Сад был прекрасен. Сколько хватало взгляда, во все стороны, бесконечно далеко, простирались ряды деревьев, стоящих вдоль аккуратных дорожек. И все деревья были в цвету. Стоило только встать в центре аллеи, чтобы попытаться увидеть другой конец сада, как прямые аллеи совершенно непостижимым образом искривлялись, деревья заслоняли перспективу и сад превращался в непроходимый лес. Аккуратные дорожки со стоящими вдоль белоснежными лавочками преломлялись в утренней дымке. В воздухе парили цветы, которые казались нежнее и живее бабочек. Цветы, как и бабочки, были повсюду, укрывали ветки деревьев, толстым слоем укутывали кусты, витали в воздухе, мягким ковром опускаясь на землю. Стоило только подумать, что сделав шаг, опустив ногу на высокую траву, непременно разрушишь это нежнейшее произведение, сотворенное искусной природой, как оказывалось, что именно в том месте, куда должна была ступить нога, цветов не было. Примятая ногой трава вставала так быстро, что проходящий и не успевал заметить ее деформации.
Деревья выглядели огромными и недоступными, но стоило повнимательнее взглянуть на них и оказывалось, что это не густые яблони, а небольшие, аккуратно подстриженые кусты черемухи. А возможно это были сливовые деревья или крепкие вишни, с пробивающейся из под цветов молодой листвой. Одуряюще крепкий и обволакивающий запах цветов становился тонким и прозрачным, как нить паутины, стоило только подумать что он может вызвать неприятные ощущения. Высоко, в дымке облаков, виднелось солнце. Его лучи были яркими и проникали в самые затаенные уголки сада, освещая все ровным и причудливо одинаковым светом. Прозрачный воздух позволял различить в мельчайших деталях как то. что находилось непосредственно вблизи, так и лежащее в неимоверной дали.
На лавочках в свободных позах восседали люди. Именно восседали, а не сидели. Покой и умиротворенность владела ими. Мужчины и женщины были одеты в одинаково простые белые одежды, но желания обсуждать, критиковать или восхвалять этот неброский стиль не возникало. Сколько хватало взгляда, во всех закоулках прекрасного сада были люди. Но эти люди начинали растворяться за деревьями, стоило только мелькнуть мысли об одиночестве и появлялись, как только мысль об одиночестве начинала крепнуть.
На одной из лавочек сидела Настя. Воздушная мягкость белоснежных перекладин, на которых сидела девушка, могла сравниться только с крепостью спинки этой лавки. Идеальный белый цвет не мог быть белее.
Девушка была красива, но ее красота не поддавалась словесному описанию. Ее краса была одновременно простой и необычной. Стоило только подобрать правильное слово, чтобы описать блеск ее волос, как оказывалось, что это слово уже не подходит. Цвет и блеск немного изменились. Самую малость, чтобы описание не соответствовало действительности и вызывало чувство дискомфорта. Чувствовалось, еще мгновение и ее профиль напомнит знакомое лицо, вызовет из памяти радостные или грустные картины, но легкий ветерок заставлял девушку бросить взгляд в другую сторону и знакомые черты исчезали.
Девушка сидела в спокойной позе, которая могла показаться порочной и даже развратной, если бы не казалась такой пуританской. Нежные бледные руки, аккуратно лежащие на бедрах, неуловимым движением тянули белоснежное платье вверх. Как только это движение появлялось, становилось очевидно, что девушка просто разглаживает платье. Ее взгляд был одновременно зовущим и проходящим насквозь, будто она была слепая или пыталась вглядеться во что-то расположенное вдалеке. В ней не было ни безразличия ни заинтересованности. Полный покой, вот что было написано на ее милом лице.
Настя ждала. Ее ожидание было предопределено и она совершенно точно знала, что рано или поздно свидание состоится. Неотвратимость и желанность этого свидания были равноценны. Настя не знала что такое рано и когда наступит поздно, она не ведала сколько продолжалось ее ожидание и сколько ей еще суждено находиться в этом мире покоя и гармонии. Ощущение времени было мягким, год и секунда были одной длины. Прошла лишь секунда с того момента, как Настя попала в этот мир и эта секунда превратилась в годы ожидания.
Мысли в ее голове летели с неимоверной быстротой, окрашеные в режущие глаз тона белого цвета. Настя ждала свою судьбу и эта судьба была неотвратима, как следующее дыхание, как новое утро, неизменно приходящее на смену отжившего свой срок утра, как ночь, исчезающая в одно мгновение, как слово прощай, которое произносишь, но никогда не можешь произнести.
Настя прикрывала глаза и открывая их, понимала, что только в ее власти заставить цвести этот сад, заставить деревья уронить на высокую густую траву тревожные белые цветы. Только она способна заставить яблоню пахнуть розой. Но эти мысли не возбуждали и не приглашали к действию. Насте было достаточно осознания того, что она обладает этой способностью. Она не хотела действовать. Это была не лень. Скорее это была эйфория от осознания всевластия. Она хотела только ждать.
И она ждала. Ждала свою судьбу, зная точно, что обратного пути уже нет, решение принято и нет причины, способной повернуть вспять ее путь. Ей не хотелось есть, она была сыта и испытывала ощущение, которое возникает сразу после того, как утолишь жажду мягкой прохладной водой; после того, как завершен последний поцелуй и возвращается дыхание, полное новых запахов; после того, как окончена ночь любви и наступает нега из-за того, что ласковый солнечный луч лизнул приятным теплом обнаженное тело. Как только Настя хотела вспомнить что же ее привело в этот бесконечный сад, наполненый покоем, тишиной и отдохновением, она понимала, что воспоминания уже пролетели и нет нужды их повторять. Они ей не нужны, как не нужны были голоса птиц, раздающиеся повсюду, городские шумы, исчезающие при одном воспоминании о них, слова, при помощи которых она раньше пыталась объясниться. Все здесь было явным и все становилось лишним и ненужным при малейшем напряжении. Настя летела в пространстве мысли, сопровождаемая неизмеримой властью ощущений и красок, которые в конце оказывались глубоко белыми и яркими. Ей не нужны были другие цвета и оттенки, но она их помнила и хотела увидеть. Казалось, ее душа должна быть наполнена равнодушием и отторгать однообразие цветущего пейзажа. Но ее равнодушие и было той финальной, крайней точкой покоя, при которой эйфория наслаждения уже не наступает. Поиск наслаждения отходит на второй план. Есть лишь отдых, полный и непотревоженный никем и ничем.
Неожиданно Настя вздрогнула и открыла глаза. Девушка обнаружила, что на нее внимательно смотрят два довольно немолодых человека. Их нельзя было назвать старыми, но интуиция подсказывала, что по возрасту и по положению они гораздо важнее всех, кого она до сих пор встречала. Их можно было бы с уверенностью назвать братьями близнецами, если бы не микроскопическая, почти незаметная полнота и розовощекость одного и такая же худоба и бледность другого. Полный был одет в белый балахон с огромным капюшоном, откинутым назад. Балахон был перевязан белой веревкой из похожей ткани. Кроме его лица и глубоко синих, бездонных глаз, Настя не сумела разглядеть ничего, но ощущение тепла и жизни он производил вполне уверенное. Настя показалось, что от него исходит тепло, томное и спокойное, которое исходит от любимого человека, от отца, от близкого и дорогого существа. Второй брат-близнец был одет точно также, за исключением того, что его одеяние было алого цвета, а глаза излучали медный блек и выжигали изнутри. От него веяло покоем и неподвижностью, его движения были размеренны и во всей его сущности чувствовалась чужая власть. Власть эта, хотя и была сравнима с положением первого брата, казалась жестокой и холодной. Чтобы отличить мысли связанные с каждым из них, Настя именовала одного Белым, а другого Алым.
- Ожидание было приятным и мы сделали для этого все, что необходимо – сказал Алый и его тонкие губы расползлись в улыбке. – Нет больше стремления к неосуществимому, нет больше власти тех, кого ты так ненавидела. Ты способна теперь быть сама собой.
- Твои мысли приведены в порядок, эмоции спят и нет в твоей душе больше ни сожаления ни ожидания – продолжил Белый. – Ты прошла большой путь и каждый его шаг теперь станет тем камнем, который необходим, чтобы построить дорогу к своей мечте. Ты пришла сюда, как к главной цели всей своей жизни. Пора дать ответ на самый главный вопрос, прежде чем отправиться в дальний путь. Путь этот будет длинен и короток, труден и легок, опасен и сладок, и путь этот точно будет. Будет ли эта дорога, которую ты вымостишь своими ответами чистой, как воздух или жестокой, как буря, зависит только от тебя. Все теперь зависит только от тебя. Только ты способна сделать свой путь приятным или беспокойным, грустным или полным радости, тяжелым, как подъем на Голгофу или легким, как полет птицы.
- Тебе предстоит испытать саму себя, испытать свои чувства и осознать свое предназначение. Каждый твой шаг взрастет сонмом мыслей. – Алый говорил тихо и уверенно – Каждая мысль превратится в камень, каждый камень станет тяжелою ношей в твоей дороге. Тебе предстоит совершить самый главный поступок в твоей жизни. Готова ли ты к такому испытанию? Сумеешь ли справиться этим трудным экзаменом? Есть ли в тебе уверенность в том, что твоя оценка будет единственно верной, твоя дорога будет единственно правильной и цель твоего пути соответствует твоим мечтам и чаяниям.
- Я не знаю. А вы уверены, что я именно та, которая должна пройти это испытание? – Настя задала вопрос, но он прозвучал скорее как ответ.
