Глава 8
Я стоял почти в полной темноте в кустах сирени около какого-то разваливающегося забора. Итак, в моем распоряжении минут двадцать - тридцать. Это - максимум. За это время надо найти телефон и связаться со следователями. Денег и записной книжки у меня естественно не было.
Новое тело ощущалось почти абсолютно невесомым и казалось невероятно маневренным и прочным.
Я пошел по направлению к шоссе. Вечного тела я практически не ощущал. Мне казалось, что я могу при желании прыгнуть выше линии электропередач. Какое-то невероятно услужливое оно. Отзывается на малейшее желание. Ну как будто все на гидроприводах. Не успел подумать руку поднять, а она сама без всяких усилий поднимается. Надо к этому привыкать долго, а времени то нет вовсе.
Вдали видны отблески стеклянной витрины поселкового магазина. К нему я и направился. Сначала чудной подпрыгивающей чуть не на полметра походкой. Метров через сто я более менее с походкой справился.
Подхожу ко входу в магазин. Народу внутри немного.
Оглядываю всех. В основном усталый заводской люд и битые тяжелой постперестроечной жизнью пенсионеры.
Вдруг с удивлением замечаю вокруг головы и плеч каждого из покупателей легкое, но отчетливое свечение. Это же ауры! Сколько раз слышал о них от любителей экстрасенсорных прибамбасов! Нет, правда ауры! Все разного цвета и интенсивности, но и вполне отчетливые! Преобладают в основном цвета теплого спектра – красноватые, оранжеватые и коричневатые. Мне почему-то кажется, что такие цвета аур свидетельствуют о жизненном недовольстве, неустроенности и психозе. Хотя еще раз повторюсь, до этого момента никогда аур не видел. У многих ауры по краям рваные.
Осматриваюсь еще и вижу, что в магазин входит девушка. Вполне даже симпатичная, но только очень уж бедно одетая. С каким-то несчастным выражением лица, но и с легким проблеском ожидания светлого будущего. А вот аура у нее маленькая и желтая, с легка зеленоватым отливом. Повторю еще раз, что я совершенно не специалист по вопросам цвета аур, но в данный момент мне вдруг показалось, что этот цвет говорит о сдержанном оптимизме и ожидании от жизни чего-то хорошего и светлого.
Решаюсь обратиться к девушке:
- Девушка, здравствуйте. У Вас нет случайно мобильного телефона? – Задаю я глупый для данного времени и места вопрос. А что тут еще можно сказать?
- Нет. – Естественно отвечает мне девушка. Но смотрит без страха, хотя и немного настороженно.
- Не подскажите, где здесь можно позвонить? Дело жизни и смерти человека. Мне надо позвонить в Москву в милицию.
Девушка внимательно смотрит на меня. Одет я хорошо, но вот мое новое лицо явно не внушает ей доверия.
Замечаю, что желтый цвет ауры над головой девушки немного блекнет, легкий зеленоватый отлив исчезает вовсе, сменяясь тревожным красноватым.
- А у вас паспорт есть? - Тихо спрашивает она.
- Нет у меня паспорта. И времени тоже нет. А тут совсем рядом человека сейчас убивают.
Почему то она мне кажется поверила. Красноватый тревожный отлив по периметру ауры стал понемногу спадать.
- Пойдемте со мной. Я живу в этом доме. На втором этаже.
Выходим из магазина. Очень худенькая девушка. Лицо совсем еще детское. И смотрит на меня очень насторожено.
Я иду рядом с ней. Чем дальше иду, тем мне тяжелее. Как будто ноги свинцом наливаются. Каждый шаг начинает даваться с большим трудом. Что-то у них там разладилось с этим совершенным вечным телом. Как бы вовсе не обсыпалось оно по мю-мезонам разным.
Обходим дом. Заходим в ближайший подъезд. Поднимаемся. Чем дальше, тем тяжелее мне идти. Заряд может кончается у тела?
Девушка открывает огромными ключами могучую серую железную дверь. Тут на этаже все двери такие же. Заходит девушка в малюсенькую темную прихожую. А я уже самостоятельно ни шагу ступить не могу. Опираюсь на стену и почти ползу по ней за девушкой.
