Из цикла «Курсачи»-мореходы»
Владислав Гусаров
По своему билету.
(рассказ)
На экзамене по турбинам нельзя было списать, это все знали: Высочин контролировал курсантов истово. И всё же Анатолий Степаненко рискнул: помогло… плохое зрение. К четвёртому курсу оно так ослабло, что встал вопрос о переводе его в группу судоремонтников. «По инвалидности»,- хмыкнул Стас Чертыковцев.
Но «инвалид» оказался проворным: явился на экзамен при очках. Вообще-то Степаненко очки не носил, но на этот раз вынул из чехла, водрузил на нос, а чехол вместе со свёрнутой в гармошку шпаргалкой положил перед собой.
Конечно, преподаватель чехол видел, но внимания не обратил. Он был занят другим: наблюдал за курсантами Чертыковцевым и Поздняковым, которые не оставляли попыток извлечь шпаргалки из пистонов своих брюк. Правда, некоторые формулы скоростного режима на лопатках турбин были выписаны Стасом на флотском воротнике фланелевки, но они оказались ненужными, потому что Чертыковцев вытащил не «свой» билет.
Наблюдая за попытками хитрых курсантов, Высочин тонко улыбался. А Толя Степаненко, тем временем, спокойно списывал.
Валентин Заочный и Санька Бек, каждый у своей доски, тоже готовились к ответу. За столом сидел и демонстрировал вдумчивую сосредоточенность один Степаненко.
Эти пятеро появились перед Высочиным первыми волею пославшей их «толпы».
- «Толпа» доверяет, вы самые-самые, - сказал им старшина группы Анато-
лий Зверев.
- Самый-самый у нас Боря Кутновский. – возразил длинный и худой Стас Чертыковцев и завертел головой на тонкой шее в поисках того, «который вместо меня».
Но Кутновский исчез. И «на амбразуру» бросили Стаса.
Воля «толпы» для курсанта – закон. «Толпа» - это значит МЫ, курсанты блистательного ДвИМУ, и больше никто, никогда и нигде. С «толпой» не спорят, потому что – нельзя.
Надо было срочно восстанавливать жизнеспособность «теории вероятности», рухнувшей на глазах изумлённых коварством преподавателя «курсачей».
- А ведь как хорошо всё начиналось, - вздохнул Виталий Калиновский.
- Прорвёмся, Виталя! – прервал его печаль старшина Зверев.
«Теория вероятности» - сдача экзамена по «своему» билету – была изобретением курсантов давнего поколения, и с тех пор из года в год совершенст-
вовалась. В четвёртой роте её чтили и свято оберегали. Потому что сдавать экзамен по «своему» билету считалось среди курсантов «высшим пилотажем».
И тем горше было им, если случались досадные сбои.
За двое суток до экзамена Санька Бек, Феликс Поздняков (Фекса) и Стас Чертыковцев проделали рискованную и важную подготовительную работу: тайно в ночи проникли на кафедру «Судовые паровые и газовые турбины», вскрыли стол Высочина, пометили и переписали номера экзаменационных билетов.
Метили так, чтобы подозрительный Высочин «не усёк»: на чистой оборотной стороне билетов ставили едва заметные крестики, точки и запятые, и это обязательно фиксировали в отдельной тетради; замечали органические включения на бумаге, их тоже фиксировали. А Санька Бек предложил и немедленно внедрил новшество: под билет подкладывал затушёванный простым карандашом лист бумаги, а с лицевой стороны водил с нажимом спичечной головкой в том месте, где был проставлен номер. И на тыльной стороне билета просматривался едва заметный «типографский оттиск».
Санькина новация понравилась: переметили все билеты, на которых ещё не стояли метки. Высочин не догадается, уверял подельников Санька. Работа на кафедре паровых и газовых турбин кипела.
Под занавес операции «Наш ответ Высочину» курсанты едва не были пойманы с поличным. Дежурному по училищу, делавшему обход территории и по-
мещений учебного корпуса показались подозрительными свет и шум в кабинете
кафедры турбин среди ночи. Он подошёл и постучал.
Когда Фекса Поздняков открыл дверь, дежурный офицер увидел, что курсанты четвёртой роты забыли про сон и горячо спорят среди ночи над чертежами судовых турбин.
- Пора спать, - строго сказал дежурный офицер.
- Извините, товарищ капитан третьего ранга, - произнёс Санька Бек покаянно, - задержались, на часы не смотрели. Экзамен предстоит сложный.
-Тем более, - сказал дежурный по училищу, - на экзаменах нужна свежая голова. Немедленно в спальный корпус!
И засидевшиеся над конспектами и чертежами курсанты дисциплиниро –
ванно разошлись. Санька Бек умел хорошо работать отмычкой, и дверь кабинета закрыл легко.
Высочин не заметил следов вторжения, однако в день экзамена, прежде чем разложить на столе экзаменационные билеты, проявил-таки коварство: разделил пачку на три части и поменял местами – среднюю наверх, а нижнюю в середину. Наблюдатели в коридоре то же проделали с заранее приготовленной своей пачкой «билетов».