- Каждый из людей один раз проходит это испытание, переступает через этот порог, оставляя позади, все что он совершил в прошлом и принимает на себя груз собственных деяний и решений. Ты и только ты способна построить путь по которому тебе идти. – сказал Белый. – Ты сама оглянешься на свою жизнь, выберешь в ней те моменты, которые оказали влияние не только на тебя, но и на окружающий тебя мир, на окружающих тебя людей, на веру, на достоинство. Ты сама примешь правильное решение, ибо здесь нет вранья, нет лицемерия, нет приспосбленничества. Обмануть себя нельзя, а если такое желание и появится, оно только добавит камней в корзину, которую ты понесешь по дороге к своей мечте.
- А разве не вы выносите вердикт и оцениваете мои поступки, разве не вам дано право определить добро и зло, направить меня в то место, которого я достойна? – спросила Настя.
- Конечно нет. –сказал Алый – Кто же, как не ты, способен точно знать, был ли твой поступок злом или добром, принесла ли ты себя в жертву или пожертвовала кем-то ради себя. Только ты сама можешь оценить свои поступки и мысли. Как ты прожила день, какие мысли были в твоей голове, какие цели руководили тобой, какие жертвы ты приносила. Только от тебя зависит, какой путь тебе предстоит пройти. И путь этот не сможет изменить никто. Даже Великий.
- А как мне определить правоту или неверность моих поступков, где та грань, которая отделит злонамеренность от добродетели, моральность от честности, глупость от трусости. Неужели я достигла того совершенства, когда сама смогу дать ответ на эти вопросы? – спросила Настя.
- Твоя жизнь, твои поступки и есть та самая, единственная школа, дающая тебе право принимать решение – Алый стал серьезным – Мы можем обсуждать с тобой необходимость этой процедуры, но от нее нам никуда не уйти
- Вас ждут другие люди? –спросила Настя.
- Мы едины, нас только двое, но мы везде и каждый ожидающий встречает нас только тогда, когда он готов дать отчет и ответить на главный вопрос. Здесь нет очередности и никто тебя не торопит. Тебе может никогда не наскучить пребывание в этом саду. Но тебе не от кого скрываться, кроме себя самой – сказал Белый – Рано или поздно каждый понимает, что пришел тот час, когда самому себе необходимо дать отчет о своей жизни.
- А в чем же состоит этот главный вопрос? Какой ответ будет правильный? Какой ответ вы ждете? – Настя продолжала спрашивать, но чувствовала, что она уже знает, чего от нее ждут.
- Ты должна дать оценку собственным поступкам, мыслям, действиям, отношениям к другим людям. Выбор этой оценки и определит твой дальнейший путь. Каждый из людей проходит в своей жизни через ситуации, в которых его поступки можно расценить и как зло и как добродетель. Посторонний не способен, не должен и не станет оценивать твои поступки. Есть только его собственные деяния, которые он сам и будет потом рассматривать перед последней дорогой. Ты и только ты ответственна за общую оценку своей жизни. И не важно, будет эта оценка положительной или отрицательной. – продолжил Белый
- Важен только тот груз, который ты на себя возьмешь перед последней дорогой. И чем больше этот груз, чем тяжелее раскаяние, чем больше смятение и сожаление, тем тяжелее и дольше будет последний путь. – вступил Алый – «И дольше века длится день». Прав был поэт, хотя и не догадывался о собственном предвидении. Каждый твой шаг на последнем пути будет определяться твоими мыслями и длиться столько, сколько ты сама определишь. На этом пути ты пройдешь через тернии и шипы, через болота и каменистые пустыни, через гниль и страх.
- И к чему же этот последний путь приведет? Что меня будет ждать в конце этого пути? Ад или рай? – спросила Настя
- Сам путь и есть тот рай и есть тот ад, который ты себе построила своей собственной жизнью. Ад. Какое емкое слово. Есть только ад. Есть только искупление своих ошибок. Весь твой путь состоит из искупления. Каждый твой шаг будет напоминанием о жадности, глупости и зле с которыми ты прожила, о псевдодоброте, выбранной с целью избежать тяжести последнего пути, о вере в собственную непогрешимость и неверии в истинную цель. – Алый слегка улыбнулся – Каждый человек выбирает свою сковороду и свой терновый венец. Только одни их пробуют при жизни, а другие после. А в конце пути ты окажешься в том мире, к которому ты стремилась, окруженная той жизнью, о которой мечтала. Путь в этот мир и есть искупление. А греха нет. Есть лишь раскаяние и сожаление
- Есть грех, как ему не быть. Сожаление и есть следствие греха. Добродетель не может быть греховной, а зло не может не вызвать сожаления – возразил Белый. – Этому спору столько же лет, сколько длится последний путь у самого греха. Путь этот бесконечный. Но грех не исчезает. Он возрождается в смятении и бездумности.
- А что же тогда рай? – Настя удивленно приподняла бровь.
- Рай это миф. Никто не жил в раю, зато все знают, что такое ад. В своей крайней точке, в своем начале, в моменте своего рождения,. ад и есть рай. Только ад этот длится мгновение. – сказал Алый
- Ты попадаешь туда, где твои мечты претворяются в реальность и тебя никто не может упрекнуть за то, к чему ты стремишься. Вот это и есть рай. – сказал Белый - Несмотря на то, что наслаждение и есть грех, все стремятся к наслаждению раем. Мы не отправляем тебя ни в рай, ни в ад, ни в чистилище. Это особые моменты.
- Не будем возрождать диспут. Ад это я. И я буду с тобой столько, сколько ты себе определишь. Я буду твоими мучениями и слезами, твоими раскаяниями и мольбами, втоей болью, непреходящей, вечной, тяжелой болью. Пока не кончится твой путь. А сейчас пора заняться тем, ради чего ты сюда явлась. Пора переходить к главному вопросу – Алый метнул в Настю металлический взгляд – Ты готова?
- Да – ответила Настя
- Расскажи о себе. Когда впервые ты почувствовала, что перешла через тонкую границу, отделяющую добродетель от смятения души? Вспомни тот момент, когда гордыня победила чистоту помыслов, жадность превзошла доброту и открытость, когда кончилось детство твоей жизни – Алый откинулся на спинку и приготовился слушать.
Настя закрыла глаза и воспоминания о безвозвратно ушедшем времени нахлынули на нее.
Тысяча девятьсот семьдесят восьмой год.
Это было время, когда все мечтания и фантазии казались реальными и выполнимыми. Солнце светило по-особенному. Весна была в разгаре. Птицы разговаривали на своем языке, но Насте казалось, что она все понимает. Она шла в школу и эта утренняя прогулка по прохладным улицам наполняла ее молодое тело радостью и аппетитом. Небольшие лужи вызывали спортивный интерес. Немногочисленные прохожие, одетые в серые одежды, автомобили, окрашеные в неброские грязноватые цвета, дома, забрызганые по окна первых этажей, все эти мелочи терялись на фоне ярко голубого неба, прозрачного до бесконечности. Настя напевала и ее исполнение было радостным и громким.
Из подъезда выбежала лохматая, рыжая кошка деловито огляделась и в недоумении остановилась. Ее настроение не соответствовало таким проявлениям радости. Кошка фыркнула и без сожаления убежала обратно.
Настя не торопилась, но и опаздывать не хотела. До начала занятий оставалось еще минут десять. Первым уроком должна была быть химия. Предмет гордости Насти, ее родителей и преподавателей. Выиграв всесоюзную олимпиаду по химии, Настя получила разрешение не посещать уроки, но не могла себе отказать в удовольствии заняться любимым делом. Реторты, пробирки, колбы вызывали в Насте почти эйфорию. И это было не удивительно. С детства она мечтала о великих открытиях, исследованиях, творческом процессе, спорах и дискуссиях. Она читала средневековые любовные романы, верила Жуль Верну и Майн Риду, влюблялась в их героев и ложилась спать с мыслями о встрече со своей судьбой. Настя не верила в фатум, но по ночам втихую гадала на книгах. И книги отвечали ей взаимностью. Они предвещали ей скорую встречу с рыцарем ее души. Вот только грязные тротуары и сонные прохожие не говорили о том, что встреча эта произойдет в ближайшем будущем. Принца на белом коне не будет никогда, как не будет коня, рыцарских доспехов и чести, ради которой и жизнь потерять не жаль.
Школа, в которой Настя провела уже девять с половиной лет, была типовой и неприметной. Три этажа классных комнат, заполненые тысячей учеников и десятками учителей не являли собой вершину архитектурного искусства. Удобство и минимализм были основой строительства. Но все это не занимало восторженную душу симпатичной выпускницы. Дворцов в ее стране не строили, а значит и принцев в наличии не имелось. А где нет принцев, там рождается наука.
Настя вошла в класс за секунду до звонка и сразу прошла в лабораторию, которая находилась за стеклянной перегородкой. Прозрачной эту перегородку назвать можно было только с большой натяжкой. Стеклянная стена снизу доверху была заставлена банками с реактивами, книгами и отчетами, стеклянной посудой и различными приспособлениями. В Настиной душе вид этой стены вызывал то же самое ощущение, которое возникает у пианиста при виде партитуры Бетховенской симфонии или у художника, когда в его мастерскую заходит модель, о которой он мечтал по ночам.
Бросив в угол свой портфель и развернув на маленьком столе возле окна книгу с задачами прошлогодней универсиады по химии, Настя решила проверить на практике решение, приведенное в книге. Оно было простым и интересным, но только с теоретической точки зрения. На практике его выполнить было очень трудно, а значит и решение дожно было быть другим. Настя обхватила голову привычным жестом и прикрыла глаза. Она всегда представляла себе химическую реакцию в виде кинофильма в главных ролях которого были химические элементы, смотрела их отношения друг с другом и результаты их взаимодействий, прежде чем опробовать теорию на практике.
- Получается? Мыслительный процесс пошел или, простите за нескромность, вы спали? – голос из-за спины был вкрадчивый и вызвал в Насте абсолютное доверие. – Меня зовут Станислав
Настя обернулась и замерла. Речь исчезла, эмоции замерзли и ее состояние можно было бы назвать одним словом – ступор. Перед ней стоял принц. Настоящий принц. Синие глаза, белокурые волосы, широкие плечи и улыбка. Эта улыбка снилась Насте много лет. Настя закрыла глаза руками и тихо выдохнула
- Я не спала. Просто задачка тяжелая. А решение еще не пришло.