Девушка включает уродское зеленое пластмассовое бра из одной лампочки. Бра висит над тумбочкой. На тумбочке на вязанной макраме салфетке стоит красный древний телефонный аппарат. Дисковый! Таких лет десять уже не видел.
Вижу, что девушка сейчас сильно жалеет, что согласилась мне помогать. Во всяком случае, желтый цвет ее ауры снова микшируется с красными тоновыми пятнами.
Доползаю с трудом до телефона. Над ним зеркало. Заглядываю мельком в зеркало и вижу там Володю Сименко. Отшатываюсь. Потом понимаю, что это я. Только лицо неподвижное. Без эмоций. Вот дают. Хоть бы предупредили.
Вдруг мне становиться легче. Сразу. Каким то рывком. Как гири все сняли.
- Как позвонить в Москву?
- У нас тут прямые номера.
- Спасибо.
Набираю телефон центрального УБОП. Трубку снимает дежурный офицер.
- Офицер, выслушайте меня внимательно. Выслушайте до конца и не перебивайте. Вопрос жизни и смерти. Срочно свяжитесь с УБОП Северного округа Москвы. С Вадимом Синягиным. Скажите ему, что Палов Дмитрий Игоревич похищен. Что сейчас трое бандитов держат его в области. Поселок Деденево. Это в сторону Дмитрова. Адрес – Московское шоссе, дом тридцать восемь. Жить ему осталось несколько часов, в лучшем случае до утра.
Офицер переспросил адрес. Я повторил. Два раза. И повесил трубку.
Повернулся к девушке. Она смотрела на меня во все глаза. Похоже, что только сейчас окончательно поверила, что вопрос действительно стоит о жизни и смерти человека. Аура ее полыхала ровным желтым цветом с едва зеленоватым оттенком по периметру.
Я подошел к двери. Опять тело слушалось меня идеально.
- Спасибо девушка. Как Вас зовут?
- Шурыгина. Люда.
- Спасибо, Люда. – Сказал я и бросился бежать по лестнице вниз.
Я почти летел от магазина вдоль шоссе. В ту сторону, откуда пришел сюда, к этой простенькой панельной пятиэтажке с магазином на первом этаже. Бежал с невероятной скоростью. Длина полета каждого шага была метров по шесть. Вот бы в тройном прыжке посостязаться.
В какой то момент меня резко крутануло, и я опять оказался в темной комнате, лежащим на полу со связанными накрепко руками и ногами. Оказался вновь в своем совершенно онемевшем и окоченевшем теле.
- Ну как? – Это уже Ирина любопытствует. – Ты, главное лежи не шуми. Они считают, что ты в полной отключке. Даже веревки тебе ослабили. И немного сначала даже испугались.
- Я этого не чувствую. Что веревки ослабили. Так все затекло. Впрочем, я все успел. И это сейчас важнее всего. Интересно, как быстро офицер передаст данные? Езды сюда меньше часа будет.
- Пока передаст. Пока они все там обсудят. Пока карты свои посмотрят. Пока спланируют, пока доедут. Часа три выйдет. – Своеобразно подбадривает меня Ирина.
- Пусть так. Время все равно есть.
За окнами полнейшая тьма. Наступает ночь. Завтра бандиты ждут от Юли денег. Которые она не сможет достать. Последствия будут самые непредсказуемые. Лежу и думаю нелегкие думы. Вроде засыпаю или просто отключаюсь.
Просыпаюсь от того, что кто-то сует мне в нос что-то вроде аммиака или нашатыря. Конвульсивно передергиваюсь. Понимаю, что в данную минуту я лежу в машине, весьма напоминающей мне скорую помощь. Полностью развязан. Но ни рук, ни ног своих все равно пока не чувствую. Мне их растирает какая-то женщина. Может, медсестра. Почему то я вижу у нее легкую розовато-зеленоватую ауру. Понимаю, что брежу и опять отключаюсь.
***
И вторично очухиваюсь, но уже в помещении со светлыми закрашенными масляной краской стенами и высоченным потолком.
Совершенно очевидно, что это больничная палата.
А на улице светает.
