1994

             
 *     *     *   
Мне солнце неделю казалось несбыточным благом,
И тело терзал неожиданный острый мороз,
Глаза небеса вытирали морщинистым флагом,
А к вечеру флаги буквально сверкали от слез.
Вдруг дождь неожиданно выстрелил снежною дробью,
Пока облака кувыркались над сморщенной Обью...
Возникло желанье напиться, вдохнуть хлороформ,
Я чувствовал кожей: вот-вот разыграется шторм,
Тогда содрогнутся отцов молодые надгробья,
И будет любимая мама глядеть исподлобья,
Жена прекословить и требовать дочка реформ...

Кончается лето. Сентябрь. Жене тридцать два,
С болтливых деревьев летит золотая листва.
Мой замок панельный сегодня прекрасен и жалок,
В нем радостно жить, прожигая чужие часы...
Среди гаражей с погребами и мусорных свалок
Пролаяли душу насквозь беспризорные псы.
По небу летают и каркают злые амуры,
Мечтаю захлопнуть навек своих глаз амбразуры.
Живи, как захочешь, моя дорогая жена,
Послушай, как глухо вздыхает герой пятилетки
И тычется в стены бетонной двухкомнатной клетки,
И нянчит под черепом тени вчерашнего сна...
Хотелось примерзнуть зрачком к твоему фотоснимку,
Где звонко смеешься с лохматым медведем в обнимку...
Походам в леса за грибами объявлен конец,
И дачных восторгов с трудом докрутилась пластинка...
Боюсь: обернется скандалом, разрывом сердец
Свидание кроткой Сибири и дикого рынка.

Кто вздрагивал в мирное время при каждом звонке,
Рвал старые связи и двери держал на замке,
Но в шубе сосновой спешил на свидание с вьюгой,
И думал: в любви перелетной какая корысть?
Чтоб днем перед публикой хвастать красивой подругой,
А ночью лить слезы и жесткие простыни грызть?
Забудет богиня из цементных недр Искитима,
Уйду, с головою закутавшись в облако дыма,
И сердце порадую рюмкой крутого вина:
Меня не обманет теперь никогда новизна...
Быстрее сгорает сегодня моя папироска,
И злит круглосуточный рай за решеткой киоска.

Когда я глаза поднимаю от каменных книг
И в зеркале вижу: кривляется полустарик,
Одно из отродий святого народа-неряхи...
Она снова у старшего брата качает права
И требует выжечь глаголом напрасные страхи,
Которые шлет опереточный город Москва.

Сыграй на трехрядной гармони уездный Гомер,
Невинные души спасая от хищных химер...
Сберечь на похмелье просроченной юности крохи,
Вчистую истратив былые богатство и мощь,
Стремится страна на закате советской эпохи,
Впиваясь в зеленые губы бутылочных рощ.
Пока на дорогах не выросли за ночь сугробы,
Пока еще льется в стаканы вино, а не яд,
Отпразднуй с друзьями явление осени, чтобы
И за морем знали, как здорово пьют и едят,
Очистив карманы и души от мелочной злобы,
В столице Сибири счастливые дети трущобы.

Но сердце болит после буйных пиров и охот,
О них без ошибок сумел б рассказать Вальтер Скотт.
Я первым лицо свое вымажу бронзовой краской,
Когда, зародившись в коричневом сердце равнин,
Штурмуют Европу приливы тоски азиатской
И новой войны надувается пышный павлин.
Нырнув на прощанье в пленительный хаос квартиры,
Вчерашние дети и кухонных войн дезертиры
Уходят в пучину размолвок и драк мировых:
Их мучают стоны гитары нетрезвого барда
И манит богатым огнем золотая кокарда,
И греет слепая надежда остаться в живых,
Но тех, кто остался, кусает инфаркт миокарда...

Довольно вариться в крутом кипятке перемен -
А может быть, лучше к нему отнестись как спортсмен,
Двадцатому веку под занавес сделав подарок
В обмен на гнилое тряпье и фальшивую дичь...
На Родине вольно пасутся  стада иномарок -
Пора их зеленую шерсть пулеметами стричь.