ранняя проза
(легенда, пожалуй)
День города заканчивался.
До салюта оставалось минут двадцать. Компания гопников и девиц не тяжёлого поведения пришли наблюдать за действом на Театральную площадь. Достав из карманов кульки с семечками, открыв зажигалками тагильское пиво, часть компании уселась на спинку скамейки, а часть осталась стоять, поглядывая то на часы на здании администрации города, то на небо над прудом – а вдруг раньше начнётся! Раньше не началось. И во время тоже. Пацаны успели выпить по бутылке, успели обсудить нынешний день города и даже успели сойтись на мысли, что в этом году праздник был «какой-то стрёмный, реально стрёмный» … и тут – грянуло!
В следующую секунду небо разбилось на десятки ярких фигур, тысячи разноцветных точек. Вместе с фейерверком в небо поднялся гул многотысячной толпы, взревевшей не то от восторга, не то от ударившего в мозг алкоголя.
Пруд всё сильнее и смачней выплёвывал из себя брызги салюта, небо разрывало от причудливых его форм, толпа внизу срывала глотки и тонула в эйфории. Под всеобщее сумасшествие попали и гопники со своими подружками. А когда салют кончился, и люди вокруг замолчали и начали расходиться, пацаны со скамейки не без удивления увидели перед собой двух мужчин. Девчонки тоже удивились и широко глядели на внезапно появившихся незнакомцев. Это были дядьки средних лет, один постарше, другой помладше, судя по одежде - бомжи, по взгляду– менты. Но не первыми, не вторыми они не были. Это гопником ещё предстояло осознать.
- Смотри-ко, батька, какие ублюдки, свинячат прямо в центре города, и матюкаются не хуже нашего Федьки сапожника, – обратился один незнакомец к другому. ]
- И не говори, сына, совсем охамели, надо что-то делать, – ответил другой.
Пацаны офигели. Они приехали сюда с Вагонки и никак не ожидали, что на них кто-то будет так откровенно наезжать, да ещё перед подружками.
- Да вы чё, мужики, попутали что ли? – начал нерешительно один из молодых людей в клетчатой кепке.
Мужики не замедлили с ответом.
- А ты хоть знаешь, кто мы такие? Ты, упырь, ты знаешь нас? - злился тот, что помладше, и тяжёлыми медленными шагами подошёл к наглецу. Хам не выдержал давления – сел.
- Вы чё здесь, смотрящие? – спросила как-то с вызовом одна из девиц.
- Можно и так сказать, дочка! – ласково ответил ей тот, что постарше. - Шли бы вы отсюда, ребят, – обратился он уже к пацанам, - а то всякое же может быть, ночь, народу вокруг никого, сами понимаете…
Гопники, проглотив языки, грузно начали вставать со скамейки, они готовы были разорвать «этих тупых уродов», что посмели им угрожать, но никто из них не решался первым прыгнуть с кулаками на обидчиков.
- Ладно, мужики, мы всё поняли, мы пошли, - прорезался голос и у третьего гопа, в спортивных брюках и в полуспортивном пиджаке непонятно какой фирмы.
- А мы останемся! – звонко и весело заявила одна из девиц и с испугом посмотрела на недавних друзей, но потом перевела взгляд на мужиков незнакомцев и заулыбалась. Те заулыбались в ответ…
По главной дороге промчалось такси, где-то вдалеке на Пархоменко разбилась бутылка, и стало тихо, тихо. Только шарканье, уходящих от площади вагонских пацанов изредка нарушало идиллию послепраздничной ночи.
… Но тише всех и спокойно было в эту ночь в парке Бондина. На нескольких лавочках здесь сидели парочки. Они, казалось, даже не дышали, не говорили, всё что они делали – целовались и улыбались. Нежились в ночи. На одной из скамеек, рядом с Чертовым колесом наслаждались друг другом неформалы-подростки. Она – с фиолетовыми волосами, с глазами подведёнными так, что тушь блестела от луны, и в рваных джинсах. Он – в джинсах явно не лучше, с волосами, которые никогда не знали, что такое причёска, с ушами, одетыми в серьги и в прочие железяки на серьги похожие.
И вот эти люди единственные этой ночью в этом парке смели говорить. Правда делали это осторожно, понимая, что всё вокруг спит, а то, что не спит – не должно их слышать.
- И всё -таки ковальный был сегодня блюзовый фест, – после сто пятьдесят четвёртого засоса произнесла девушка.
- В том году лучше было, – строго парировал парень и сто пятьдесят пятый засос дождался своей очереди.
- А я вот вообще этой вашей музыки не понимаю, – вдруг раздался голос рядом с целующими, ребята вздрогнули и увидели на их же скамейке седовласого старика. Тут, конечно, ужас охватил влюблённых, ужас и удивление, или даже – удивительный ужас. Откуда среди ночи взялся здесь этот старик? И как он мог так тихо к ним подойти? Бедные неформалы не знали как везти себя, то ли встать и побежать, то ли заорать во весь голос, на весь парк.
- Нет, я все понимаю, для каждого своя музыка, но это, извините меня! - как будто и не замечая страха в собеседниках, говорил старец. Потом он немного помолчал, наверное, ждал каких-то слов от пары, но так и не дождался.
- А меня Алексей Петрович зовут. А вас как? – и странный старик подарил подросткам широчайшую улыбку. Улыбка подействовала! Страх прошёл.