В комнате еще двое. Лежат на стандартных больничных кроватях и спят. Что это за больница? И как я сюда попал?
Пробую поднять руки. Поднимаются. С трудом шевелю пальцами. Запястья распухли страшно. Все в подтеках. Но кисти и пальцы действуют. Ноги тоже вроде нормально шевелятся. Даже немного лучше, чем руки. Нос сильно заложен. Наверное, простудился я, когда валялся на полу в Деденево. Да и разбит мой нос сильно. Хорошо, что все это уже позади.
Так в негрустных рассуждениях и попытках неуклюжего самомассажа проходит час или два. Часов то у меня с собой нет. И мобильника тоже нет.
Неожиданно обращаю внимание, что с левой стороны рта у меня как-то подозрительно шатаются зубы. Вряд ли это цинга. Да вроде она на протезы то и не распространяется? Похоже, мост мне сломали, гады. Это, наверное, еще тогда, когда мы дрались во дворе за гаражами. Вот не было печали. Начнется теперь канитель с хождениями по зубным врачам. Не люблю я этого. Времени сколько уйдет. Да и в копеечку влетит.
Эта вроде бы мелочь окончательно меня добивает. Пограничное настроение окончательно переходит на сторону недовольства всем и вся.
Тут почти одновременно просыпаются оба моих соседа по палате. И начинают не очень громко вести между собой какой-то долгий и неспешный разговор. Позыркивая на меня глазами. Они полусидят, полулежат и я отчетливо вижу обе их головы на фоне противоположной светлой стены. Обе головы имеют ауры! Вот прилипло то! Похоже, что после вечного тела я унаследовал способность видеть ауры уже и в реальной жизни!
У моих соседей ауры красноватые, но у одного из них превалируют более багровые тона. Но и грязновато серых протуберанцев в ауре хватает у обоих.
Похоже, они ведут этот разговор между собой давно. Это что-то без конца и без начала. Какая то масштабная эпопея. Война и мир фактически. Толстого не хватает. В описываемых событиях участвуют все, от их ближайших родственников и тещ, до членов правительства. Причем, когда действие затрагивает детей и близких родственников, то описание ведется в теплом и благожелательном тоне. Когда разговор соскакивает на посторонних лиц и тещ, тон холодеет. Ну а когда происходит в разговоре очередной крутой поворот в сторону высших чиновников и других официальных лиц, тут в ход идут самые неблагожелательные термины.
Один из моих соседей, худощавый человечек, почему-то люто ненавидит московского мэра. Из контекста его рассказов я никак не могу выудить, чем же это Юрий Михайлович вызвал столь сильную к себе личную неприязнь. Как только рассказ худощавого человечка переходит в обличительные мотивы, аура начинает пламенеть ярче.
Второй, толстенький, настроен куда более благожелательно. И иногда даже немного Лужкова от нападок соседских защищает. Зато от него самого здорово достается чинам МВД, которых он почему-то хорошо знает по фамилиям, именам и даже званиям. И его аура в эти моменты тоже располагает к выходу на первомайскую демонстрацию под знаменами коммунистов.
Оба соседа в процессе разговора пристально меня рассматривают. Вдруг, худощавый в застиранной линялой пижаме обращается ко мне:
- Здравствуйте. Вас когда сюда привезли?
- Ночью его привезли. – Отвечает за меня коренастый толстенький сосед. Это мужичишка средних лет с характерными «очками» после перелома костей носа. – Часа в три ночи его сюда привезли.
- А сейчас который час? – Спрашиваю я.
- Половина восьмого. – Говорит толстенький. И зачем-то уточняет – Утра.
Знакомимся. Я ничего пока о себе не рассказываю, поскольку ужасно не охота, но чувствую, что подробнейшего рассказа от меня все же ждут. Уж очень необычным видимо был привоз меня сюда в бессознательном состоянии.
В боксе нашем есть раковина со смесителем. Оба моих соседа встают, кое как застилают кровати и по очереди умываются.
Пробую встать и я. С трудом и не с первой попытки мне удается сесть. Но чувствую, что до умывальника мне пока не добраться.
