10.
Утром, выпив чашку кофе, Бескрайнов набрал номер Светогонова. Стояло солнечное воскресное утро, но тот ещё был дома. Друзья договорились встретиться на станции метро Алтуфьевская, Светогонов пригласил Ивана загород на свою дачу.
Как всегда в это время всё шоссе в направлении из Москвы было забито, пробка протянулась на многие километры. Хотя было ещё около десяти утра, но уже стояла жара. Положение усугублялось обилием выхлопных газов от находившихся вокруг машин. Из-за этого открыть окна было невозможно, несмотря на то, что в салоне было очень душно.
- Воды? – спросил Светогонов.
- Нет, пока воздержусь …
- Почему так рано вернулся? Ты же собирался на всё лето?
- Так получилось…
- Ну, да, ну, да…Как бабушка?
- Бабушка, как всегда самодостаточна.
- Замучила советами?
- Да, нет…
- Тебя нужно поучить уму разуму, бездельника.
- Ну, уж ты скажешь!..
- А, что, не так?
- Вот и ты, Светогонов…
- Что достали тебя там? Кто же это, если не секрет?
- Да, есть там один человек, Степаном Алексеевичем зовут, местный бизнесмен.
Послушай Виктор, а ты веришь в Бога?
- Эко тебя угораздило!.. С чего это ты, вдруг?.. А, понятно, поэтому сбежал?
- Нет, не поэтому! Что ты заладил: сбежал, сбежал, просто уехал, так нужно…
- Ну, ладно, ладно, не сердись, мой молодой друг.
- Ты так и не ответил на мой вопрос. Ты веришь в Бога?
Светогонов долгим и пронзительным взглядом посмотрел на Ивана, затем, немного подумав, сказал:
- Я во всём сомневаюсь. А верю только в реальность мысли. «Я мыслю, следовательно, существую» сказал Декарт, и был прав.
- А я для тебя реальность, я для тебя существую?!
- Ты для меня существуешь только тогда, когда я думаю о тебе.
- А в остальное время меня просто нет?
- Так точно. Для меня тебя нет, когда я не думаю о тебе.
- А здесь не перебор, Виктор? Может, ты шутишь?
- Нет, я говорю серьёзно.
- А откуда берётся мысль? Нет, нет, я не так спросил. Мысль – это продукт работы мозга, продукт мыслящей материи. Я хотел спросить, откуда взялась мыслящая материя?
- Ой, Иван, ты знаком с теорией эволюции Дарвина? Вот и успокойся! Хорошая, стройная теория, которая всё прекрасно объясняет. Мысли и живи, живи и мысли себе во благо, что тебе ещё нужно?
- Если всё в моём мышлении, то и должно всё происходить так, как я мыслю. Почему же в жизни происходит много иррационального, логикой необъяснимого и порой настолько неожиданного, того, что человек не сознанием, а сердцем, душой чувствует, как наказание, воздаяние, или, наоборот, как награду за что-то?
- Всё это не более, чем совпадения и только…
- Ты так думаешь?
- Иван, я вправе думать о том, о чём я хочу думать! О том, что ты говоришь, я думать не желаю, следовательно, это для меня не существует. А зачем говорить о том, чего нет?
- Да, ты, брат, софист!
- Называй, как хочешь, только в печь не суй.
- А я вот, понимаешь, думаю об этом, значит, это существует. И если исходить из теории естественного развития, мыслящая материя возникает случайно из вечного и неразумного, хаотичного материального мира. Тогда в мире кроме мыслящей материи и пассивной материи ничего нет. И единственный носитель этой мыслящей материи, человек и есть бог.
- В каком-то смысле да.
- Что значит, в каком-то смысле? Не увиливай, или да, или нет!
- Я мыслю и делаю – вот это для меня реально, а то, есть ли Бог вне меня, или я сам бог, меня не волнует, и я не думаю об этом, значит, этого для меня нет!
- Значит, для тебя можно всё то, о чём ты подумаешь, а точнее, пожелаешь.
- Ну, допустим, моё воспитание не позволит мне всё пожелать!
- А воспитание другого позволит…
- Мне до этого нет дела. Я отвечаю за себя.
- Перед кем отвечаешь.
- Перед собой.
- Значит, ты – бог.
- Для себя.
- Вот ты и ответил на мой вопрос, каждый - сам для себя бог, и делает, что хочет.
- Ну, как знаешь…
- Я тут вспоминал вчера кое-что, интересные вещи происходят в жизни… Получается, не всё так просто и однозначно, как мы думаем.
- Слушай, братец, а не свихнулся ли ты часом? Что там с тобой произошло, не скрывай, может, чем помогу?