Однако для восстановления работоспособности «теории вероятности» первыми в класс запустили «забойщиков». Когда «забойщики» уже обилетились, откуда-то появился Боря Кутновский и выслушал от «толпы» немало гневных слов. Ссылки на внезапные рези в желудке «толпа» за серьёзный «аргумент» на приняла, и Боря опустил голову, услышав, что он поступил, как «мелкий чудак». Это был едва не приговор. «Мелких чудаков» в училище было мало, они в курсантах не задерживались. Поэтому Боря уже настойчиво заговорил о своём недомогании. Ибо до этого дня он был среди курсантов - «крупный чудак».
- Следующим к Высочину на рандеву идёшь ты! – прервал жалобы Кутнов-
ского старшина Зверев.
Боря покаянно молчал и кивал.
Дежурный по аудитории Онасенко уже доложил, какие номера билетов и с какого края стола взяли «забойщики». Зверев, Калиновский и с ними ещё два активиста так же раскинули свою пачку «билетов» и размышляли над нею.
- Тебе повезло, Боря, - сказал Зверев, - вот лежит «твой» билет. Толя Онасенко видел: на бланке органическое включение в виде восьмёрки. Но если не «твой» - не бери.
- Здрасте! – сказал Боря. – Мне что, в билетах копаться? «Извините, товарищ преподаватель, «свой» билет ищу». Так, что ли?
- Твой это, твой, - утверждал Калиновский и мелко-мелко кивал, - Органическое включение… Онас говорит… Онас!
Он завертел головой в поисках дежурного, но тот уже зашёл в аудиторию.
- Так брать мне его или не брать? – возмутился Боря.
- Бери, - вздохнул Зверев. – Нам легче ориентироваться будет в остальных.
После того, как Боря взял «свой» билет, «теория вероятности» обрела логические очертания.
В аудитории же у «забойщиков» дела складывались не лучшим образом. , лишь у Степаненко было «без проблем»: билет взял не «свой», но уже почти всё списал.
Заочный и Санька Бек «дымились»: тоже вытащили билеты не «свои». Их старания воспользоваться шпаргалками рушились под бдительным оком преподавателя Высочина. Поздняков тоже вытащил билет не «свой», но материал знал и, как мог, помогал Стасу: выписывал на своей доске нужные тому формулы.Сам-то он сдаст!
- Заочный! – говорил в это время Высочин. – Я всё вижу! Что у вас в правом кармане?
- Платок. Насморк у меня, - ответил Валентин и чихнул.
Но руку от кармана отвёл.
К Саньке Беку тоже пришла помощь: дежурный по аудитории Онасенко принёс в мокрой тряпке нужную «шпору». Знали: Высочин не прверяет руку, в которой курсант держит мел. Но как неудобно списывать, когда в одной руке и мел, и «шпора»! Врагу не пожелаешь. А перебирать «гармошку» пальцами одной руки?!. Нет, какой всё-таки сложный экзамен по паровым и газовым турбинам! Санька старался вовсю. Только несколько человек из группы не волновались: материал знали хорошо. Однако настроение Высочина было непредсказуемо: завалить мог любого. Но не Борю Кутновского: турбины были его любимым предметом, и он сожалел, что судов с этими силовыми установками на флоте единицы. «Теорию вероятности» называл про себя (да и громко говорил) поправкой на дурака. Но таких, как он, «самых-самых», на курсе обучалось немного.
Всех подвёл Виталя Калиновский: переволновавшись, вытащил билет Толи Онасенко. Для обоих это едва не стало трагедией, и лишь благодаря сменившему Онаса на дежурстве курсанту, зачастившему полоскать от мела тряпки, Виталя и Онас выкрутились.
-Я тебя спрашивал шёпотом: «Этот? Этот?» - выговаривал дежурному после экзамена Виталя и от волнения заглатывал слова. – А ты мне кивал!.. Кивал, кивал, кивал! – заметив протестующий жест, засуетился, зачастил Виталя.
Дежурный не соглашался: он не кивал! Заспорили. Спор прервал Стас Чертыковцев:
- Засохни, - сказал он Витале.
А Калиновский прижимал к сердцу зачётку, где в графе «Судовые паровые и газовые турбины» рукою Высочина было проставлено: «Удовлетворительно».
В целом, экзамен провели с минимальными потерями: из двадцати трёх курсантов двойки получили четверо. Трое вытянули билеты не «свои». Но больше всех удивил Виктор Сафонов.
- Виктор, - сказал ему Анатолий Зверев, делая ударение на последний слог имени, - объясни нам, недоумкам, как можно отвечать по «своему» билету и получить двойку?
Виктор ответил коротко и честно:
- Я билет перед началом экзамена учить начал.
Вечером на квартире, где проживал со своею женой Раечкой, Виталя Калиновский присел на диванчик и устало прикрыл глаза. На требование Раечки почистить для супа лук он произнёс слабым голосом:
- Сил нет, я очень устал, был такой сложный экзамен. Давай сварим суп без лука.
2008г, Владивосток