Обращаюсь к мужикам с вопросом, где мы все сейчас находимся.
Они смотрят на меня совсем уж удивленно. Но толстенький все же отвечает:
- В пятидесятой горбольнице.
- Где это?
- А это от метро «Тимирязевская» минут двадцать пять пешком. Но лучше на автобусе или маршрутке. Потом пускается в долгий географический экскурс о точном местоположении данной больницы с подробным перечислением всех соседних улиц, всяких там Тимирязевских и Вишневских и какой-то еще Соломенной сторожки.
Хочу задать еще массу вопросов, но тут дверь открывается, и входит очень старый и худой человек в распахнутом белом халате. Чинно, но приветливо со всеми здоровается и начинает проводить с нами утреннюю зарядку.
Зарядку, сидя на кроватях! Полный бред.
Пытаюсь «откосить», поскольку действительно трудно мне сейчас шевелиться. Да и ужасно нелепо все это выглядит. Но «дедушка» подбадривая и уговаривая, заставляет меня выполнить весь комплекс упражнений. Мои соседи тоже работали на совесть, видно давно уже привыкли к эдакой диковине. Сам старый физкультурник честно выполняет все упражнения. Гораздо лучше и старательнее нас. Аура его имеет отчетливый желтоватый оттенок с приятным голубоватым отливом. Получилась красивая цветовая растяжка. Но, сферическая. Так что на украинский флаг совсем не похожа.
Потом физкультурник начинает мерить каждому давление и пульс. Все аккуратно заносит в какой-то графленый лист. Причем толстенький, явно фигляря, пытается склонить «дедушку» к разговорам о бабах.
Все. Вроде бодяга закончилась. Дед упругой юношеской походкой покидает палату.
- Девяносто один год ему. Деду то. – Радостно сообщает мне толстенький.
Это поразительно, но меня в данную секунду куда более интересуют другие вопросы. Только собираюсь их задать, как следует сигнал о том, что в отделение привезли завтрак. На самом деле никакого специального сигнала то не было, просто загрохотали в коридоре крышки кастрюль и мои соседи тут же приняли стойку на старт. Ну не низкий старт конечно, но и толстый и тонкий соседи поскакали в коридор достаточно резвым полугалопом.
Остаюсь один. Пытаюсь разобраться в своих приключениях. Особенно меня волнует вопрос, как все там в Деденево происходило. Схватили ли питерских бандитов? Это сейчас самое главное.
Возвращаются мои соседи по комнате. Мелким семенящим шагом. Несут в руках тарелки с дымящейся пшенной кашей. В тарелках же лежат куски хлеба, на тех ломтик масла и по два куска сахара. Тут же в тарелке с кашей болтается кусок омлета. Давненько я всего этого был лишен. Наверное еще с детства, с детского садика и пионерского лагеря.
Мои соседи явно оживлены. Рассаживаются по койкам и принимаются за еду. Едят молча и сосредоточено.
Тут дверь палаты приоткрывается и в палату заглядывает Юлька. Умница моя. Как она сумела до врачебного обхода во внеурочное время то прорваться?
Она в белом летнем платьице-халате. Есть у нее такое. Когда покупали, все шутили, что вот пригодиться по больницам ходить. Вот и пригодилось. Вполне выглядит сейчас Юля как медицинский работник. Если не очень вглядываться в покрой платьица. Аура вокруг ее головы – смесь волнения и довольства. Красные протуберанцы на желтоватой сферической основе.
- А я просто денег дала охраннику. – быстро объясняет она мне свое несанкционированное проникновение в палату во внеурочное время. – Ну, здравствуй. Слава Богу, что все так обошлось.
- Ты как про меня узнала? Вообще, что ты знаешь? Что тебе известно?
- Да ничего я не знаю. Ночью позвонил этот твой следователь Вадим и сказал, что они всей конторой провели блестящую операцию по твоему освобождению. Что ты сейчас в нормальном состоянии и что тебя повезли в пятидесятую больницу.
- В нормальном состоянии, но в больнице? А еще чего рассказал? Что ты еще знаешь?
- Да больше то и ничего. Все пока. Ты лучше сам все расскажи. Как ты? Что с тобой было?