- Поможешь? Может быть, может быть… - задумчиво ответил Иван.
Пробка, наконец, рассосалась, и они покатили по свободному шоссе в сторону области. Сейчас уже можно было открыть все окна в машине, и сквозной ветерок обдувал наших ездоков, облегчая их участь.
Вокруг простирались подмосковные пейзажи, о которых можно писать и писать, и никогда не повториться. Вот и сейчас им встретился интересный уголок, о котором нельзя не сказать пару слов.
На поляне, образованной стоящими полукругом, открытым к дороге, высокими берёзами, росла маленькая, но пышная, елочка. Росла она в самом центре поляны, и возникал естественный вопрос, каким образом она сюда попала, если на километр окрест не было видно ни одной ели.
Ёлочка была такая пузатенькая, ровненькая, и так уверенно вписывалась в пейзаж, будто говорила, я - главная, и всё вокруг для меня растёт, потому, что я здесь. И на это место взглянули только потому, что я расту на поляне, в самом центре, и не будь меня, никто бы не остановил своего внимания на этом пейзаже, и на этих простушках берёзах. Значит, они существуют только потому, что я живу.
Серая лента шоссе катилась под колёса машины, ехать было ещё далеко и друзья, видимо наговорившись, молча глядели на окрестные картины, разворачивающиеся перед ними.
Впереди, невдалеке от дороги, люди пилили огромную вековую сосну, росшую в красивой сосновой роще. Друзья остановились, уж очень интересно было узнать, зачем они это делают, а заодно и поразмяться немного.
- Что делаете, мужички? – спросил Светогонов.
- Пилим, как видишь.
- Вижу, что пилите. Спрашиваю, зачем пилите?
- Хозяин приказал.
- Хозяин чего, служивые?
- Участка этого.
- А что он хочет от этого участка, хозяин ваш?
- Хочет гостиницу придорожную с рестораном построить, да автозаправку тут же.
- Так километра три отсюда, если нам назад ехать, огромная пустошь, почему там бы не построить? И такую рощу срубать бы не пришлось.
- Знаем, знаем, там тоже земля свободная, можно было бы… Но тут пруд рядом, метров сто, да места красивые, вот он и решил здесь.
- А сколько по площади участок?
- Да гектаров пять отхватил…
- Так сколько же леса, да всей красы этой убрать придётся?
- Так, почитай, все пять гектаров и уйдут, лес только за прудом останется.
Друзья прогулялись и вернулись в машину.
- Этот хозяин сам себе бог, и делает что хочет, - сказал Бескрайнов, когда они сели.
- Да, он делает, что хочет. Другой вопрос, что мне это не нравится!
- А ему какое дело, что тебе не нравится?
- Получается никакого…
- Вот и все дела, брат…
Какое-то время они ехали в полном молчании. Вокруг дороги стояли красавицы берёзы, одна лучше другой. Умытые вчерашним дождём стволы их сияли белизной и, отражая яркие солнечные лучи, казались ещё белее. Листва была также не по июльски ярко зелёная и тихо колыхалась под лёгким ветерком. Внизу меж ними росла высокая трава, уложенная вчерашним ветром-хулиганом, дувшим в разные стороны, в замысловатую причёску, в которой стебли-пряди находили одна на другую в разных направлениях.
Они проехали ещё немного, и взгляду открылось удивительное зрелище. Это было настолько красиво, что они затормозили, и, съехав на обочину, вышли из машины. Перед ними был смешанный лес, берёзы росли вперемешку с другими лиственными деревьями. Лучи солнца под углом сквозь густую листву падали на землю, и то ли дело было в угле их падения, то ли они каким-то чудесным образом так преломлялись сквозь листву, но они были светло-светло голубые, как будто само небо просачивалось на землю. И это сочетание стволов всех цветов и оттенков, включая белый, ярко зелёной листвы, солнечных пятен на омытой шелковистой траве с этой проливающейся с неба голубенью было настолько необыкновенным, что друзья надолго замерли, любуясь всей этой красотой.
Но, вдруг лучи исчезли, и красота сразу свернулась, ушла, как будто кто-то выключил освещение. Выйдя из леса, они увидели, что солнце скрылось за невесть откуда взявшимися облаками. На земле все краски сразу померкли, но облака представляли собой контрастное зрелище, они кучерявились ярко белым на тёмно сером, и серым на белом, как на картине Куинджи. И эти две краски, борясь между собой, создавали неповторимый узор. Только боролись, конечно, не краски, просто облака в несколько разорванных слоёв пытались, латая друг друга, скрыть солнце, поставить непроходимую преграду между ним и землёй, и всем тем, что на ней жило.