V
Слепое небо новолуния безмолвствовало. Олегу казалось, что в тишине звук его шагов разносится далеко вокруг. Только шелест листьев и нечастый шум проезжающих автомобилей сопровождали его. Одну руку он по привычке держал в кармане ветровки, в другой покачивалась длинная спортивная сумка, содержащая оружие, сменную верхнюю одежду, аптечный саквояж и бутылку с тоником. Ноша получилась тяжелая, но Олег радовался возможности хоть немного разогреть мышцы.
Дырявая трехэтажная коробка стройки приближалась справа. Внутри, как виделось издалека, было темно, пусто и мертво. До назначенного времени оставалось еще пятнадцать минут, но Олег чувствовал, что и Ян не станет выжидать последние секунды, а явится пораньше. Однако машины его поблизости не наблюдалось.
Олег остановился и посмотрел по сторонам. Мимо быстро проехал автомобиль, сверкнув белым боком в свете дорожного фонаря. Далеко, метрах в пятистах громоздился новый, но уже заселенный жилой дом. Тепло светились его окна — медовые соты. Но оттуда нельзя было разглядеть ничего вблизи стройки. И, убедившись, что вокруг никого, Олег сошел с тротуара и зашагал к развалинам по щиколотку в спящей траве, еще не росистой. Чем ближе он подходил, тем острее настораживались его слух и обоняние. Аромат донника, обильно покрывшего неровную поверхность стройплощадки, заполнил все ночное пространство.
Не раздумывая долго, Смирницкий пролез в первый же бетонный проем и оказался внутри здания. Он слышал запах сухой пыли, миновал угол, из которого тянуло мочой и остывшим табаком. Внутри здания было тихо и гулко. Каменная крошка разговаривала под ногами, но звук путешествовал по причудливым помещениям так, что невозможно было установить его источник. Олег осторожно поставил у ног сумку и прислушался, даже закрыл глаза, как бы охватывая в мыслях все закутки и коридоры. Но ему так и не открылось, один ли он здесь, или Ян уже где-то поблизости. Олег задрал голову. Небо, пегое от ночных облаков, подсвеченных снизу светом земли, равнодушно двигалось над ним. С дороги заглядывали желтые и белые фонари. Свет их проникал отовсюду: сквозь пустые оконные проемы, сеялся с неба, входил через несуществующие двери. И не было вокруг ни одного места больше квадратного метра, освещенного полностью или совершенно погруженного во тьму.
Олег скинул ветровку, не таясь больше, расстегнул молнию на сумке, ощупал на всякий случай аптечку и вынул меч. Если Ян был внутри, он не мог не услышать этих звуков. Но повсюду висела тишина. "Один", — с непонятной тоской подумал Олег. Меч он освободил от ножен. И как только увидел острие, тонкое, словно грань лунного луча, сердце заколотилось. Показалось, что кто-то вздохнул сзади. Олег вскочил и в прыжке обернулся. Никого там не было. Только желтел в электрическом свете небольшой отрезок шоссе, видный сквозь оконный проем, и черный силуэт неизвестного дерева заглядывал внутрь, мелко и часто дрожали его листья, жестко шелестели. Чудился в этом шелесте насмешливый звон шутовских бубенчиков.
Не сидеть же на месте. Надев защитные перчатки и сжав покрепче оружие, Олег двинулся сквозь световые полосы, почти растворяясь в переплетении темных провалов и ярких проплешин. Он был уверен, что из-за угла Ян нападать не будет, но все равно перед каждым поворотом прижимался на всякий случай к стене. Он подумал, что нелепо искать кого-то в этом мертвом пространстве, но инстинкт, сильный и чуткий, как жажда, тащил его вперед. Вот уже весь первый этаж обошел Олег, наслушался мнимых и реальных шорохов, все из которых были неживыми, не опасными, как вдруг над головой раздался странный звук, словно что-то легкое прошуршало по бетонному замусоренному полу. Вроде ногой отшвырнули пустую сигаретную пачку. Олег замер, пытаясь погасить мучительное сердцебиение. Прямо над ним, на втором этаже, основание которого образовывали только узкие бетонные перекрытия, и где пол как таковой отсутствовал, кто-то был.
Теперь уже крадучись, держа меч на изготовке, Олег миновал вонючую, явно загаженную лестницу и ступил на ближайшее перекрытие. Тишина не двинулась с места. Но за каждой стеной мог спрятаться кто угодно. Опорные бетонные блоки шли ровными рядами, имели в ширину метров пять, а между ними зияли темные дорожки-провалы, шириной около полутора метров. Олег прошел немного вперед и перепрыгнул на соседнюю плиту. "Занятное, изысканное место, — подумал он, — упадешь — не соберешь костей". Значит, придется думать не только о том, что у тебя перед носом, но и о том, что под ногами.
Он нарочно перескочил с одной плиты на другую еще пару раз, приноравливаясь к расстоянию и приучая тело поддерживать нужное равновесие. Внизу мелькала мутная пыльная тьма. Далеко впереди кто-то переступил с ноги на ногу. Олегу стало не по себе. "Чего же он прячется-то? — удивился Олег, — впрочем, какое мне дело"? Повернувшись лицом к угасшему звуку, он выпрямил спину и стал ждать.
Конечно, определить было сложно, но несколько минут прошло точно. Олег уж хотел было постучать клинком по краю бетонной плиты, когда из-за дальней стены, а может, отделившись от нее, показалась высокая мужская фигура, и, держа меч наотлет, пошла легко скакать с плиты на плиту. Перед последним, разделяющим их провалом Ян остановился. Синеватый свет падал на его лицо и верхнюю часть туловища. Глаза сверкали как у животного, резкая тень очерчивала подбородок. Олег, сообразив, что стоит в темноте, шагнул немного в сторону, чтобы дать и Яну разглядеть себя. Тот, слегка дернулся, приняв движение Олега за боевой маневр, но остался на месте.