- Его звать Сашой, а меня Любой!
- Любой?! - старик заулыбался ещё шире, - Любочка, у меня собаку так звали, серая такая была дворняжка, глаза ясные и умные, как будто всё сказать чего-то хотела. А иной раз взглянет, ушки подожмёт, хвостиком помахивает, и тёмные глаза словно засмеются! - усмехнулся и старик, потом опять замолчал на несколько секунд, - Да, хорошая собака была, от гибели меня как-то спасла!
- Да?, ммм – попыталась показать заинтересованность девушка, - А где она сейчас?
- Кто, Любочка то? Так умерла уж давно. Давным давно. – Грусть послышалась в голосе старца.
Ещё посидели с минуту. Помолчали.
- А чего вам не нравится музыка, что мы должны под Кабзона отрываться? – прокуренным голосом спросил, правильнее сказать – нахамил - парень.
- Я же не сказал, что мне не нравится, - с интонацией хорошего спорщика выкрикнул старик, - Я сказал, что я не понимаю. И что такое Кабзон не знаю. Вот здесь в парке часто крутят хорошие песни, душевные такие, правильные, про любовь, про войну, про Родину. А вот сегодня на этом концерте, о чём пели? - Задал вопрос Алексей Петрович, в ответе на который не нуждался, - А пели про пьянки какие-то, про неудачников, много вообще непонятно о чём было…
- Так не слушали бы, - дерзко перебил парень, - для вас духовой оркестр сегодня играл, - и подростки рассмеялись. Эхо от смеха пронеслось куда-то к старой Гальянке. Старец посмотрел в ту же сторону, как бы провожая это эхо в последний путь.
- Да и оркестр мне уже не в радость, - незнакомец по-прежнему улыбался, - Сколько в этом парке живу, всё играют одно и то же эти оркестры. Надоело. Вообще, ребят, как-то всё скучно и обыденно здесь. Да и в жизни, наверное, также, - девушка закатила глаза, представляя, на какую философию может занести этого странного человека, - А Вы как думаете? - неожиданно прервал брюзжание незнакомец .
- Также думаем, дед, - не сразу ответил парень.
- То-то же, Саша, то-то же! - седой мужчина встал со скамейки.
- Счастливо вам, дети, - широчайшая улыбка вновь слетела на неформалов, и старик ушёл в ночь. При чём он скрылся из виду так быстро, что ребята даже забеспокоились – не упал ли он по дороге, но потом подумали, что раз шума никакого не слышали, значит всё с этим бродягой хорошо. Он просто исчез также внезапно, как и появился.
Вскоре о разговоре со старцем они забыли, звёзды насчитывали их уже двухсотый поцелуй.
… Гопники с Вагонки всё же решили не оставлять безнаказанными тех «ушлёпков, что наехали и отбили баб». В надежде поквитаться с мужиками пацанчики вернулись на Театральную площадь. Пришли с группой себе подобных. Но площадь уже была пуста, то есть там не было вообще никого. Братва постояла, поплевалась, поухмылялась, а потом один из компании резко побледнел и замычал, указывая на гранитный постамент памятнику Черепановым. Тот был пуст. Отца Ефима и сына Мирона на нём не было.
- А чё это мля, был же памятник сегодня, точно помню, - недоумевал один из пацанов. И в эту же минуту пацаны вспомнили до мельчайших деталей разговор с их обидчиками, странные фразы, непривычный говор, и ужас выкрасил редкие волосы гопников в белый цвет.
.. Вернулись отец и сын к памятнику только под утро. Вернулись уставшими, но довольными – прогулка с девчонками по городу удалась. Да и вообще эта ночь выдалась одной из самых удачных за последние лет двадцать.
- Ну, что полезли, сына, на место? - С грустью спросил отец,
- Полезли, пока никто не заметил, - позёвывая, согласился сын
И только дворник кинотеатра, что напротив памятника, слышал пронзительный скрежет металла, но подумал, что то, должно быть, первый трамвай будит рельсы от ночной августовской спячки.
P.S.
Черепанов Ефим Алексеевич (1774-1842),
Черепанов Мирон Ефимович (1803- 1849),
Крепостные заводчиков Демидовых, русские механики и изобретатели, отец и сын. Ефим с 1822 года – главный механик всех Нижнетагильских заводов. Оба Черепанова были в Англии, Швеции, Москве, Петербурге, Туле. Получили вольную: отец в 1833 году, сын – в 1836 году. С 1820 года они создали около 20 паровых машин мощностью от 2-х до 60-ти лошадиных сил, в 1833-1834 годах создали первый в России паровоз, а в 1835 году построили на Урале первую чугунную рельсовую дорогу от рудника до Выйского завода. Благодаря Черепановым Россия стало второй страной в мире, производившей паровозы (после Англии).
(Огоновская И.С. «История России»)
Среди писателей «октябрьского призыва», обогативших молодую советскую литературу революционным пафосом и новизной художественного исследования жизни, достойное место занимает Алексей Петрович Бондин. …Он вошёл в литературу с большим трудовым и революционным опытом и посвятил свои произведения людям труда, участникам и очевидцам великих событий социалистического обновления жизни
Андрей Петрович Бондин родился 5 августа 1822 года в Нижнем Тагиле в семье бывшего демидовского крепостного…
(М.Боровинский «Алексей Петрович Бондин»)