Обнимает меня. Немножечко плачет. Но и улыбается. Я тоже счастлив. Жалко вот поплакать не получается. Тоже наверное с пионерского лагеря. Хотя момент располагает. Обнимаю Юльку.
Соседи деликатно выходят из палаты. Тарелки отнести, надо полагать.
А может я и не прав. Может быть и за добавкой пошли.
Тихонько начинаю рассказывать Юльке все, что со мной произошло.
Как бандиты начали выяснять со мной отношения и избили меня во дворе, как очнулся я на грязном полу, не пойми где. Как мне на помощь пришла Иринка. Рассказываю все, а у самого такое чувство, что все это было когда-то давным-давно, да и не со мною вовсе.
Потом рассказал про разговор с Володей и про его хитроумный и неподдающийся никакому нормальному человеческому восприятию план. И про мою реализацию этого немыслимого плана. Про добрую девочку Люсю Шурыгину. Вот только про ауры не стал ничего рассказывать пока. Ни про то, что видел их будучи в вечном теле, ни про то, что вижу их сейчас. Потом как-нибудь. Надо самому во всем разобраться. Да и вдруг это все временно?
Из всего мною рассказанного, на Юлю самое большое впечатление произвело упоминание о «вечном» теле. И о его совершенно безграничных возможностях, которые я так и не успел полностью опробовать и описать.
- Ну а что это за тело? Какое оно? Как действует?
- Какое, какое. В темноте не разглядел. Но удивительно маневренное и легкое. Такое ощущение, что могу прыгать на невероятную высоту и бегать с невозможной скоростью.
Дальше поговорить не удалось. В комнату влетел толстенький сосед в «очках».
- Девушка, обход идет. Вы бы пока вышли. – Громко и доверительно зашептал он.
- Ладно, я пока посижу в коридоре. А потом опять зайду. – сказала Юля и спокойно, но и грациозно выскользнула из палаты.
Лежу в постели. Соседи тоже заняли свои боевые позиции. Серьезные оба такие. Как перед решающей атакой. Только сто грамм наркомовских не приняли.
И началось действо. Я имею ввиду процесс осмотра. Входят человек пять. Все очень разные. Но заведующий отделением безусловно выделяется. Гордостью и величественностью настоящего светила науки. Долго со мной возятся, что-то там записывают и заполняют. Просматривают и простукивают. Описывают все повреждения и гематомы на теле. А их, увы, немало. Аура светила медицинской науки вполне даже ровная, но почему-то дымчато-фиолетовая. От большой уверенности в себе?
Дальше начинают по очереди подробно выспрашивать меня на предмет тошноты и головокружений. Сотрясение мозга наверное подозревают. Ну да не так уж меня и кантовали питерские братки. Отвечаю четко, без сомнений и жалоб. Пытаюсь выспросить в свою очередь, когда меня домой отпустят. Светило немного морщится, как будто я задел его по самому больному, и не удостаивает меня ответом. Некто из мелких нехотя объясняет, что надо бы сначала мне все анализы сдать и рентген сделать. А уже потом, дней через несколько будет видно.
Наконец выходят.
Впархивает Юля. Продолжаем с ней шептаться. Вроде бы я рассказал ей все что знал. Но знал я явно не достаточно, и тогда Юля предложила подключиться к Ирине и все у нее выспросить. Так я и сделал. И Ирина тут же и с удовольствием защебетала:
- Привет, Дим. Ну ты как?
- Да вроде все ничего, только вот встать пока не могу.
- Так это скоро пройдет.
Я шепотом перевожу ответы Ирины. Со стороны может показаться, что мы с Юлей оживленно о чем-то шушукаемся.
- Расскажи, что там дальше было? Сразу после того, как я отключился.
- Как ни странно, приехали ваши московские оперативники быстро. Наверное, и двух часов не прошло. Эти твои друзья бандиты спали и даже не смогли сопротивляться. Оружие у них нашли. Пистолеты и ножи разные.
- Хорошо, теперь уж точно не отвертятся.