"Вот и все", — подумал Олег и взглянул прямо в лицо противнику. Оно показалось ему неживым, холодные блики лежали на скулах. Даже глаза хоть и мерцали странным огнем, стояли неподвижно. Ян обнял рукоятку оружия обеими ладонями и вскинул его над головой, острием указав на Олега, таким образом, приняв стойку «бык». Светотени превратили клинок в непрямой прерывистый пунктир.
Олег оставался в стойке "плуг", то есть держал меч прямо перед собой с легким наклоном вперед. Как весенняя река переполняется талыми водами, так приходила к Олегу ярость, но она не дурманила ум. Это была ярость самой высокой пробы и непостижимой чистоты, могучее чувство, заставляющее сражаться до последней капли крови, настигать врага через километры и годы. Пришли к нему предвестие радости битвы, и ощущение собственной силы, и трепет перед силой соперника, и воля к победе. Клинок его покачнулся, лунные отсветы задвигались на нем. Ближе, чем провал под ногами, оказалось к Олегу вожделенное забытье смертельного сражения. И все в нем стенало: вперед, вперед! Но что-то совсем слабенькое вдруг подало голос. "Свобода", — с удивлением успел осознать Олег, перед тем как начать схватку.
Меч Белова, словно чудовищная часовая стрелка, молниеносно описал правильную окружность. Ян перепрыгнул на перекрытие Олега. "Даже если ты знаешь, что должен сделать, знаешь, ради чего родился и от этого никуда не скроешься, — Олег сделал скачок в сторону, — у тебя есть выбор". Ян остановился перед пропастью. Он тяжело дышал, словно уже побывал в бою. Олегу почудилось, что оружие чуть дрожит в руках противника. "Но почему я должен выбирать? — продолжал Олег, любуясь изгибом вражеского меча, — ведь я знаю, чего хочу. Моя цель — Единоборство. Я для этого создан, я для этого предназначен. Я живу только сознанием его неотвратимости. Высшее счастье на свете — преодолеть силу, равную тебе".
Олег медленно двинулся вперед, не спуская глаз с Яна, и вдруг прыгнул к нему, занося меч над головой. Сверкнув извилистой блесной клинка, Ян перескочил пропасть, оказавшись на исходном месте. Опять бездонный провал лежал между ними. И Олег вдруг почувствовал, что это не Ян отступил, это он сам ослабел и прогнулся перед неведомым натиском. Противник перехватил рукоятку и принял боевую стойку. "Моя цель — победа, — твердил про себя Олег, — за ней я пришел и без нее не уйду. Но будет ли она в том, что я разрублю врага? Победит ли он, если разрубит меня"?
Теперь они медленно, как лунатики, двигались в одну сторону каждый по самому краю своего перекрытия, так близко к пропасти, что иногда мысы их кроссовок поддевали вязкую тьму. И было видно и слышно, какой страшный бой уже давно начат здесь, но только не между этими людьми.
Бывает иногда, выйдешь из дому, пойдешь знакомой дорогой, а она начнет вдруг петлять по глухим околицам. И день прозрачный приветлив и ясен, и травы ластятся к ногам. А на душе неспокойно. Словно предал кого-то, или бросил в беде, или не пришел на помощь. И потянутся перебивчивые мысли. Но все не о главном. А это главное лепит из воздуха облака, гонит зеленые соки растений, наполняет пульсирующей тяжестью крохотные завязи. И еще чудится оно в теплом весе оружия в руках, в чьей-то торопливой, нагоняющей тебя поступи. И вот здесь начинается главная битва, в которой победитель не получит ничего, а проигравшему достанется все. Нужно только разобраться, кем хочешь быть ты.
Что труднее всего на свете? Владеть и отказаться от владения. Держать в руках и выпустить на волю. Вознестись над всеми и добровольно унизиться, обладать отвагой и мужеством, но в глазах других выглядеть трусом. Получить благословение на возмездие, но простить обидчика. Всю жизнь идти к цели, достигнуть ее, но, осознав ее жалкое ничтожество, с проклятием отвернуться.
Каким бы долгим ни был их путь, он уперся в черную панель стены. Страшная сеча подходила к концу. Одному из них стоило только перепрыгнуть на сторону другого, и лунные молнии взвились бы над их головами. Теперь никто из них не стал бы отступать. И дивная гармония зазвенела бы в каждом их жесте, при виде которой ни у кого бы не нашлось слов осуждения.
Но темноволосый молодой человек вдруг опустил руку, постоял целую минуту, совершенно беззащитный перед нападением, и бросил клинок в провал. Меч упал на бетон с коротким лязгом. Стоящий напротив него, помедлив всего секунду, швырнул следом свой. Звук падения оказался другим. Было понятно, что там, на полу, их мечи, наконец, встретились. И если бы кто-нибудь из них, покидая это место, заглянул в пыльный закуток на первом этаже, то увидел бы, что два меча образуют ровный крест, светящийся во тьме отраженным светом.
Они, конечно, виделись потом, и не раз. На следующий год Балашиха отмечала свое двухсот тридцатилетие, готовились пышные торжества. Олег Николаевич Смирницкий вошел с состав городского Комитета по культуре, а Ян Оскарович Белов отвечал за спортивную часть, ему был поручен ряд мероприятий. Однажды на совещании им пришлось даже несколько часов подряд координировать сценарий главного праздничного действа, тогда они впервые говорили друг с другом после встречи в клубе "F 21". Но друзьями они не стали. Просто это были совершенно другие люди, между которыми нет ничего общего. Люди, все мечты которых сбылись.