- Настя, познакомься. Этого молодого человека зовут Станислав. Наш выпускник пятилетней давности и гордость школы. Он пришел к нам, чтобы пройти практику преподавания в школе. Славочка заканчивает университет, химфак, и готовится стать преподавателем химии в средней школе. Слава. Эта девушка, талантливая ученица и моя любимица. Анастасия. – Позади Станислава стояла высокая интересная женщина лет сорока в аккуратном синем костюме и высокой прическе. Полина Михайловна, преподаватель химии и классный руководитель Настиного класса выглядела эффектно и старалась соответствовать своему положению. Но несмотря на все строгости, замыленность и зашореность, только слепой мог пропустить те искренние взгляды, которыми награждала Станислава эта еще молодая, но одинокая женщина.
Настя протянула руку для рукопожатия и немедленно потеряла чувство самосохранения. Ее маленькая ладошка оказалась плотно объятой сильной и при этом очень нежной мужской ладонью. Уже прошла минута, уже прошел час, уже и год пролетел, но Станислав не выпускал маленькую ладошку на свободу. Пальцы горели, но девушка все крепче цеплялась за такую желанную руку. Настя просто горела от стыда, но ничего не хотела с собой делать. Полина Михайловна опытным взглядом заметила растерянность молодой девушки. Ее едва не обожгло проскочившей между молодыми людьми искрой. Полина Михайловна решила заступиться за побледневшую и одновременно горевшую от стыда ученицу и постаралась оттеснить молодого рыцаря. В какой-то момент и учительница и ученица оказались прижатыми к молодому человеку. В пылу борьбы в маленьком помещении Настя почувствовала, что теряет сознание. Запах настоящего мужчины, его гипнотические глаза сделали свое дело. Как кролик под взглядом удава сам ползет ему в пасть, так и Настя вползла в любовь, прекрасно понимая, что приезд принца обозначает не конец всех жизненных перипетий. Он обозначает их начало.
Мозг взрывался под его взглядом, сердце вырывалось из груди и стучало так громко, что могло разбудить даже мертвого. Полина Михайловна из последних сил выдавила Станислава в корридор. Она поняла, что теряет контроль на собой, над ним, над самой своей грустной и неозабоченной трагедиями судьбой. Ей не верилось, что еще мгновение назад ее мечты были живы, ее надежды рисовали картины и были горячи и реальны, ее будущее было светлым и окрашеным в голубоватые оттенки розового цвета.
Станислав каждой клеткой своего сильного тела чувствовал борьбу, видел как эмоции двух беззащитных женщин превращаются в войну разъяренных самок. Он мгновенно оценил все плюсы и минусы девственного тела ученицы, опыта и умения учительницы и пришел к необходимому выводу. Станислав в долю секунды определил для каждой из них ту нишу в своей жизни, которая могла принести ему максимальное удовлетворение. Какое все-таки правильное решение он принял, согласившись на предложение Полины провести практику в их школе. Она всегда ему нравилась как женщина, как плотское создание, как потенциальная партнерша в удовольствии, но мысли о ней он считал крамольными и довольствовался обществом ровесниц. Настя же одним своим взглядом, одним дыханием разбудила в нем совершенно другие, преступные чувства. Нетронутость и чувственность совершенного но неопытного и неумелого тела, чистота мыслей и полное безграничное доверие были тем дном, за которое зацепился его якорь. С этой девочкой можно делать все, что душе заблагорассудится, и быть полным хозяином, а вот с Полиной нужно играть по другим правилам.
Станислав выскочил из кабинета, и развел запыхавшихся дам в разные стороны, мгновенно шепнув Насте, чтобы ждала его после школы. После этого он отвел Полину в сторону и в течении нескольких секунд уверил ее в своей преданности и восхищении ее грацией, классической красотой и полной глупостью ее ничем не подкрепленной ревности.
Любовь ворвалась в провинциальную школу, как врывается ветер в незакрытое окно, как влетает в теплую комнату холодный сентябрьский дождь, как влетает в нежное ухо девушки грубый мат. Любовь ворвалась и уничтожила все, что таким трудом было создано. Нежное чувство, призваное растить героев и возлагать короны на головы доверчивых принцесс, превратилось в дубину, усеянную острыми шипами, бьющую наотмашь, вырывающую куски из нежных детских душ и превращая прелестные живые глаза в носители яда ревности и презрения. Любовь закружила вихрем по старому городу, разогнала еще не ведающих об изменениях невольных зрителей и превратила участников этой драмы в беззащитных кукол-марионеток. Настя не верила в то, что любовь может превратить добро в зло, жажду счастья в желание смерти, тревогу в ненависть. Ни одна из книг, которые она с таким наслаждением поглощала бессонными ночами не давала точного и беспристрастного ответа. Она не догадывалась, что легкое опъянение этим опасным напитком уже превратило ее в управляемое создание, неподвластное логике, невидяшее реальность, незнающее остановки и не испытывающее страха. Джульетта местного разлива в поисках столичного Ромео вооружилась всеми доступными инструментами. Подобные чувства рождались и в неокрепшей душе Полины Михайловны. Сама мысль о том, что какая-то девчонка, едва ли знающая вкус поцелуя, едва ли испытавшая дрожь от прикосновения настоящей мужской руки, способна одним движением отобрать у нее мечту последних лет была ей противна.
Настя и Полина Михайловна оказались заложниками чувства, которое было призвано созидать. А оно разрушало. Едва ли это была любовь с большой буквы Н. Настоящая, неделимая, неизведанная, неповторимая, непохожая на то, что о ней написано. Это была любовь, зараженная бешенством ревности.
Ничто так не двигает вперед историю, как ревность людей облаченных властью, силой и положением. Они начинают войны, предают близких, лгут и убивают. И все это ради достижения мнимой цели заставить полюбить себя. Но ничего подобного в арсенале Насти и Полины не было. Была лишь жажда состояться в этом непрочном чувстве, добиться победы любой ценой, невзирая на потери другой стороны, свою нетерпимую боль и великую, тжелую, серую печаль, укрывшую маленький провинциальный город.
- Ты считаешь, что это и было именно тем, переломным, моментом, когда твоя душа приобрела первый шрам. Маленькая рана, оставившая незаметный шрам с большими последствиями. Легкое ранение перешедшее в сепсис души. И так ли уж важен был этот шрам, если не любовь была твоей целью, а победа над сильной, опытной и очень несчастной соперницей. Ты считаешь себя ответственной за судьбу Полины Михайловны? – спросил Алый – Что для тебя ее судьба, как не очередной поворот на длинной дороге жизни? А может это был не поворот, а остановка?
- Не спеши с ответом, не бери на себя тяжкий груз раскаяния. Ты не виновата в своих чувствах. Ты ведь была лишь игрушкой в руках того, кто это все организовал. Но не спеши и снимать с себя этот груз – сказал Белый – Взвалив на себя бремя ответственности за судьбу этой женщины ты тем самым утяжелишь свои испытания и усложнишь дорогу.
- Я не чувствую в себе вины за то, что она покончила собой – ответила Настя. – Это было ее решение. Я не давала ей советов и не предлагала руку помощи. Я не знала, что ее решение было основано на моих отношениях со Станиславом. Это произошло позже и не из-за меня, а по его вине. Она никогда не просила меня отдать ей Станислава, но даже если бы и попросила, я не в состоянии была бы это сделать. Я просто не могла ни удержать его ни выгнать. И он то уходил от меня, то возвращался. Потом он приходил к ней, обещая Полине Михайловне счастье, но не давая его. Я не хотела быть жертвой, но все время была ею. Я не хотела быть палачом, но меня им считали. Я ждала счастья, но оно не приходило. Было только ощущение непроходящей эйфории, любовь наркотического содержания. И доза постоянно требовалась все большая и большая.
- Но ведь он вас предал и сделал это неоднократно. Почему же вы решили ему мстить? – спросил Белый – Месть не приносит удовлетворения на долгое время. Месть как лекарство от высокой температуры, помогает лишь на короткий период. Затем больное тело требует допольнительной дозы. Но мстить уже некому. И ты начинаешь поиск нового виновного в своих несчастьях.
- Я не мстила, я защищалась. Я боялась потерять и потеряла страх. – тихо сказала Настя – Но вины на мне нет.
- Ну что же, зачтем как положительный фактор. Меньше камней в корзине, меньше преград на пути и дорога станет короче. А жаль. Искренне жаль. Такое хорошее начало. – сказал Алый
– А как бы было приятно взвалить на себя все слезы и беды, провести годы и годы в мучениях, вращаясь на раскаленных сковородах, задыхаясь от собственных испражнений, выкарабкиваясь из зловонных пастей чудищ, грызущих тело и душу, снимая с себя слизь отвратительных монстров на пути к последнему, далекому и такому желанному пристанищу. Да, наказания гораздо важнее поощрений, так как запоминаются надолго. Хотя нет, они просто запоминаются, в отличии от того, что предлагает мой эмоциональный брат.
- А что же будет, если я пройду свой путь, пройду сквозь все беды и горести, сквозь огонь и райские кущи и попаду наконец в то место, к которому я так стремилась, а оно мне не понравится? Оно превратится в ад? Или ад и рай одинаковы, и все это обман – загрустила девушка.