- Да, скорее всего. Самое удивительное, это то, что когда три машины оперативников подъехали, то у них была серьезная проблема, как дом найти. Но тут к обочине дороги выскочила какая-то девушка и показала им, куда надо ехать. Оказалось, что это та самая девушка, от которой ты звонил в милицию. Она им все рассказала об этом случае. Как к ней подошел в магазине какой-то странный мужчина и попросил дать мобильник. Как этот мужчина уговорил ее разрешить позвонить из дому. Пересказала и весь ваш разговор. Потом рассказала, что она очень была встревожена судьбой незнакомого ей человека. Заложника. Не могла усидеть дома и побежала на Московское шоссе. Там прокралась к дому тридцать восемь и за темными кустами затаившись стала ждать оперативников.
- Отчаянная девушка. Герой нашего времени. Фамилия ее кажется Шурыгина. Люся вроде.
- Долго пытались понять, кто же звонил в УБОП. Для следствия это сейчас, наверное, самый непонятный вопрос. Явно ведь, что звонивший человек был в курсе всех обстоятельств. Предположили сначала, что это был ты. Показывали Люсе твою фотокарточку, но она наотрез не признала.
- Да, мы с Володей мало похожи.
- Потом уже, когда бандитов связали, тебя вынесли и положили в медицинскую машину. Вроде и все. А нет. Не все. Они же только двоих бандитов арестовали. Одного питерского и местного этого алкоголика двоюродного. Вроде Артуром его зовут.
А тот, которого ты называл «Рыбин» куда то исчез. Точнее его не было в доме, когда оперативники туда ворвались. Этот местный, Артур, сказал, что в Москву тот подался.
- О-о. А если он поехал за Юлькой наблюдать?
- Ну, ночью он вряд ли на улице под домом сидел. Не жарко сейчас. – Это уже Юля включилась.
- Ты поосторожнее там. А еще лучше, надо будет попросить Вадима, чтобы перевез вас с Анькой к моей сестре.
- Да ладно. Ни к какой твоей сестре я конечно не поеду. А вот Аньку можно будет отослать. Там видно будет.
- Чего тут смотреть. Бандюга он отмороженный и беспредельный. Вон Володьку как по-зверски растерзал.
В это время открылась дверь, и в комнату вошел Вадим. Собственной персоной и как всегда без мундира. В гражданке. Идет костюм этому худощавому франту. Но пистолет под его пиджаком я уже определять научился.
- Здравствуйте, Дмитрий Игоревич.
- Привет, Вадим. Знакомьтесь – это Юля.
- Да, мы по телефону то уже знакомы.
А сам глаз с Юльки не сводит. Похоже, не врет, и действительно свою жену месяцами не видит.
- Понимаю, Вадим, что вы хотите задать какие-то вопросы, но сначала, пожалуйста, расскажите все, что сами знаете, а то мы тут в полном информационном вакууме.
- Хорошо. Вчера поздно вечером мне дозвонился дежурный офицер из центрального УБОПа и сказал, что только что неизвестный сообщил ему по телефону, что такой-то такой-то, в смысле вы, Дмитрий Игоревич, похищен и сейчас его держат в заложниках в Подмосковье. В поселке Деденево. И адрес даже точный сказал.
- Деденево? Это где? – начинаю я свою игру в неведение.
- Это по Дмитровскому шоссе. Километров так в сорока. Или тридцати пяти.
- А откуда узнали адрес? Ну те, кто ему сообщили про меня.
- Выясняем пока. Есть уже свидетели.
- И что дальше?
- Дальше я отзвонился Василь Васильевичу. Полковнику нашему. Он сделал все необходимые распоряжения. Пока я добежал до конторы, там все уже были в сборе. И сам Василь Васильевич подъехал. Решил лично руководить захватом. Рванули мы по Дмитровке. Благо было по прямой. Нашли дом этот быстро. Ворвались. Двоих задержали. Третьего не было. Сейчас ищем его.
Юля делает испуганное лицо.
- Да вы не переживайте. Найдем мы его. Засаду оставили в доме. Ориентировку на него везде разослали.
- Спасибо, Вадим. Что будем дальше делать?
- Так вот я здесь ради этого. Заведем на этих подонков уголовное дело за похищение человека с целью вымогательства. Все дело будет построено на Ваших показаниях. Вы – главный свидетель. Согласны ли Вы в этом нам помогать?
