Героиня проехала почти всю Италию, чтобы найти секрет обольщения итальянца.
Но, сперва, надо было понять, принять и полюбить саму Италию…
В ироничном, с высот времени и пространства тексте автора в виде начинки присутствует повествование весьма чувствительной героини – таково построение книги.
Последняя её страница вам и предлагается.
Я обосновалась с чашечкой кофе на одном из стульчиков уличного кафе возле здания аэропорта. И сразу увидела Филиппо. Он сидел за столиком и читал газету. Небрежно закинутая на колено нога, держащие листы красивые пальцы, посадка головы – всё было наполнено таким благородством и изяществом, что я не могла оторвать взгляда.
Он не поднял головы и не изменил выражения лица, но по тому, как шевельнулись его пальцы на газете, как приподнялся мысок ботинка, я поняла - он меня заметил.
Господи, и как же итальянцы это делают? - подумала я о моментально включённых в мою сторону сильнейших пронизывающих биотоках.
Этот вопрос так и остался открытым. Природа награждала данным свойством своих итальянских любимчиков сразу при рождении.
Очарованная, я вся погрузилась в созерцание. Он поднял, наконец, глаза, радостно перехватил мой восхищённый взгляд, и пришёл в восторг от такой реакции.
Милые женщины, дамы, синьоры, никогда, вы слышите, - никогда не теряйте подобного взгляда, сколько бы лет вы не прожили вместе. Мужья хоть изредка, но посматривают на своих жён подобным взглядом, когда те сделают удачную причёску или купят новое платье. Женщины же после замужества теряют его навсегда, уступив место в своих зрачках постоянным проблемам и неурядицам.
Не надо. Именно ради такого взгляда мужчины способны творить чудеса.
Филиппо, как истинный итальянец, прочёл мои мысли. Он подскочил ко мне, обнял, склонив голову, и, стоя на одном колене, произнёс: «Люблю те-ебя, Ирина! Оче-ень люблю!»
Я дёргала его за руку и понимала, что итальянца легче научить русскому, чем услышать признание по-итальянски. Ибо «ти амо» здесь говорится только детям. Он же держал позу.
- Ты артист, Филиппо, - сказала я рассмеявшись.
Мы оба выпрямились и обнялись.
- Ти бистро езжать? – имел он ввиду моё возвращение.
Видимо какой-то «сахарный» небесный ангел засмотрелся и вбухнул повышенную порцию сиропа, в котором мы оба поплыли.
Только Италия научила меня жёсткой и страстной борьбе абсолютных противоположностей. Я и приступила к немедленному исправлению ситуации.
- Ты знаешь, Филиппо, я так хочу много и долго есть селёдку, чёрный хлеб, квашеную капусту, борщ, кислые щи, - перечисляла я всё то, что на взгляд итальянцев не только ужасно звучало, но и было абсолютно несъедобным, - а макароны мне совершенно надоели.
Поверьте, я не очень люблю такую пищу, но когда «дольче вита», сладкая жизнь, сдаст свои позиции, то ничто уже не свяжет людей сильнее, как вечное стремление что-то доказать друг другу.
- Ти нет, ти почему? - Он начал говорить, что самые вкусные макароны он ещё и не готовил, а селёдка – «плёхо».
Затем крепко прижал меня к себе и в шею, ближе к уху, в самую мою сильную эрогенную зону горячо прошептал: «И ти – артисть, ми два артисти».
Запомните, обмануть итальянца нельзя! Здесь ценится игра. Но темперамент её исполнения должен зашкаливать!
И если вы не способны на подобные страсти, отказавшись от борща и селёдки, – не ищите в Италии серьёзного романа.
Аэропорт на секунду стих, словно удовлетворённо проглатывал очередной рассказ. Массы людей, прибывших другими рейсами и из разных городов, разъезжались кто куда, храня в себе тайну собственных открытий. И уж кому - какие достались, я за это не отвечаю. Равно как и за продолжение этого романа, поездку Милы в другие страны и работу странного ведомства по отыскиванию вскрывающих человеческую судьбу точек на Земле.
Я просто люблю получать удовольствие. От солнца, звёзд и луны. От морей, островов и материков. От загадочных мест и непонятных обычаев.
В упоении наслаждаюсь резвым бегом за окнами автобуса незнакомых пейзажей, живым пульсом колёс по железным дорогам и удивлённым вниманием аэропортов к невесомому багажу впечатлений.
Умею получать радость от простых и самых невероятных историй, которые читаю на лицах и, подобно текущему на воле звонкому ручью, несу их вам.
Но умолкаю. Слов нет.
Прощай, чужая «дольче вита», пока свои макароны не остыли.
Жанна Марова