9.
«Судьба, а на востоке она зовётся кармой, - подумал Бескрайнов. И вспомнил целую эпоху своей жизни длиною в пару лет.
Как-то на глаза ему попалась книжка по индийской философии. Он прочёл её за один день, так его заинтересовало всё, о чём там писалось. Он пошёл в ленинку, записался в читальный зал и месяц читал всё, что можно было прочесть на эту тему, включая буддизм.
В дальнейшем это почти полностью поглотило всё свободное время, и все его мысли были связаны только с этим. Постепенно он перестал читать художественную литературу, посещать художественные музеи, театры, перестал рисовать, фотографировать, писать стихи (тогда о романе ещё речи не было), перестал ходить на концерты популярной и классической музыки. Он просто не испытывал теперь во всём этом внутренней потребности.
Он перестал интересоваться простыми дружественными отношениями с людьми, стал думать только о высокой, неземной любви и дружбе, ни больше, не меньше. Стал носить только простую одежду, и, даже, перестал обращать внимание на её опрятность, мог месяц ходить с дыркой на брюках и в ботинке, носок которого уже давно просил есть.
Мысли его были только о высоком, только о самосовершенствовании, и ради этого он готов был во многом отказать себе и другим людям. Целью всего были здоровое тело и долгая жизнь.
Сейчас, когда Бескрайнов вспоминал это время, он чувствовал какую-то пустоту в душе. И на самом деле его душа тогда была пуста, ничто человеческое не посещало её в тот период, в глазах были только вершины Гималаев, а в голове цитаты.
Потребовалось очень много усилий и его самого, и других людей, чтобы он вышел из этого состояния, чтобы «приземлился», и стал интересоваться земной жизнью, земной работой и земными отношениями. Но всё же без последствий не обошлось.
Кто-то рассказал ему притчу о том, как из одного человека изгнали беса, а тот, погуляв достаточное время, решил посмотреть, что там, в его бывшем обиталище происходит. Глядит, а там пусто. Тогда он пошёл и привёл вместе с собой ещё семь бесов, и стали они жить в том человеке ещё вольготнее, чем жил первый бес.
После этого прошёл год и Бескрайнов немного ожил. Нужно сказать, что к тому времени, к двадцати двум годам он превратился из «гадкого гусёнка» в довольно симпатичного статного парня. Однажды зимним утром он выглянул в окно, увидел снег, искрящиеся на солнце сосульки, деревья в пушистом убранстве, и понял, что он не просто это всё видит, а чувствует душой. Внутри зазвучала музыка, чего уже давно с ним не было. В этом состоянии он прожил весь день, а вечером решил прогуляться по улице, уж очень красив был закат январского солнца в этот вечер.
Навстречу ему шла молодая женщина, что-то промелькнуло между ними, и он, набравшись смелости, что-то сказал ей. Она улыбнулась в ответ и они разговорились. Позже он напишет:
«Из снега, смеха, света, темноты,
Из многозвучья немоты,
Улыбок грустных и веселья наказанья,
Шаманства плод или богов созданье,
Из тонких звёздных нитей
Соткалась Ты
И на землю слетела
Лучезарной птицей,
Хотелось плакать и молиться,
И умереть, и вновь родиться,
Когда явилась Ты»
Татьяна, а её звали именно так, приходила по вечерам в его одинокую квартиру, в которой он жил после окончания института. Оказалось, что она была замужем, и, по её словам, несчастна в браке. У неё был маленький сын, и была она вся такая нежная и домашняя, что Ивана захватывали потоки тепла. Из окна его квартиры далеко-далеко были видны многоэтажные дома, уходящие под углом к его дому в перспективу, и вечером, потушив в комнате свет, они любовались, словно на звёзды, на тысячи окон-огоньков.
Нельзя сказать, что между ними всё было идеально, были и размолвки и охлаждения, но сердца брали верх, и всё возвращалось. После этого они старались
быть внимательнее друг к другу, добрее, и дарить немного больше радости, чем обычно.
Они встречались на час, редко на два, и, когда она уходила к семье, к ребёнку, у него было постоянное чувство потери.
И предчувствие его не обмануло.
Бескрайнову всё было невмоготу, что Таня не хотела бросить семью и выйти за него замуж. Она всё время это откладывала на потом, а он хотел сразу и сейчас.
Однажды ему пришла в голову мысль: «Если я у неё любовник, то, почему она не может быть у меня только любовницей, а мне нужна дома хозяйка». Ведь он привык, жить сначала с мамой, а потом с бабушкой.
У него была одна знакомая сослуживица, Елена (а он тогда ещё работал после института), которая была к нему очень неравнодушна, и буквально бегала за ним. И Иван решил сделать ей предложение, на что та сразу же согласилась. Они запланировали день подачи заявления в ЗАГС, составили список необходимых приготовлений и вещей, и он довольный вернулся к себе. А там его ждала Татьяна.
Прошёл год с их первой встречи, а он забыл. На улице была вьюга, окно запорошило, и, хотя был вечер, не было видно привычного моря огоньков. Иван извинился за свою забывчивость, и тут же что-то подарил ей, а она принесла давно приготовленный подарок. Они были близки в этот вечер, Татьяна много говорила, обещая сказать ему позже (только не сегодня) о каком-то сюрпризе.