- Если твой последний приют не подойдет тебе, если твои ожидания окажуться обманутыми, твои надежды окажуться плоскими и тщетными, ты возродишься вновь и пройдя предначертанную тебе новую жизнь, опять встретишься с нами в этом саду, чтобы определить очередную последнюю дорогу – сказал Белый. - И нет конца этому циклу. На Востоке это заметили раньше всех, видимо потому, что чаше всего были недовольны тем, что называли великой целью и каждый раз хотели начать все с начала. Вот и возрождались неоднократно. То в цветах, то в глине, то в рыбах. Ну какая мечта может быть у червяка или у гнусавого горного осла. Бедное воображение рождает грустные образы. Таракан не может представить себя в фате и в золотых туфлях. Таракан может представить себя только тараканом.
- Не стоит уходить от нашей темы. – заметил Алый – Это твое вечное рассуждение на темы морали и собственного «Я» уже привело к тому что и Кант и Гегель решили не возвращаться в бренный мир, а остались в кошмарных и скучных дырах пространства проводить время в совместных диспутах. Им совсем не понравилась идея возродиться в виде малограмотного монгольского пастуха или тунгусского охотника с идеей объединения всех тунгусов.
- Миры бесконечны. Наша работа не имеет определенных требований и обязанностей. Мы лишь стремимся ко всеобщей гармонии. – Белый приосанился – Гармония заложена в само бытие и только сам человек способен почувствовать ее. Музыканты, поэты, художники, вот истинные ценители гармонии. Жаль, что Леонардо отказался вернуться. Только он смог создать мир, в котором даже ему интересно. Правду говоря и Босх оказался на своем месте. Сколько красок и трепетных ощущений привнес он в мир моего брата. Не говоря уже о новом походе к воспитанию. Однако, пора продолжить наши беседы о твоем прошлом. Веришь ли ты, что твое замужество было на пользу, а не во вред. Одному человеку ты дала надежду, другому доверила свободу, а себя заковала в цепи обязательств и перед одним и перед другим. Где нет любви, там все розы желтого цвета. Посмотри на себя еще раз.
Настя слегка откинулась на спинку лавки и снова закрыла глаза.
Тысяча девятьсот восемьдесят шестой год.
- Горько! Горько! – кричал Станислав.
Его радость была икренней и недвусмысленной. Прошло чуть больше года с того момента, когда несчастная Полина Михайловна, так и недождавшаяся свадьбы со столь любимым ею Станиславом, решила прервать свой жизненый путь. Своим решением она дала свободу и своему ненавиствному ненаглядному, Насте, всем, кто был замешан в этой долгой любовной драме. Но кроме свободы оставшиеся в живых получили уверенность в собственную непогрешимость, в торжество своих мыслей густо смазаную желанием использовать верой в то, что тайное никогда не становится явным.
- Горько! – кричал Станислав и хохотал, понимая, что не от него убегает наивная Настя, выходя замуж за его лучшего друга. Она как загнанный лисенок, бросается в отчаянии в образовавшуюся в сетях дыру, чтобы попасть в мягкий и удобный капкан, так умело замаскированый рукой Станислава.
Игорь радовался как ребенок, когда первый же легкий намек на то, что они с Настей могли бы составить прекрасную супружескую пару нашел выразительный ответ.
- Ну конечно, Игорушка. Где же ты раньше был? Неужели тебе было невдомек, что я просто чахну от тоски и желания стать твоей женой? – Настя каждое слово пыталась приправить иронией и сарказмом, но счастливый молодой человек, чьей фамилии и семейного дерева я не приведу просто из соображения ненужности, не замечал этого.
Свадьба пела и плясала. Только вот песни были грустными и пляски напоминали биение пламени, затухающего и вновь разгорающегося в глухом камине в маленьком горном домике. Камин схватывал подброшеное ему полено и съедал его в мгновение, оставляя грязные серые угли, мечущуюся золу и непристойный запах гари. Тяга была огромная, а вот нагреть эта тяга не могла ничего, кроме печали.
- Счастлива ли ты? – спрашивал Игорь и, не дожидаясь ответа, целовал Настю в губы, в глаза, в румяные и горящие от волнения щеки.
- Счастлива ли ты? – спрашивал Станислав и Настя понимала, что за ночь с ним готова отдать все. Станислав смотрел ей в глаза, а видел нежное тело. Слушал ее ответ, а слышал только ее стоны на широкой постели в его городской квартире. Станислав открыто надсмехался над Игорем, но верный друг не видел этих насмешек и был благодарен Стасу за то, что тот так удачно познакомил его с Настей. Готовый разделить с другом последнюю крошку хлеба, Игорь делил со Стасом жену, любовь и мечты. Причем доставалась ему горькая половина. Сладкая уже была опробована и определена для будущего использования Станиславом, ставшего к тому времени большим партийным боссом. Каждой твари по паре и Стас срывался на поиски новой любовницы, как только бросал старую. Настя же была постоянной рабыней его страсти, служанкой его похоти и хозяйкой его плохого настроения. Но она ни за что не променяла бы эти минуты унижения и рабства на свободу без него.
Все началось когда Игорь, неожиданно получивший высокооплачиваемую работу за рубежом, уехал и оставил Настю в одиночестве. Одиночество вдвоем с мечтой, приправленное свободой от надоевшего за очень короткий срок мужа, его вечно недовольной семьи, нудной работы и быта стало самым счастливым в жизни талантливой выпускницы. Высокие доходы двух мужчин позволяли, расцветшей к тому времени в настоящую красавицу, женщине забыть о быте, работе и отдаться во власть страсти и бездумного шатания по магазинам. Наступали лихие годы, когда человеческая жизнь стоила копейку, честь и совесть имели значение только на бумаге и за деньги можно было и полюбить и разлюбить.
Игорь, продливший командировку на несколько лет, наездами навещал свою перевозбужденную жену, оставляя у нее кислые воспоминания и небольшой банковский вклад. Станислав в этот же период погряз в крупном бизнесе и лишь наездами позволял себе удовлетворить свое желание с Настей. То, на что раньше уходили ночи и дни, выливалось в несколько минут перед сном с поцелуем и срочным отъездом на важное совещание с проститутками и местным губернатором. Настя пыталась образумить его, затянуть в постель хотя бы на несколько дней, но тщетны были ее попытки.
- Ты же замужем. А зачем мне замужняя девка? Сегодня только свисни, ноги в руки и из дальних городов малолетки стаями набегут и еще просить будут чтобы их трахнули. Я же не говорю, что в твои тридцать тебе уже не дотянуться до молодых кобыл – Стас зевнул и потянулся за сигаретой - Ну ты бы хоть глянула на себя в зеркало. Кровь с молоком, а делать ничего не хочешь. Только в постель и с постели в магазин. А мне хочется семейной жизни. Борща с пампушками. Сырников с изюмом, как мама делала. Вечером чай с конфетами перед телевизором. «Мишка на севере» или «Метеорит». Сладкое детство было у нас. И во что оно превратилось? Ну что ты молчишь? Ты же не разведешься со своим Игорем?
Настя отрицательно покачала головой и свернулась калачиком на широкой груди Станислава
- А какой мне финт постоянно встречаться на ночь один или два раза в неделю. Уж лучше я заведу себе пару молодых девах и буду трахать их по очереди. – Стас открыто рассмеялся. – Или вместе. А то в тебе еще, не дай бог, ревность проснется и ты меня замучишь своими вопросами, постоянными приставаниями. Где был, с кем, куда поехал, чего там делали?
Стас пустил дым в потолок и сбросил с себя одеяло. Настя не смогла удержаться от открывшейся ей перспективы и сразу забыла все, что ей только что наговорил ее принц, ее король, ее бог, мужчина, о котором она столько мечтала, о котором столько выплакала и которым в конце-концов завладела.
Колесо любви, поцарапанное, потертое, перелатаное, в нескольких местах треснутое, покатилось в обратную сторону, поскрипывая и позвякивая вылетающими гвоздями. Настя уже не знала, какие чувства стали причиной их многолетних отношений. Слово любовь она вспоминала только проливая слезы над семейными драмами Гомесов и Марий, погрязших в циничных интригах мелких мексиканских латифундистов. Колесо прокатилось по ее чувствам, придавив и расплющив само понятие любви, упростив и выхолостив его сущность, изменив взгляды и разжижив характер. Удовлетворение, приносившее раньше океаны удовольствий, уже не наступало. Настя твердо решила не портить свою жизнь наркотиками или алкоголем, но менять что-то в этом плоском и пресном времяпровождении было необходимо. Колесо неслось, раздавливая на своем пути не только тех, кто в нем находился, но и тех, кто имел самое отдаленное и косвенное отношение к этой драме. Осколки разбитых судеб летели во все стороны, застревая в сорваных листах календаря острыми иглами напоминаний. Настя, отравленая ядом любви, превращенная в рабыню собственного чувства, в манкурта, слышащего только голос хозяина, забывшая все, чему ее учили и к чему готовили, должна была принять решение. Решение, которое даст ее жизни новый толчок, новую струну, звук которой разбудит Настю от спячки. И решение это было продиктовано просьбой ее божества, гибнущего в аду коммерции, в битвах с конкурентами, в постоянном поиске денег, ходов и решений, уставшего от этих битв и жаждущего семьи и любви. Настя принимала решение, давшееся ей годами мучений и сомнений, бессонными ночами, желанием собственного, ничем не прикрытого счастья.
Настя вспомнила это слово. Счастье. Мелькнувшее ощущение беспечности и беззаботности, окутанное облаками радости и сбывшихся фантазий. Только в школе она испытывала подобные ощущения. Пение птиц, приносившее столько удовольствия, очаровывающее своей сложностью и простотой природной гармонии звуков, куда оно исчезло? Неужели птицы покинули ее опустошенный и разграбленый город? Или сама Настя разучилась слышать их тонкие голоса? Счастье тонкой тканью накрыло ее плечи, сползло на грязную и пыльную дорогу и осталось на ней, разорванное проезжающими автомобилями и поездами, втоптаное коваными ботинками и кирзовыми сапогами скотников, выпасающих первоначальный капитал, оплеваное и отравленое ядовитыми отбросами ночной жизни. Счастье было рядом, но исчезло и осталось лишь в памяти молодой девушки, спрятанное в золоченую рамку одиночества и страсти. Все романы, прочитаные Настей в детстве превратились в облако, густо сдобреное каплями фантазий и градинами реальной жизни. И это облако испугалась реальности и спряталось в щель, открывшуюся в сознании девушки. Сжавшись в до размеров яблока, преобразившись от соприкосновения с мрачными стенами, облако обрело извращенные формы и гибельный характер. Счастье должно было наступить и оно наступило на хвост чудовища под названием страх. А чудовище обернулось и сожрало Настю.
