":
- А ты что в такую даль-то собралась ехать? Дома-то чего тебе не сидится? - Поинтересовался пенсионер.
- Хозяина похоронила два месяца назад. Дети во мне не нуждаются. Так я решила к младшему брату на постоянное место жительства, в Норильск перебраться. Бобыль он у нас. Давно меня к себе зовет.
Старик тем временем отметил про себя: " Ишь ты, цыпочка. А что... Она ещё очень даже ничего. Всё у неё при всём." Он задумчиво пожевал губами, поёрзал в кресле и озадачился, соображая про себя: " То ли рубль ей предложить? Тогда уж точно уедет. Никогда больше не увижу. То ли как подкатиться к ней со знакомством? Доколе мне век-то одному коротать. Дамочка- самое то, в моём вкусе - и ядрёная, и хорошенькая."
Женщина что-то сбивчиво и словно, оправдываясь перед собеседником, поясняя ему, рассказывала о себе все подробности своей жизни, заметно при этом волнуясь. Голос её, как волновой прилив и отлив, то пропадал, то возвращался в сознание старика. Этим моментом он вдруг отчётливо и трезво оценил ситуацию, и воображение его нарисовало ему уютное времяпровождение за вечерним чаем рядом с именно этой и никакой больше, милейшей женщиной из всех других женщин. Он, по привычке потёр рукою лацкан ношеного, но опрятного пиджака, и в голове уже стремительно созрело окончательное решение с основным планом дальнейших его действий.
Он внезапно опёрся двумя руками на трость, решительно, близко придвинулся всем корпусом к сбивчиво говорящей ему женщине и, торжественно,галантно представился:
- Георгий Антонович! Будем знакомы!