В условленное время она пришла, и лицо её было серьёзно и тожественно. Иван же вместо того, чтобы выслушать, в чём заключался сюрприз, о котором она обещала сказать, начал говорить ей о том, как было бы хорошо, если бы и у него была семья, а они, встречались бы, как свободные люди.
Она вздрогнула, но, решив, что он шутит, решила подыграть ему, и шутливо спросила:
- Что, уже и кандидатура есть?
- Есть, - на полном серьёзе ответил Иван.
Давным-давно всё это было, но он вспоминал так живо, как будто только вчера они сидели и разговаривали. «И привёл тот бес с собою ещё семь бесов…»
Татьяна отвернулась, и так стояла, не поворачиваясь к нему, с опущенными плечами. А он всё говорил, и говорил, развивая свою идею об их свободной любви.
Наконец, спросил:
- Татьяна, а о каком сюрпризе ты говорила?
- Нет, нет, это я так… Пустяки… - и, не поворачиваясь, ушла.
На следующий день Бескрайнов встретился с Еленой, чтобы обсудить ещё несколько практических вопросов. Но она была чем-то угнетена, казалось, какая-то мысль мучает её.
- Что случилось, Лена?
- Иван, вот мы всё уже решили, обо всём договорились, даже мелочи почти не упустили. Но ведь мы до сих пор с тобою не были близки… Как-то это всё не так у нас…
- Так в чём же дело, Лена? Это легко исправить, - сказал молодой человек.
Долго ли сказка сказывалась, да быстро дело делалось, и при обоюдном непротивлении сторон молодые люди оказались в постели. И тут, вот незадача, впервые в жизни у такого молодого и крепкого парня случилось фиаско. Ничто не помогало, ни ласки, ни возбуждающее. Нервное раздражение усиливалось, и оно ещё более усугубляло дело. А тут ещё Лена со своими глупыми утешениями. Что-то внутри Ивана поднималось против Лены, и с каждой минутой всё сильнее и сильнее. Вскоре он почувствовал, что, если останется с ней еще несколько минут, то не знает, что ей скажет и что сделает. Он встал, быстро оделся, и, мямля что-то на ходу, быстро ушёл.
«…И стали они жить в том человеке ещё вольготнее, чем жил первый бес».
Он буквально бежал домой, как будто там его должна была ждать Татьяна, и обижается, что его долго нет. Было слякотно и скользко, а он бежал, не разбирая дороги. И в одном месте, где была полоса оттаявшей земли (видимо здесь проходила труба отопления), он поскользнулся и на всём лету плюхнулся в эту грязь и лицом, и белоснежной своей курткой. Весь грязный, измазанный и жалкий Иван задворками добрался до своего дома, и, стараясь ни с кем не повстречаться, поднялся к себе. Татьяны у него не было. Иван, уставший и вымотанный, как был во всём грязном, опустился на пол и поник головой. Он понял, что совершил нечто непоправимое.
«Так ты и в Бога не веруешь?» - вспомнил сейчас он слова Степана Алексеевича.
«Вот тогда бы он встретился мне!» - подумал он.
Потом оказалось, что в этот вечер, в это самое время, Таня сделала аборт. Беременность, вот в чём заключалось то важное, что она хотела ему сообщить. В одиночестве он стал переживать случившееся. С Еленой он больше не стал поддерживать отношений, и Татьяна больше не приходила.
Но однажды Татьяна пришла, и рассказала обо всём. Говорила холодно, чувствовалось, что душа её уже далеко от него. Он молча слушал, и чувствовал, что что-то главное в его жизни безвозвратно потеряно, что снова пустотой наполнилась его душа, и эта пустота ещё долго, а, может быть, всегда будет жить в нём, пустота и тишина, и ещё какая-то внутренняя оцепенелость, внутренняя обледенелость. А ведь ещё совсем недавно он так ждал её, и она так торопилась, летела к нему. И время их свиданий всегда было полно такого сладостного бремени!
Он очень хотел вернуть Татьяну, пусть их отношения уже не будут такими, какими были, лишь бы она осталась. Но она простилась с ним навсегда.
Вот такая история приключилась с ним девять лет тому назад. Он порылся в бумагах и нашёл стихотворение, которое написал тогда, немного времени спустя:
Любимая, прости,
И как могло случиться, весна в окно стучится,
А я застрял в пути;
Любимая, прости,
Набухли почки соком в твоём саду далёком,
Ему б уже цвести, а я ещё в пути;
Любимая, прости,
Полями и лугами ходил я за цветами,
Тебе чтоб принести, и всё ещё в пути;
Любимая, прости,
Октябрьский тихий лес нам целый мир чудес
Готов преподнести, а я пока в пути;
Любимая, прости,
Осеннее ненастье смывает меты счастья,
Дорогу не найти мне на моём пути...
Любимая, прости,
Через снега-сугробы я к терему дошёл,
Любимой не нашёл; всю ночь мела метель,
Срывала дверь с петель, грести, не разгрести,
И следа не найти,
Любимая прости!
Бескрайнов устал от воспоминаний. Он лёг в постель, но перед тем, как заснуть, увидел лицо Степана Алексеевича, и хотел было припомнить то, что тот ему говорил в тот вечер. Но тут же что-то замелькало, заплясало в его уме, одни образы, обрывки мыслей и слов сменяли другие, вскоре он, уже не различая, кто, что и откуда, заснул поверхностным и беспокойным сном.