Похороны Игоря не вызвали в Насте чувства окончания ее бед. То, чего так долго добивалась молодая женщина, не принесло ей ни удовлетворения от полученной свободы, ни надежды на совместную жизнь со Станиславом. Ничего не изменилось в ее жизни. Только горечь большим ковром покрыла ее душу и сжала ее в беснующийся трепещущий комок. Душа Насти стала твердой и серой, приобрела звук и хрип и принялась мучать молодую девушку по ночам.
- Дорога укрыта камнями и плитами с шипами. И тебе предстоит идти по этой дороге, спотыкаясь и падая на шипы, подымаясь и снова падая под тяжестью груза раскаяния. Ты будешь покрыта грязью и гнилью и никто не поможет тебе спастись от пожирающих тебя чудищ. И чудища эти в тебе. – Алый открыто улыбнулся от переполнявших его радостных чувств. –Чувствуешь ли ты себя ответственной за гибель своего мужа, за страдания его семьи, за свои неисполнные желания?
- Нет. Я не считаю себя ответственной за его смерть. Я не сделала ничего, что могло бы убить моего мужа и не считаю себя виновной в его гибели – сказала Настя и выпрямилась. – Разве желание остаться одной может расцениваться как причастность к убийству? Разве мысли о смерти близких не посещают никого, кроме меня? Я не могу считать своей виной, то что высказала свое желание в присутствии Стаса, а услышал его влюбленный в меня молодой помощник? И в чем моя вина? Где та грань, которая отделит мою вину от моей беды? Я не просила убивать Игоря и не желала именно такого конца. Вы сами предопределили человеческую жизнь одной фразой «Берегись своих желаний». Мои желания ударили меня и принесли мне больше страданий чем остальным.
- Твоя искренность делает тебе честь, но не приносит желаемого результат для моего брата. – сказал Белый. – Как же ты относишься к тому, что произошло? Сожалеешь ли о смерти или радуешься освобождению, плачешь о прошедших в горести днях или принимаешь цветы от будущей свободы. Твоя судьба и есть путь обреченного. Ты обретала на страдание всех, кто тебя окружал, всех, кто касался твоих рук, твоих губ, твоих глаз, твоих мыслей. Ты принуждала свою душу к сопротивлению. Твоя совесть чиста, а помыслы и желания грязны и пачкают каждого, кто ими опечален. Не нам тебя судить и не нам пояснять тебе суть твоих поступков. Тебе самой нести свои печали. Каковы они, твои печали, твои сожаления? Была ли смерть твоего мужа переломным моментов , приведшим тебя к раскаянию?
- Не нужно раскаяния, не нужно покаятельных речей. Оглянись и загляни в тот ад, который ты создала в своем раю. – Алый неожиданно повысил голос. – Неужели в тебе есть раскаяние за убийство совершенное с твоим именем на устах?
Настя прикрыла глаза и белый свет заслонил все остальные цвета. Погасли огни, появились звезды. Мерцающие глаза вселенной подмигивали девушке, сидящей на грязной серой лавке возле городской больницы. На соседней лавке сидела мрачная пара. Испитое женское лицо напоминало неплотно набитую подушку. Мужчина выглядел немного лучше и вполне создавал впечатление случайно перепившего гражданина. Выдавал все запах. Тошнотворный запах разлагающегося человеческого тела. Еще живого, но уже мертвого. Еще способного мыслить, чувствовать, страдать и безумствовать, но уже живущего на двухметровой глубине на задворках городского кладбища, в братской могиле для таких же бывших героев, библиотекарш, солдат, чиновников, строителей, учителей и проституток, самостоятельно принявших решение похоронить себя. Запах проникал повсюду, селился в волосах, в портмоне, в патроне с помадой, в проезжавшем мимо грузовике с мороженой свининой и путешествовал по стране, отравляя тех, кто еше не принял подобное решение. Настя не слышала этот запах. Но она его чувствовала кожей, оголенной как электрический провод.
Больница, возле которой она находилась, принадлежала к высшему классу обслуживания. Партийные бонзы, торговцы и бандиты всех мастей по вечерам играли в буру, заставляли еле живых больных рангом пониже исполнять мелкие желания и радовались жизни. Согласно сводкам, Игорь попал сюда после тяжелых побоев, полученых им в подъезде собственного дома при попытке ограбления неустановленым лицом или лицами. Травмы были тяжелыми и Игорь, вполне возможно, выкарабкался бы из этой ситуации, вернулся на свою ответственную и приносящую ощутимый результат работу. Возможно он стал бы примерным семьянином, вывез за границу уже не так горячо любимую жену, бросил тайную и открытую любовницу, стал бы добропорядочным гражданином, и в конце концов почил бы на лаврах на большой даче, окруженный семьей и славой если бы не одно «но». Небольшая взятка, пакет с мятыми деньгами, перешедший из рук неизвестного благодетеля в руки благодарного анестезиолога. Эти руки, одна пара которых умела убивать, а другая была создана для того, чтобы вытаскивать с того света, соприкоснулись и на секунду погрузились в общее дерьмо. Тягучая субстанция жадности и корысти, вытравила честь из одних и совесть из других, объединила их и создала тандем, который соответствующие органы назвали бы преступным, если бы цель этого действия была определена. Одни руки попросили, а другие согласились, ради благородной цели облегчить страдания больного, ввести немного больше анестезии, чем требовалось.
Игорь умер в абсолютно безболезненном пространстве. Он улетел в неизвестные дали наслаждений, утонул в неизвестных морях, захлебнулся их водой. А с ним умерла еще одна надежда. Несбывшаяся надежда на свободу от самой себя. Запах мертвой надежды пролился на землю, прополз вдоль лавок, пропитал страдающую от алкоголизма парочку, взлетел над площадкой, окутал прогуливающися людей, родственникой и друзей выздоравливающих и заболевших, сидящих на балконах и смотрящих в окна, пролетающих мимо города в самолетах и устремился в космическое пространство.
Настя плакала. Кому-то казалось, что Настя плачет от великого горя, от потери самого близкого человека, от утраченой и невозвратимой надежды на прекрасное будущее. Другие видели слезы счастья человека, добившегося самого главного результата в своей жизни, вылечившего самого близкого человека, встретившего единственного, любимого, давно потерянного друга. Слезы катились градом по ее нежному лицу, смывая остатки жалости к самой себе, недоверия к существованию судьбы, оставляя соленые следы на бледных щеках. Настя рыдала и не могла, а скорее всего, не хотела остановиться. Ей нужно было выстрадать, выплакать свои мысли и фантазии, смыть соленым душем липкую грязь со своей души, и так достаточно скорчившейся под давлением обстоятельств.
На следующее за похоронами утро, последовавшее за бурной ночью, когда молодая вдова отдавалась со всей своей нерастраченной страстью слегка располневшему и разленившемуся Станиславу, Настя попросила его или перевезти свои вещи к ней или переехать к нему. Стас сделал кислое лицо, взбил роскошные светлые волосы, вытащил сигарету и с удивлением произнес.
- Странное дело. Ты так и не решилась развестись с Игорем. И вся эта кутерьма так и продолжадась бы вечно, если бы он был жив. Жаль что так бессмысленно ушел из жизни твой муж. Мы бы с ним еще что-нибудь замутили. Он все-таки любил тебя. По-своему, странно, без выдумки. А, какая там выдумка. С тобой не до выдумок. Было бы здоровье, ты сама все выдумаешь. А все-таки, почему ты от него не хотела уйти? Вот где собака порылась.
- Какая собака? Что ты мелешь? Ведь теперь нам ничего не мешает. Теперь я целиком и полностью, со всеми своими достоинствами и недостатками могу открыто принадлежать только тебе. – Настя почти расплакалась – Милый, любимый мой. Неужели ты этого не хотел? Мы ведь столько говорили с тобой о том дне, когда я смогу без всяких кривых взглядов составить тебе компанию, назвать себя твоей женой. И теперь ты обвиняешь меня в нерешительности. Ты говоришь мне, что я не смогла бы освободиться от Игоря без чужой помощи. А что же ты так цепляешься за меня.
- Булочка, я же не это имел ввиду. Я хотел сказать, что ты еще не созрела для семейной жизни с таким прохиндеем, как я. Начнуться допросы с пристрастием, непременно начнуться.- Станислав не успел закончить, как Настя закричала
- Я тебе не булочка. Прибереги эту кличку для своих проституток, которых ты трахаешь в саунах. Отвечай немедленно. Ты собираешься жениться на мне или нет?
- Настена, не кипи. Мне нужно серьезно подумать. Этот вопрос не должен решаться в такой напряженной и нервной обстановке – Стас старался выскользнуть за двери. – Вечером, когда после совещания в мерии я приеду к тебе, вот тогда и поговорим,. Если ты еще не будешь спать. Ну все, моя радость, мне пора бежать. А ты иди еще поспи. Тебе полезно много спать. Кисуня. – Станислав чмокнул Настю в щеку, выскочил за дверь и помчался вниз, к ожидавшему его автомобилю. Он был уверен, нетт, он совершенно точно знал, что до вечера Настя остынет и перестанет мучать его столь деликатными вопросами, на которые он и сам, собственно говоря, ответа не знал
- Обман ложиться тяжелым грузом как на лгуна, так и на его собеседника. Его вина, его грубая ложь стали первым камнем в создании темницы, где тебе придется отбывать срок сожаления и раскаяния. – Алый воскликнул, не скрывая удовольствия от превкушения будущих наказаний – И мучения твои превысят все самые черные ожидания.
