Это было ровно двадцать три года назад, летом 1986 года. Каждое лето меня отправляли к бабушке в деревню, где я счастливо и пребывала все три месяца. Меня баловали, холили и лелеяли, ежедневно пекли мне печенье и рассказывали истории из жизни моего родителя, которые я знала уже наизусть. В ответ я старательно полола грядки и чуть менее старательно вовремя возвращалась домой с прогулок. Время тянулось бесконечно, было хорошо и покойно, и те летние вечера до сих пор остались абсолютным идеалом моего детского счастья.
Однако в то лето привычный уклад жизни был нарушен. Бабушка моя уехала лечить свою больную спину куда-то в Прибалтику, уехала на целый месяц. Вместо нее вести огромное хозяйство приехала моя беременная мама в сопровождении папы. Каникулы приобрели изломанные черты. Баловать меня никто не собирался. И делать уже ничего не хотелось, а ведь работы было много. Мама с огромным животом стоически доила корову и поливала огород. Папа самозабвенно чистил сарай и гонял гусей. Я провожала в стадо корову, поила телят и горбилась над сорняками. Вот только ежедневного печенья с историями больше не было. И самым важным днем для меня стал день возвращения моей курортницы.
Каждый вечер я вычеркивала прошедший день на календаре, сокращая расстояние до заветного часа, обведенного в кружок. Видя мой пыл, папа решил на нем сыграть. Если будешь лучше нам помогать, сказал он, возьму тебя в аэропорт встречать бабулю. Ход был беспроигрышный, но мое последующее рвение родители почему-то не оценили. И аккурат накануне «часа икс» оно благополучно скончалось. Ребенка невозможно долго покупать обещаниями. Видимо, ему все же нужно печенье и искренний интерес.
В общем, мне устроили скандал за какую-то несделанную работу и сказали, что я никуда не еду. Я долго рыдала на крыше бани, но потом неожиданно разом успокоилась. Подумала, что она все равно приедет уже завтра, а раз так, не стоит и расстраиваться.
Когда я-философ, совершенно невозмутимая, явилась перед родителями, они, ожидая другой реакции, очень удивились. И после ужина, часов в девять-десять, отец объявил мне, что передумал, и я могу собираться. Самолет прилетал часа в два ночи, и выезжать в аэропорт надо было не раньше двенадцати. Ложиться в кровать было бессмысленно. Это была первая ночь, помимо новогодней, когда мне разрешили не спать.
На выходе мама сунула мне пакет с бутербродами и термос с чаем. Разве ночью едят? - удивилась я. Новый год был не в счет, тогда мы целый день не ели, зато потом жевали до утра. Еще как едят, засмеялась мама, и мы двинулись.
Я сидела со своей едой на заднем сиденье нашей «копейки» и смотрела вокруг. Мы ехали через весь поселок, в котором мы тогда жили… Во многих окнах горел свет, звучали голоса и музыка, на улицах попадались люди, вокруг была жизнь. И это стало для меня настоящим откровением. Я считала, что ночь – это ночь, это почти смерть, когда нет жизни, нет ничего. Ведь все дети не любят ложиться спать. А тут… Совершенно пораженная, я крутила головой по сторонам.
Тем временем мы выехали на темную трассу, и к моим впечатлениям добавилось еще одно: ощущение движения в темном пространстве, разрываемом огнями встречных машин и редких фонарей. Знакомая мне реальность перестала существовать, растворилась в кромешной темноте, превратилась в единую бесформенную массу, нарушаемую всполохами света. И ко всему прочему я действительно очень сильно захотела есть.
Когда мы приехали в аэропорт, цель моего выстраданного визита – встретить долгожданного, горячо любимого человека, пережить момент счастья – осталась прежней. Однако ощущение полнейшего счастья у меня уже было и так. Счастья совсем неожиданного, счастья от открытия нового мира, новых ощущений, новых возможностей…
Надо сказать, что мне привезли чемодан невероятных подарков, и от пережитого волнения я уснула только в полдень следующего дня. И до сих пор эта ночь живет во мне, наполняя и формируя меня, спасая и окрыляя.
К чему я все это.
Я хочу пожелать себе сегодняшней - потерявшейся, думающей о смыслах - счастья ожиданного: счастья от того, что сбываются мечты, желания, надежды, отгадываются загадки, находятся ответы. И еще я хочу пожелать себе как можно больше счастья неожиданного и наивного – такого, какое обрушилось на меня тогда. И пусть мне далеко не девять лет…