Вот уже и годы прошли...
Я опять суечусь и всё куда-то спешу, голова моя забита тем, что называется текущим моментом, вот бумажки перебираю, в компьютер пялюсь, от детей пухну.
А была Искья, где тоже не без проблем: и местный бомж на скамейке у причала, и суетливая маленькая прихожанка в храме со своей печалью, и толстая неопрятная старуха на балконе, и юнец, усвоивший хищные законы коммерции; была и красота, и ширь моря, и пальмы, и чудная улочка в Искья-Порто, залитая светом витрин, шумными туристами и, прогуливающими свои семейства, добропорядочными итальянцами. Улица становилась всё тусклее и тусклее по дороге к Понто, угрожала темнотой неосвещённых вилл, прячущихся за высокими каменными оградами, пугала неприкаянными, заросшими щетиной, недомовитыми мужчинами.
Но было и НЕЧТО, которое явилось тихо, прошелестело, когда душа соприкоснулась с чем-то, слилась, а потом явило себя умершим братом, свекровью, принарядившейся в свою сиреневую кофточку, с перманентом на седых волосах, со счастливым блеском в глазах от дозволенной кем-то встречи.
Это НЕЧТО началось с маленького уютного храма на самом верху Арагонского замка. Храм был похож на крохотный концертный зал, его стены не хранили старины, скамейки, покрытые лёгким слоем лака, теплели светлым свежим деревом, на одном из них спала кошка, место алтаря отгорожено шнуром, как в музеях, за ним – распятие, из динамиков – тихо - звуки органа, в открытую дверь – море и солнце. Входили и выходили люди, их было мало: один – два, кто-то присаживался, послушает музыку и выходит, присели и мы. Музыка тихо плыла, сливаясь с воздухом, морем, солнцем, тишиной, вместе с ней проплывало прошлое: детство моё, детство моих детей, любовь и тоска, на душе было светло и тихо.
С городской башни доносился бой часов, каждые пятнадцать минут он говорил нам о вечности, о времени, которое есть, и которого нет, о прошлом художников, средневековых монахах, властителях и их изгнанниках, о пытках и муках, о сильных и слабых, о детях, которые когда-то бегали или грустили на каменных плитах замка, греясь на солнце или скрываясь в тени, пребывая в блаженном неведении о несчастьях, которые могут произойти уже завтра, и тогда оборвётся нить, и тучи, обволакивая башни, стены, рухнут серой сыростью, их рваной тревожностью, но то завтра…
А сегодня слившись с голубым небом и морем, лишившись на миг бремени тела, вырвавшаяся душа парила, пребывая в вечном…