- Я не раскаиваюсь и не сожалею – Настя открыла глаза – Все это было предопределено. Я знала о его намерениях, знала о решении, которое он никогда не примет и не хотела его уговаривать. И мучать я не хотела ни его ни себя. Это может показаться странным, но жить в мучениях и осознавать эти мучения способны не все. Я на это была не способна. Вот поэтому я и решила оставить все как есть. И нет на мне никакой вины за смерть моего мужа.
- Так мы не придем ни к какому решению – сказал Белый – Твое мнение должно быть твердым и непоколебимым. Ты сама создаешь будущую дорогу и либо орошаешь ее своей кровью, либо высаживаешь вдоль нее цветы. Те самые цветы, которыми ты будешь наслаждаться на пути к своему последнему пристанищу. Тебе необходимо принять решение и сообщить нам, насколько велики твои сожаления о событиях в той жизни, в которых пострадали как души и тела близких к тебе так и тех, кто был с тобою незнаком. Прежде чем отправиться в путь, ты должна быть уверена, что твое решение не принято под нашим давлением, а соответствует твоим собственным размышлениям.
- А если я не приду ни к какому решению. Если я прожила свою сложную жизнь как чистый лист, если во мне нет сожаления, нет противления злу, нет самого злого умысла, нет стремления распространять добро? – Настя вопросительно посмотрела сначала на Алого, потом на Белого – Если добродетель меня не возбуждала, если во мне нет горячности и стремления жить по справедливости. Что меня ждет в этом случае?
- Не стоит спрашивать о том, что еще не наступило. –ответил Белый – Есть в твоей жизни еще один момент, который возможно и поставит точку в нашем диспуте.
- Я уверен, что ты очень сожалеешь о том, что тебе пришлось сделать – сказал Алый – Велик и неподсуден путь, по которому нас ведет провидение. Велик и неподсуден тот, кто создает цели и влияет на решения. Невостребовано только мнение Великого. Но это мнение возрождается в твоих деяних и взрастет в твоих желаниях. И если деяния ведут к осуществлению желаний, а желания эти не вызывают сожаления, то будь благословен Великий Создатель.
Настя откинулась на спинку лавки в очередной раз и закрыла глаза
Две тысячи второй год.
Настя ехала домой. Ей предстояло очередное свидание со Станиславом. В ее годы красота приобретает новый оттенок, густой, тяжелый, сочный, плотный. Она становится зрелой, созданной не для потребления, а для обозрения, не для обсуждения, а для любования. Невозможно любоваться молоденькой школьницей, несущей тяжелый ранец.
Крамольна сама мысль.
Невозможно любоваться студенткой, влетевшей в период своего расцвета, источающей тонкий аромат детского мыла и невинности, широко открывшей глаза в попытке запомнить огромный мир, в который она попала. О ней можно мечтать, ее можно желать. Но невозможно не любоваться зрелой женщиной, умеющей одним движением ресниц остановить движение на скоростной дороге, заставить сердце прохожего трепетать от одной мысли о возможности обладания ею. Зрелая женщина вызывает сердечные муки, дрожь в руках и коленях, остановку дыхания и потерю способности говорить. Ее полновесная красота не будет соперничать с юностью. Она просто на порядок сильнее. Вот почему так часто мы безответно влюбляемся во взрослых женщин, а потом ищем развлечений в компании зажигательных старлеток.
Настя цвела со всей силой, на какую была способна. Ее природная красота, шедро сдобреная кремами и маскими, йогой и массажем, любовными интригами с молодыми тренерами и стабильными отношениями со Станиславом взрывала недостаточно подготовленные умы мужчин, идущих рядом с нею по жизни. Но стоило этим мужчинам заговорить с молодой женщиной, как становилось понятно, что ее душа, еще не так давно радующаяся мелочам, цветению природы, собственным фантазиям и вдохновению закрыта тяжелой каменной дверью. Настя жила по инерции. Жила в последний раз и не шла на компромиссы с окружающими.
Станислав появлялся все реже и любовь к нему, прошедшая стадию рабской привязанности, сначала превратилась в привычку, а затем переросла в патологию. Настя не хотела менять в своей жизни ничего. Ей достаточно было надежды на то, что Станислав наконец назовет ее своей женой. Достаточно было только надежды. И она лелеяла эту надежду, растила и обкладывала деталями, рющками и заколками, наряжала в странные и непонятные одежды, ругала и хвалила ее.
Проезжая небольшую улочку, Настя увидела красивую вывеску маленького парфюмерного магазина. Ей захотелось купить новый модный крем. Крем был не просто дорогим. Он был притчей во языцех. Эталон дороговизны и ханжества. За цену маленькой баночки несколько горожан вполне сносно могли прожить несколько месяцев, питаясь в ресторанах, пользуясь салонами и саунами, проводя вечера не у телевизоров, а на приемах у психоаналитиков.
Ни в одном магазине этого крема в продаже еще не было. Поговорив с милой продавщицей-консультантом Настя выяснила, что этот крем можно заказать непосредственно в компании по телефону с доставкой на дом. Купив из благодарности какую-тот безделушку, Настя вышла и села в автомобиль. Набрав на мобильном телефоне номер и услышав нежный девичий голос, предлагающий купить крем-мечту, Настя, с радостью от свершившегося, назвала свой домашний адрес и время, когда Станислав уже будет у нее.
«Пусть раскошелится, старый жмот» - подумала Настя и ей понравилась идея заставить Стаса, которого уже именовали Станиславом Игоревичем, директором по капитальному строительству в городской администрации, немножко потратиться.
Стол был накрыт красным. Настя очень любила красный цвет, но он вызывал в ней отторжение и горечь. Все, что было связано с красным цветом бесследно исчезало. Хотя Настя терпеливо относилась к пастельным тонам, красный цвет она просто любила. Белье она выбирала черного или темно-красного цвета, картины на стенах были яркого сочного цвета с бордовыми цветами. Ее спальня соответствовала ее характеру. Она была обтянута шелком насышенных тонов, с черной мебелью, алыми простынями и подушками, белой аппаратурой и кроваво-красными букетами роз. Сегодня был день красного цвета. Каждый день был днем красного цвета. День красного вина и красного мяса. День крови. Вампирам откровенно понравилась бы обстановка и духовное состояние квартиры и ее хозяйки. Настя была вампиром по призванию, по состоянию души, по настроению, по образу жизни. Естественно для приличной гражданки, она никогда не пробовала вкуса крови, не оставляла на шее своих партнеров глубоких колотых ран, не вытирала испачканый кровью рот внешней стороной ладони, не ложилась по утрам в гроб и не вставала из него сразу после захода солнца. Настя пила собственную жизнь так, как будто это была кровь окружающих ее людей, пачкала губы и платье, заливала стол и забрызгивала стены каплями разорваных отношений и разрушеных судеб, хрипела от счастья, заманив очередную жертву, восхищалась собственной грацией и непобедимостью.
Нет, не кровь так возбуждает вампира, а безнаказанность в обращении с окружающими. И этой безнаказанностью Настя пользовалась с потрясающей откровенностью.
Приближалось время подарка. Стас доедал стейк, когда раздался звонок в дверь. Настя вскочила, вытерла руки, бросила салфетку на стол и побежала к двери.
- Настена, ты кого-то ждешь?
- Принесли твой подарок мне на день рожденья. – Настя прокричала из корридора
- Какой еще день рожденья? У тебе ведь через пол-года, зимой. Я знаю. Опять заказала какую-то дорогую ерунду – Стас недовольно поморщился, но продолжил нарезать стейк. – Ну за что я тебе столько денег дарю? Одно слово, любовь.
Настя, не обращая внимания на его болтовню, к которой давно привыкла, выскочила в прихожую, заглянула в дверной глазок и увидела молоденькую девушку, стоящую напротив двери с красивым ярким пакетом в руках.
- Кто вы? – спросила Настя сквозь дверь
- Доставка крема «Ла крем» - ответила девушка
Настя распахнула дверь и немедленно получила удар в лицо. Свет немедленно померк, Настя окунулась в горячий поток, который вытер все чувства и понеслась по реке забвения навстречу собственному страху. Она не видела как в квартиру ворвались два человека с пистолетами в руках, один из которых и нанес Насте тяжелый удар.
Удар, повергший ее в глубокий нокаут, оказался профессионально поставленным. Симпатичная девушка развернулась и вприпрыжку понеслась вниз по лестнице, вдаль от подробностей очередного ограбления.
Настя очнулась через несколько минут и обнаружила себя сидящей на стуле напротив Стаса. Ее красивый мужчина был связан обычной бельевой веревкой и сидел с заклееным пластырем ртом. Если бы Настя могла увидеть себя в зеркале, она бы ужаснулась от собственного вида. Цветущая красота лица смешалась с огромным кровоподтеком на правой скуле, размазаными тушью и помадой, растрепаными волосами, еще так недавно уложеными самым дорогим городским парикмахером. Разорваное платье открывало великолепную грудь и совершенно белую кожу без ожогов от загара и следов обветривания, без возрастных пятен, нежную и привлекательную. Но не эта кожа привлекала бандитов, не глаза, полные слез и не грудь, горящая от желания. Один из нападавших ходил по квартире с утюгом в руке в поисках розетки пока второй доедал нетронутый Настей стейк.
- Старые методы не знали отказа – сказал носитель утюга – Сейчас я погрею девочку и мальчик нам сразу расскажет где лежат деньги. А если не расскажет, мы постараемся, чтобы его девочка была похожа на леопарда, вся такая в черных подпалинах с желтыми краями.