- А почему же я не должен вам помочь?
- Ну, многие люди бояться.
- Не я. У меня к этим отморозкам свой особый счет.
- Я понимаю. Спасибо. Тогда вроде все пока.
- Это Вам Вадим спасибо. И Василию Васильевичу.
- Да, он у нас боевой. Не буду мешать, поправляйтесь.
- Еще раз, спасибо. – Пытаюсь пожать его руку.
- Если этот гад проявится, тут же мне звоните. По мобильному.
Я уже почти не обращаю внимания на ауры собеседников. Привык. Но вот аура вокруг головы Вадима необычная – легкие лиловые тона с отливом фиолетового цвета.
Соседи мои по палате в течение всего разговора сидели и смотрели на нас разинув рты. Мой разговор с Юлькой они не слышали, но громкий и четкий доклад Вадима ловили внимательно. Наверное, ничего не упустили. Из боевого повествования скорохвата.
Юля собирается ехать домой, а я не хочу ее отпускать. Но вот Юля, не обращая никакого внимание на мои уговоры, встает и выходит.
Соседи пытаются приступить ко мне с решительным допросом.
В это время в палату вкатывается целая компания. Человек шесть-семь. Все в наброшенных халатах. Я никого из них не знаю.
Но все быстро разъясняется. Это московский телеканал готовит выпуск о криминальных новостях столицы.
Ребята разворачиваю свои могучие камеры стандарта «бетакам», свет, аккумуляторы, зарядники, шнуры, микрофоны и прочую ерунду. Лица у них такие, что не подступишься. Как у художников, творящих нетленку. А вовсе не репортажи на криминальные темы.
Начинается какая-то суета.
Девушка репортер всех выстраивает, немного покрикивая, в том числе и на меня. Ее легкий фиолетовый цвет ауры наливается красновато-лиловыми оттенками.
Меня под белы ручки сажают поудобнее. Поудобнее для них конечно. Чтобы свет правильно падал, что б второй план был подходящий, а ракурс глубокий. Все по науке. И ничего, что мне приходиться сидеть с развернутым вбок телом. Чуть не на девяносто градусов. Часик потерплю.
Пытается девушка на ходу что-то нарежиссерить, и сразу же тут же все отрепетировать и снять.
Тут для меня все было легко. Я почти на все вопросы отвечаю, что, мол, не видел ничего, не успел рассмотреть, не помню, не знаю. Но девицу это все как раз устраивает. Она перед приездом сюда уже выловила где-то Василия Васильевича и, видимо, полностью его выпотрошила на предмет конкретной информации о происшедшем.
Так что мне оставалось лишь жалобно смотреть в камеру и что-то мычать, да девушке той поддакивать. А сама девица в это время не успокаивалась и заставила какую-то медсестру, пришедшую поглазеть на разворачивающееся волшебное действо, замотать мне голову бинтами. Та с удовольствием накрутила мне на голову целую чалму. Наверное, так получается жалостнее.
Я безропотно на все соглашаюсь. Спорить нет сил.
Медсестра, выполнив свое черное дело, старается из кадра не выходить. Но ее неласково выпроваживают из рамки. Она нехотя выходит в двери, но остается почти в самом проеме, пытаясь заглянуть на действие из-за плеч съемочной бригады. Здесь же за дверным проемом уже столпилось все хирургическое отделение больницы.
Мука эта не скоро заканчивается. Девушка-режиссер, она же репортер, она же диктор и комментатор-аналитик задает мне массу вопросов, из которых я могу ответить только на вопрос о том, как меня зовут и как меня захватили в заложники. Далее всю работу девушка берет на себя. Сама все говорит, поясняет и анализирует. Зато я служу убедительным и красноречивым вторым планом. Не зря так долго выстраивали всю мизансцену.
Но вот все закончили, и бригада собирает всю свою аппаратуру.
Прощаемся наскоро, не до меня им уже, и они уносятся вперед к новым сюжетам и репортажам. Я же остаюсь лежать с дурацки перевязанной головой.
