Рано утром проснувшись, начал собираться в академию. Укрыл, спящего еще кота Томаса, одеялом, как он любил. Пошел на кухню, чтобы положить ему еды в миску. Какое же было удивление от увиденной картины. В миске лежал круглый рыжевато-белый комок шерсти. Я протер глаза, думая, что мне почудилось, но нет, комочек продолжал лежать там.
Перевернув миску на бок, комочек вдруг ожил и попытался убежать. Тогда уже я четко увидел, что это был хомячок. Взяв на руки, на секунду задумался: «а как же Томас его не съел, и вообще, откуда у меня в квартире появилось это чудо?» Ну да ладно, времени на поход по соседям с вопросом «не ваше? » уже не осталось вовсе. Быстро посадил его в клетку, благо она была, оставшись от попугая, и пошел на учебу.
Вечером, вернувшись, домой, удивил еще и домашних новостью о появлении нового питомца в нашей семье. Но все же обошел соседей и поспрашивал, может, у кого убежал. Но никто не признался, и решено было оставить его жить с нами.
Томас, обласканный вниманием и будучи единоправным хозяином в доме, ходил возле клетки кругами, наблюдая за тем, что там происходит.
-Брысь Томас, отойди, говорил я, боясь, что в порыве ревности он просто опрокинет клетку на пол.
Томас нехотя уходил, виновато поднимая глаза, словно говоря:
-Ну как же так? Ведь я лучше, чем он. И ложился возле ног, словно прося внимания для себя, начинал тереться и ластиться.
Смастерив, небольшой домик для нового жильца я положил его в клетку, рядом положил вату, дабы хомячок сам устроил себе жилище. Постепенно вся вата перекочевала в новое жилище, так же как и корм, который был насыпан.
-Ну да ладно, подумал я, ведь хомяки запасливые животные, значит так надо.
Потом поставил колесо, дабы силы куда-то девались от постоянного сидения в четырех стенах. И ночью дико об этом пожалел. Только погасил свет, и начал уже было засыпать, как мой домочадец, решил заняться физкультурой. Грохот стоял, не давая возможности мне уснуть.
Встал, подошел к клетке. Хомячок слез с колеса и, просунув нос сквозь решетки, начал жадно внюхиваться.
-Ну что бедолага, не спиться? Сказал я. - Утром еще побегаешь.
И снова пошел ложиться. Но он словно игрался со мной. И вновь начал бегать по колесу.
Моему терпению пришел конец. Встав уже в третий раз, нашел вязальную спицу и просунул ее через решетку, дабы зафиксировать колесо.
-Ну вот, теперь-то я усну. Подумал я и лег.
Хомячок неоднократно еще пытался раскрутить колесо, но у него не получалось. Помучавшись еще немного, и сдавшись, он побрел в домик и начал грызть сухари, которые были надежно спрятаны внутри. Это уже было не так громко, и наконец-то я задремал.
Утро было на удивление спокойным. Когда я подошел к клетке, меня никто не встретил. Странно… подумал я. Положил еще корма, и пошел готовить, себе завтрак. Возвратившись, я был удивлен, что корма вновь не стало. Куда же столько запасов, задумался я. И решил проверить жилище моего питомца. Достал домик, и чуть было не был покусан. Да что происходит-то?! Ведь он был спокоен еще вчера, а сегодня ревностно бросается, словно собака, которая охраняет своих детишек. И только поймав себя на этой мысли, приоткрыл верхнюю часть домика, и замер в удивлении. Там лежали шесть маленьких, розовых отпрысков закутанных в вату. Вот это подарочек, оказывается хомячок, был Мамой, и она пришла ко мне рожать. Теперь были понятны эти постоянные запасы кормов, и ночная физкультура.
Закрыв крышу домика, я поставил его на место. Туда сразу вбежала Мамаша, и послышались писки малышей. Но через секунду все утихло, и она радостная выбежала обратно, поднимая свои глаза-бусинки, словно благодарила меня за приют и хлеб.
Я положил еще ваты и тряпки, дабы малыши не замерзли. Все это было тут же перенесено в домик, и вход был закрыт.
Хорошо. Вздохнул я с облегчением. Будем теперь воспитывать, семерых…ну не выбрасывать же. Не поднимется у меня рука на такое.
Прошло полторы недели, и детишки покрылись реденьким пушком и приобрели окраску. Рыженькие, беленькие и один вообще не понятно в кого пошел. Буро-рыжевато-серый цвет, он сильно выделялся среди братьев и сестер. И был в тоже время самым бойким и любимчиком у мамаши.
Наблюдая однажды, я притаился и задержал дыхание. Из входа в домик сначала появился маленький носик, потом полностью слепая мордочка до шеи, и вот уже вылез полностью один из детенышей. Походкой еще шаткой и валкой он направился в угол клетки. Подойдя, повернулся задом и присел. Поседев несколько секунд, вспрыгнул и побежал обратно в домик. За ним вышел второй и проделал тоже самое. И так по очереди все шестеро. Присмотревшись от домика до угла клетки я заметил еле видную дорожку, по которой они ходили не сбиваясь.
-Чистюли, по маленькому дома не ходят. Рассмеялся я.
Потом после этой процессии вышла мамаша и все, обнюхав, вернулась в домик, вновь закрыв за собой вход ватой.
Так мы и жили. Большим семейством. Кот Томас и семеро хомячков, веселых и озорных.
Подрастая, они начали, мучить мамку-хомячиху. Сил у них было хоть отбавляй, и хотелось всегда играться и резвится. Тогда я построил второй этаж у первоначального домика и расселил их. Но это не помогло, они все, же ютились в старом жилище и никак не хотели переходить в новое.
Подошло время прощаться и постепенно, одного за другим их разобрали, для своих детишек, добрые люди.
Остались лишь взрослая Мама и малыш, который родился с недоразвитой лапкой. Попытка сделать ему операцию, в домашних условиях, не увенчалась успехом. И постепенно зажила.
Пришло время отдавать и последних. Но сердце щемило и очень не хотелось с ними расставаться. А что поделать? Свой долг я выполнил, воспитал потомство, словно сам был отцом. Да и кот частенько стал поглядывать на них. Боясь, что в один прекрасный момент, может произойти беда, я отнес их в зоомагазин и там отдал безвозмездно.
Моих деток посадили в стеклянную коробку на карантин. И уходя, я обернулся, что бы в последний раз посмотреть на них. Мамаша приподнялась на задние лапки и мне показалось, что она меня благодарит за все, что сделал для нее и потомства.
Сердце защемило и, отвернувшись, я пошел, не оглядываясь больше, потому что боялся, что не выдержу этого взгляда.
Прощай, про себя сказал я ей. Не поминай лихом.