- Ну ты прямо музыкант своего рода. В смысле что и утюг может быть ударным инструментом. - Второй бандит захохотал, вытер лицо и подошел к Насте. Она почувствовала удушающий запах смеси дешевого спиртного, лука, чеснока, нечищеных зубов, грязного тела, запах мочи и спермы.
Мертвый Игорь возвращался в этом ужасающем запахе и с удивлением смотрел на Настю, как бы ожидая раскаяния или мольбы о пощщаде.
Все наши прегрешения настигают нас в самом омерзительном виде, извращенные, карикатурно утрированные, гниющие и отталкивающие. Настю чуть не вырвало. Только лента, закрывающая рот не дала ей этого сделать. Пока Настя раздумывала и искала возможный выход, один из бандитов, который ел ее стейк, подошел к Стасу и с размаха ударил его в челюсть. Ее принц, ее божество облилось кровью и повалилось на пол. Это только в кино после тридцати минут побоев главный герой начинает чувствовать привкус крови во рту. В жизни все не так романтично. Один профессионально поставленый удар способен привести человека в состояние полного послушания.
- Итак, теперь что касается вас, девушка. – сказал человек с утюгом. – Нам не нужно ничего, кроме определенной суммы денег. Ваша честь может остаться при вас в том же состоянии. Да и тело может не страдать, если в течении десяти минут мы получим то, что ищем. Определенная сумма денежных знаков способна избавить вас от дорогостоящего лечения. Рассматривайте это как вложение в собственное здоровье. Вы можете также рассматривать это последнее предложение как очередной поход в салон. Просто салон будет немного дороже.
- Если согласна, кивни головой. – сказал второй
Настя немедленно кивнула. Первый снял с ее рта липкую ленту и глядя прямо в глаза сказал:
- Если начнешь кричать я превращу тебя в кусок мяса без шансов на счастливое выздоровление. А потом займусь твоим мужем. Поняла?
- Поняла – сказала Настя и сплюнула прямо на пол. – Теперь все по порядку. Он мне не муж, не жених и не родственник. Не верите, тогда проверьте паспорт. Он лежит на столе в прихожей. Он мой любовник. Он обеспечый. Короче, очень богатый. У меня денег кот наплакал. Могу расплатиться телом в любых вариантах по желанию клиента. Но не за бесплатно. Я не на субботнике.
- Так с тобой все понятно. Рабочая девочка. Мы таких не трогаем. Но и без денег не уйдем. Твои удовольствия нам ни к чему. Есть дешевле, проще и без изысков. На любом вокзале таких как ты шестеро на ночь стоят в пять раз дешевле.
- Только без оскорблений – прохрипела Настя. – Каждый зарабатывает как может.
- Заметано, проехали. – сказал человек с гнилыми зубами – У папика деньги есть?
- В кармане может не очень много, но я знаю где сейф. Код можете сами у него спросить, когда проснется. Только у меня одно условие. – Настя выпрямилась и внимательно посмотрела на первого, безошибочно определив в нем лидера.
- Слушай, девочка, а ты часом не заплываешь за буйки – сказал второй
- Погоди, давай послушаем условие – сказал первый – Итого?
- Двадцать процентов мне и мои цацки вы не трогаете. Они мне слишком дорого достаются – Настя сплюнула на пол сгустком крови из разбитой щеки. – Это в оплату моего лечения и возможного будущего сотрудничества
- Мне нравится ход твоих мыслей. – сказал лидер – Если все пройдет как ты сказала – получишь свои двадцать процентов. Если нет - не обессудь. Разорву на суставы и разошлю по окружным моргам. Где деньги?
- На даче. Адреса не знаю, но могу показать, около часа на машине по окружной дороге в сторону аэропорта. Денег там достаточно, чтобы отпустить меня с моей долей. Наши машины стоят внизу, но можно и на вашей – Настя взмахнула головой, чтобы поправить прическу. – Хотя на моей наверное лучше. Охрана не заподозрит. Они меня знают. Развяжи руки, мне нужно привести себя в порядок.
- Серьезная мамочка – присвистнул второй бандит и налил в стакан вина. – А как же папик. Он на тебя не обидится?
- С него станется, дешевка конченая. – ответила Настя – Руки развяжи.
Через час по окружной дороге ехал джип в котором находилось четверо человек. На водительском сиденьи сидел гнилозубый бандит и курил папиросу. Запах дешевого табака мог вызвать отвращение, если бы не вонь, которая исходила от самого курильщика. Рядом с ним в пассажирском сиденьи сидела Настя и курила тонкую цветную сигарету. Она думала, но внешне создавалось впечатление, что у нее просто болит голова. Настя глубоко затягивалась, слегка задерживала дыхание, выпускала дым тонкой струей, разбивающейся о лобовое стекло. Скула ныла, волосы растрепались, глаза слезилисьь от противного дыма. Настя решала задачу с многими неизвестными. Известной была только уверенность, что помощи ждать неоткуда. В этом большом мире не нашлось бы ни одного человека, которого заинтересовала бы судьба Насти и Станислава.
На заднем сиденьи джипа в бесознательном состоянии лежал Станислав. Что-то неуловимо противное, отталкивающее, вызывающее оскомину появилось в его обмякшем теле, в оттопыреных губах, которые Настя так любила целовать, в обвислых щеках, казавшимся еще вчера полными здоровья, в растрепаных светлых волосах, неожиданно открывших начинающуюся проплешину на темени. Любовь, многолетне воспитанная, холимая, лелеяная, возносимая в ранг обожествления, неожиданно провалилась в открытую канализацию человеческой беспомощности, испачкалась в испражнениях и исказилась до полного неузнавания. Колесо остановилось в самом неприятном и труднодоступном месте, забуксовало, застыло, закопалось в собственных стружках, в выбежавшей смазке, оглохло от собственного скрипа.
Настя не думала больше о том, как ей спасти Станислава, защитить его, освободить от пут, как привести его в чувство, разбудить поцелуями. Она думала только о себе. Инстинкт самосохранения победил чувство самопожертвования. Любовь потерпела сокрушительное поражение и умерла.
Рядом с потерявшим сознание Станиславом сидел главарь нападавших и смотрел на побегающие мимо деревья. Что-то происходило в его жизни. Что-то странное, неправильное, неожиданное, неприятное и непохожее на человеческую жизнь. Он еще не понимал, чего ему следует опасаться, но чувство осторожности громко стучало пульсом в его висках. Несколько подобных операций они уже совершили и все проходило без осложнений. Люди соглашались выплачивать деньги, чтобы не потерять жизнь. А тут произошло непонятное происшествие. Почему он пошел на поводу у этой девчонки? Чем она так его привлекла? Ну не фигурой и не улыбкой точно. Таких смазливых куколок среднего возраста без семьи и перспектив в будущем он насмотрелся, когда выбрал себе карьеру местного жиголо.
Нужно быть настоящим фанатом своего дела, чтобы не приобрести отвращение к женским прелестям, потребляемым в огромном количестве. Переслащеный компот напоминает мокрый сахар. А в этой девочке твердость характера явно не соответствует цене на одежду и профессии. Проститутки не способны сопротивляться обстоятельствам. Они скорее продадут свое тело, чем откроют тайник.
Ее уверенность в своих действиях сыграла свою роль. Равнодушие, свойственное жрицам любви, оказало поддержку ее позиии. В полицию она не звонила, это факт. Телефона у нее нет, а возможную подставу на даче они вычислят за несколько секунд. Да и машины, которые они бросили, числятся в розыске. Они решили использовать Настину машину. Потом и ее можно загнать на разборку. Как ни крути, все на мази. Они, за исключением телефона по продаже крема, нигде не засветились. Ну кто станет проверять телефонную линию, к которой он случайно присоединился и услышал о таких огромных ценах на какую-то вшивую мазь? Только богатенькие дуры могут заказывать кремы стоимостью в годовую зарплату.
- Дай мне мою сумку – попросила Настя – Я все-таки женщина и не привыкла к такому виду. Пожалуйста. Я сама себе противна с такой рожей.
Главарь открыл сумку, лежащую на полу между сиденьями. Обычная женская дребедень, сумочки, кошелечки, мелочь, сережки, колечки, записная книжка, очки от солнца, магазинные чеки и визитки врачей. Ничего такого, что могло бы вызвать подозрение. Главарь передал Насте сумку, откинулся на спинку сиденья, прикрыл глаза и задумался. Что-то не давало ему покоя. Эта девочка не выглядит как рядовая проститутка. Даже как высокооплачиваемая и эксклюзивная.
Автомобиль поднялся на холм, затаил дыхание и перевалив через него, покатил вниз. Гнилозубый не снижал скорость. Ну кто же на такой машине снижает скорость.
- Через метров триста будет поворот направо и прямая дорога к дому. – сказала Настя и продолжила копаться в сумочке.
Беспокойство у главаря не проходило. Беспокойство вызывало раздражение и неуверенность. Он постарался вспомнить, что же его так насторожило в ее квартире. Сантиметр за сантиметром он вспоминал расположение вещей в комнате, мысленно оглянулся вокруг, как сделал это там и увидел открытую дверь в спальню. Кровать, аккуратно застеленая. На полу тапочки и шелковый халат. Бордовые обои, красная постель, красный ковер. Черная высокая спинка кровати доходит почти до середины стены. На стене над кроватью висит портрет.
На стене висел портрет Насти в обнимку со Станиславом.
Она его все-таки обманула.