Только хочу вызвать какую-нибудь медсестру, чтобы развязала голову, как на меня начинают наседать соседи. Они задают свои вопросы с пулеметной скоростью и неизбежностью. С трудом и достаточно лаконично отвечаю на их вопросы. А в палату набивается небольшая толпа любопытствующих из числа ближайших друзей моих соседей по палате. Их не много. На фоне прибывшей публики со всего отделения.
В это время открывается дверь, или сказать точнее, она и вовсе не закрывалась. Так вот через эту незакрывающуюся дверь в палату не без труда протискивается Влад, генеральный директор компании, в которой я работаю.
Еще вчера люди с моей работы из главного офиса звонили оказывается ко мне домой, и от Юли узнали, что я то ли пропал, то ли даже похищен. А уже сегодня они узнали, что я нашелся и почти невредимый лежу в больнице. Вот босс, которого мы все запросто называем по имени без отчества, ко мне сейчас в больницу и приехал.
Пытаюсь быстро расчистить для него место рядом с собой на кровати. Кого-то сгоняю с места. Влад присаживается рядом и с уважением смотрит на мою забинтованную голову, синяки и многочисленные ссадины на лице и руках. Аура его какая-то сероватая, но с четким фиолетовым отливом.
Выбитый из колеи всей этой неразберихой и суматохой я судорожно начинаю отвечать на его вопросы. Просвещенная и разночинная, кто во что горазд одетая публика, мне помогает. Они уже знают все извилины сюжета не хуже меня. По рассказам телевизионной дивы. Я же чувствую себя ужасно неловко, и на вопрос Влада о том, что у меня с головой, начинаю нелепый и ненужный рассказ про дурацких киношников с московского телеканала. Точнее видеорепортеров. Журналистов разных.
Но вот постепенно публика в комнате начала редеть. Вскоре в палате и вовсе никого не осталось. Так, если только человек пять. Не считая нас с Владом и соседей.
Удалось мне дозваться и до медсестры, которая быстро сняла с меня бинт, но сама опять не уходила, а пристроилась на кровати напротив.
Тут уже не выдержал всего этого балагана Влад и стал собираться. Он передал мне небольшую продуктовую посылку, которую успел наскоро собрать.
- Как ты думаешь, надолго ты здесь?
- Надеюсь, что через пару дней вырвусь на свободу.
- Смотри, если будут какие-то проблемы, сразу скажи мне. У тебя мобильный телефон с собой? Номер мой знаешь?
- Да, Юля привезла. Дочкин. А мой телефон у бандитов остался.
- Тогда запиши мой мобильник.
Соседи услужливо дают мне ручки и тетрадки. Записываю номер.
- Все. Поправляйся.
- Спасибо, Влад. Счастливо.
Ну, все теперь. Остатки публики выходят вслед за Владом. Дело идет к обеду, и я уже сильно проголодался. Не ел почти что двое суток. Или трое? Нет, точно пошли всего то вторые сутки.
Разворачиваю бутерброды, которые принесла Юля. Разворачиваю пакет, который привез Влад. Там рыбка горячего копчения и роскошный сыр. Желудок и прочие надлежащие и соответствующие органы срочно начинают готовиться к принятию пищи. Выделяют огромное количество ферментов. Ну, сейчас я как…
Открывается дверь и входит какой-то серый мужик в халате. Прокуратура. Начинает оформлять какие-то свои бумаги. С большой охотой и, сглатывая ежеминутно продукты подготовки организма к принятию пищи, отвечаю на все вопросы серого специалиста и даю твердое согласие на открытие уголовного дела по факту моего похищения.
Не пойму, дублируют они что ли друг друга, или так у них положено. Ничего уже не спрашиваю. Только старательно отвечаю на все вопросы. А мужик очень аккуратно записывает все мои ответы.
Ну, вроде бы и все. Уходит и этот визитер. Соседи быстро срываются в столовую обедать. Как я понял, обедать удобнее именно там, а не тащить первое, второе и компот в палату. Хотя конечно, это все их дела.
Я остаюсь один в палате. Впервые за много часов. Разворачиваю обе посылки и начинаю поедать все принесенные деликатесы.