- Стой. Останови машину. – закричал главарь и увидел, что опоздал. Гнилозубый начал поворот направо, когда обнаружил, что дорога делает только небольшую петлю и резко уходит налево. Он в последний момент неимоверным усилием вывернул руль. Но он не видел, как Настя вынула из сумки пилочку для ногтей и размахнувшись, сильным ударом вогнала ее в ему горло. Бандит отпустил руль и охнул. Дыхание пропало, появилась только резкая, неконтролируема боль в горле. Боль вспыхнула, обожгла и отступила. Свет померк, руки его ослабли и упали на колени. Руль, никем не удерживаемый,свободный от пут и привычной нагрузки вывернулся, колеса стали ровно вдоль корпуса автомобиля, машина привстала, как тигр перед прыжком. Главарь краем глаза успел заметить страшную улыбку на Настином лице. Кровь залила лобовое стекло, и уже не хлестала а легкими пульсами брызгала на руль, на приборы, заливая все бгровыми и красными красками.
Автомобиль поднялся в воздух, заскрипел и засвистел. Двигатель зарычал страшно, словно в последний раз. Бесформенное тело Станислава упало на главаря, придавило его к сиденью. Дыхание у главаря сперло, руки оказались придавленными к коленям, сбросить неподвижное стокилограммовое тело не было никакой возможности. Машина сделала еще полоборота в воздухе. Истекающий кровью гнилозубый сполз на то, что раньше было крышей. Главарь уперся головой в грудь Станислава в попытке сбросить с себя его неподвижное тело и начал задыхаться. Настя болталась на сиденьи, пристегнутая ремнем безопасности. Ее руки были вытянуты вперед, волосы всклокочены, в глазах был ужас перед предстоящей катастрофой. Но на ее лице была улыбка. Последняя улыбка перед дальней дорогой. Последняя улыбка приговоренной к смерти. Последняя улыбка взошедшей на эшафот королевы, которую все предали. Последняя улыбка Жанны Дарк, почувствовавшей, как языки пламени лизнули ее ноги. Еще полоборота и наполненая людьми машина вылетела с дороги, пробила ограждение, скрипнула напоследок всеми своими металлическими телесами и полетела в пропасть.
Как прекрасен последний полет. Вот она, ни с чем не сравнимая радость свободы, радостсь отказа от всего бренного, окружавшего, затягивавшего и ненужного. Последний полет, как вздох чистого воздуха, утреннего воздуха, еще не согрешившего с автомобильными выхлопами, с выбросами металлургического комбината, с выдохами мусорного завода. Чернота ночи уже прошла и ты взлетаешь в рассвет. Несешь с собой все свои мечты, возвращаясь в детство, в юность, в неоконченые дела, в первую и самую большую любовь.
Еще несколько секунд и тяжелый удар разнесся по темному лесу, отразился от черного неба и затерялся среди миллионов смотрящих на все это с огромным удивлением звезд.
- Вот теперь все. – сказала Настя и посмотрела на Алого, который перебирал край опоясывающего его плащ шнура. – Мой рассказ окончен. Я не испытываю сожаления ни по убитым бандитам ни по мертвому Станиславу. Есть только жалость к бесцельно прожитой жизни. Никто не убедит меня взять на себя груз ответственности по загубленым мной жизням. Я не была инициатором. И не я была исполнителем. Наши жизни и так были в руках этих людей. Они привели бы свой приговор в исполнение вне зависимости от моего поступка. Я только ускорила время.
Никто не винит часы за то, что они отзвонили время казни.
- Ты готова к последнему пути? – спросил Белый – Ты готова к испытаниям и тяготам на пути к своей мечте?
- Нет у меня никакой мечты и никогда не было. Жизнь моя была стремлением к недостижимой любви и закончилась полным разочарованием. Цели мои были благородны, исполнение небесспорным. Груз обид и расстройств невелик. Жизнь прожита соответственно цели и нет во мне ни сожаления ни гордости. Я смотрю на себя и не вижу примера для подражания. А образца для проклятий тоже никто не найдет.
- Ну значит так тому и быть – сказал Алый.- Никто не может оценить твою жизнь лучше тебя. А мы это делать не будем.
- Пришла пора отправляться в путь – сказал Белый. Оба брата встали и протянули Насте руки. Девушка протянула им свои руки, почувствовала, как ее они погружаются во что-то мягкое, теплое и нежное и одновременно холодное и твердое. Настя закрыла глаза и провалилась в бесконечность.
На обрыве над местом аварии стояли два пожилых человека. Один из них, Иван Тимофеевич Седых, пенсионер по паспорту и врач по призванию внимательно всматривался вниз. У основания, в ручье, лежала совершенно искореженая машина, видимо дорогая и престижная. Иван Тимофеевич пытался разглядеть признаки жизни в погибшем автомобиле, но не находил их. Рядом с ним стоял невысокий мужчина, одетый в легкий плащ и шляпу и с остервенением большим палцем правой руки жал на кнопки мобильного телефона. Объяснив оператору где находится место аварии, он спрятал телеффон и обратился к своему спутнику:
- Иван Тимофеевич, вот вы как врач с многолетним опытом, можете сказать с уверенностью, что в такой катастрофе обычно не выживают. Падение с двадцатиметровой высоты на камни, холодная вода, и ночь без помощи. Стоит ли спускаться вниз, чтобы определить бесцельность этого поступка? Или вы считаете, что никакая попытка не будет лишней, если удасться помочь хоть кому-то? – старик поежился и запахул плащ. Ему претила сама идея спускаться на такую глубину, мокнуть в воде, пачкаться в земле и подхватить при этом простуду.
- Но ведь вы, Степан Ильич, позвонили в скорую помощь, несмотря на то, что можно было этого не делать. – сказал доктор – Спасти жизнь незнакомого человека никогда не поздно и ради этого я и прожил свою. У вас нет, случайно, бинокля. Мне кажется я вижу какое-то движение в воде.
- Ну какой бинокль в такое время и в таком печальном месте. Мы же не на охоту вышли. Скорее всего, этого вода сама по себе, завихряется, бурлит – ответил Степан Ильич – Но если вы так желаете, мы можем спуститься, но ничего трогать не будем. Не хватало, чтобы нас обвинили в воровстве. А то сейчас это просто. Скажут, что в машине были бриллианты, а потом мы будем полжизни отписываться, что там ничего не было. Или скажут что это мы машину столкнули в пропасть, чтобы поживиься чем-то нужным в хозяйстве
- Степан Ильич. Ну не все же так грустно в нашем мире. Во всем нужно видеть свои белые стороны – сказал доктор и взяв собеседника за рукав, потащщил его к краю обрыва.
Старики аккуратно спустились вниз и подошли почти к самой машине. Между ними и тем что раньше называлось автомобилем, было около метра холодной воды. Мужчины наклонились, чтобы заглянуть в окно и остолбенели. На них смотрела молодая женщина. Из огромных синих глаз катились слезы. Лицо было в ссадинах и кровоподтеках.
- Спасите меня, пожалуйста – прошептала Настя - Я знаю, как мне нужно жить, я теперь все точно знаю.
- Не шевелитесь, милая девушка, только не шевелитесь. – почти кричал Иван Тимофеевич – вы чувствуете ваши ноги и руки?
- Спасите меня, пожалуйста. Я все теперь знаю – продолжала шептать Настя – Я все теперь точно знаю. Точно знаю. Как же так, мне же нужно жить. Спасите меня, пожалуйста.
Усиливающийся вой сирены скорой помощи сообщил о том, что спасение уже близко. Суматоха, беготня и крики людей напоминали панику, чем собственно они и были. Но эти метания были разумными и хорошо организоваными. Девушку выгрузили в люльку и подняли на обрыв, где уложили в машину скорой помощи. Он не переставая повторяла, что уже точно знает все, чтчо должна делать и как должна прожить свою жизнь. Ее раговоры были расценены как горячечный бред, но точно указывали на то, что молодая женщина еще поборется за жизнь.
Через несколько часов в городской больнице к заведующему травматологическим отделением зашли два пенсионера. Они долго жали ему руки, благодарили за работу, дарили коньяк и сигары, высказывали уверенность в том, что его деятельность принесет только пользу людям, целовали в щеки и обнимали за плечи. Доктора рассспрашивали о деталях операции, о состоянии дел в больнице, о потребности в лекарствах и перевязочных материалах, рассказывали о венном прошлом, о боевых ранениях и операциях по удалению аппендикса.
Удовлетворенные итогами спасательной операции и продолжительной беседы пенсионеры засобирались домой.
- Мы хотели бы перед уходом поговорить с этой девушкой. Все-таки это такая удача, что мы прогуливались там в это утро. – сказал Степан Ильич – Хотя на нашем месте мог быть кто угодно. И любой поступил бы точно также.
- Да, вы абсолютно правы – сказал заведующий отделением. – Только вот никто обычно там не прогуливается. Далеко, знаете ли от мест отдыха. А вот девушка ваша сейчас отдыхает. Мы ей ввели успокоительное. Она должна выспаться и набраться сил. Да что я говорю. Вы ведь самого главного не знаете
- А что главное-то, что главное? – засуетился Степан Ильич
- Должен я вам сказать, вы даже не подозреваете какая удача произошла с этой девочкой. Кто мог подумать, что в машине, среди трех абсолютно исковерканных трупов, с многочисленными переломами и травмами, каждая из которых была смертельной, могла находиться девушка, не получившая ни одного серьезного повреждения. Несколько царапин и ушибов. Вот такая случайность, идущая вразрез со всеми теориями.
Пенсионеры закачали головами, заохали и наперебой принялись вспоминать похожие случаи из жизни. Наговорившись, пожилая пара попрощалась с главврачем, вышла из больницы и пошла между деревьями по тропинке, ведущей в направлении главных ворот. Они шли по парку, в котором деревья уже отцвели и готовились к осени. Они шли по нему держась за руки и не оглядываясь. Парк был наполнен грустью и тишиной. Звуки не мешали прогулке и не дойдя до ворот старики растворилась в вечерней прохладе. Растворились, словно туман, словно дымка, не оставив следов, голоса, запахов. Они не оставили после себя никаких воспоминаний. Только густой бордовый закат напоминал, что красный день уже закончен. Ночь вступила в свои права. А затем ночь сменится днем. И так будет происходить всегда.