6.
Утром бабушка позвонила своему другу, Степану Алексеевичу, осведомилась о его здоровье и рассказала о вчерашнем вечере.
Степан Алексеевич Бобров был человеком лет пятидесяти, но выглядел гораздо моложе своих лет. И, несмотря на свой возраст, действительно был другом Раисы Никифоровны.
Следует сказать, что бабушка долгие годы была дружна с его родителями. Позже с ними подружились и Тамара Ивановна с Петром Терентьевичем. Так и общались семьями, держась друг за друга, как говорится, и в радости, и в горести.
Постепенно Степан Алексеевич, хорошо проявивший себя в различных жизненных ситуациях, показавший свои человеческие качества, заслужил уважение, и поэтому, когда его родители умерли, он стал близким другом Раисы Никифоровны.
В прошлом он был офицером, и его хорошенько помотало по разным гарнизонам, по разным местам страны. Отслужив пятнадцать лет, и получив возможность демобилизоваться, он вернулся в родные места, в родительский дом и сразу же устроился на работу в бригаду строителей одной частной фирмы. Большая работоспособность, золотые руки, сметливость, организаторские способности, порядочность и умение строить отношения, как с начальством, так и с товарищами по работе, быстро вывели его в бригадиры, а затем и в директора. А вскоре на заработанные деньги Степан Алексеевич учредил свою собственную строительную фирму, которая сейчас стала довольно крупной по районным масштабам в строительном бизнесе, и которой он занимается по сей день.
Степан Алексеевич в общении был мягким, добрым, вежливым и сдержанным человеком, но за этим скрывались глубокое достоинство и уверенность в себе. Его приветливость всегда располагала к себе как работника, так и клиента. Когда дело касалось работы с клиентом, он говорил быстро, чётко, уверенно, аргументируя в пользу того, что было выгодно клиенту в решении его проблемы или достижении поставленной цели. И при этом клиент видел в глазах его доброту и участие. С работников, начиная с рабочего и до руководителя, он мог строго спросить и даже наказать, но делал это так, что люди знали – это по делу и без зла в душе. И они всегда имели возможность оправдаться и исправиться.
Бобров не курил, выпивал только по большому поводу, всегда был очень чистоплотен и аккуратен в одежде, как в рабочей, так и в выходной. Он вёл здоровый образ жизни, делал утром зарядку под открытым небом, в любую погоду в рядом растущей берёзовой роще, бегал трусцой, часто ездил на велосипеде, а зимой катался на лыжах, до глубокой осени купался в пруду, принимал контрастные души и обливался холодной водой, питался только здоровой пищей и соблюдал режим дня. Он не пил лекарств, занимался профилактикой и, если нужно, лечением с помощью современных приборов, которые привозил из Москвы.
Он часто, особенно в выходные наведывался к Раисе Никифоровне, и обязательно что-то приносил и ей, и соседям.
Когда приходил Степан Алексеевич, все собирались в гостиной у Раисы Никифоровны, и с интересом слушали его рассказы из истории России, о православной вере, об истории Церкви, о здоровом образе жизни, о профилактике заболеваний. А он мог говорить бесконечно, ибо очень любил и хорошо знал эти темы, хотя никогда не изучал их специально, во многом будучи самоучкой, очень много читая.
Прошла неделя, и Раиса Никифоровна предложила Ивану съездить в гости к Боброву.
- Я очень хочу, чтобы ты познакомился со Степаном Алексеевичем. Это крупный предприниматель в нашем городе, духовный, верующий, умный и образованный человек. Тебе будет интересно поговорить с ним.
- Бабушка, сколько ему лет?
- Пятьдесят три будет в этом году.
- С чего ты решила, что мне будет с ним интересно? Это же человек другого поколения!..
- Другого поколения? А как, по-твоему, опыт и мудрость передаются, не из воздуха же они берутся?
- Опытом, дорогая бабушка, является только то, что я сам добуду, и ничей опыт мне не интересен, и ничего для меня не значит. А, что касается мудрости, то для меня это то, что я сам постигну в процессе собственных размышлений. Это будет моя мудрость, а не чья-то!..
- Ну, ты же не пуп земли, Ванюша. Ты же не можешь постигнуть всё и вся пусть даже за целую свою, но такую короткую жизнь. Другие люди прошли что-то своё в жизни, достигли чего-то, приобрели собственный опыт, додумались до чего-то, и это всё может быть полезным другим хотя бы для осознания, что есть ещё вот такое, есть ещё вот такие мысли, такие идеи. А уж выводы каждый человек волен делать сам.
- Бабуля, не хитри. Почему ты хочешь, чтобы я послушал именно этого человека и прямо сейчас?
- Потому, что он мой близкий друг и общение с ним для меня это постоянное учение, несмотря на то, что он мне в сыновья годится. И я хочу подарить тебе самое дорогое и ценное, что у меня есть. Ты же примешь от меня в подарок ценную книгу, или целую библиотеку?
- Конечно, не откажусь!..
- Вот, а Степан Алексеевич это больше чем библиотека!
- Ну, хорошо, как-нибудь познакомимся…
- Он всю неделю проболел, и я должна его проведать. Неужели ты хочешь, чтобы я одна поехала на другой край города?
- Ну, если только проводить…
- Да, хотя бы так.
- Ох, и умеешь же ты, бабушка уговаривать!
- Поехали, Ваня, не пожалеешь. Настя, поедешь с нами?
- Да, Раиса Никифоровна.
Степан Алексеевич жил в своём собственном коттедже на окраине города. Двухэтажный дом производил лёгкое и светлое впечатление, и это благодаря не только светлым краскам, в которые он был окрашен, но и своей архитектурой, вписывающейся в окружающий ландшафт, и соответствующей российскому менталитету, в отличие от многих других помпёзных, а порой и вычурных домов.
Радушный хозяин встретил гостей у входа. Это был высокий, статный, широкий в плечах человек. На лице его выделялись живые, лучистые, добрые глаза, отличающиеся уверенным взглядом.
- Добрый день, мои хорошие! – приветствовал он Раису Никифоровну и Анастасию. – Как звать-то, доброго молодца?
- Иваном, - сказала бабушка, подталкивая Бескрайнова вперёд.
- Ну, а меня Степаном Алексеевичем, - и протянул широкую открытую ладонь Степан Алексеевич.
Иван неуверенно протянул руку и почти не ответил на крепкое рукопожатие Боброва.
- Что так слабо руку жмёшь? Ослаб что ли на бабушкиных харчах? - пошутил тот.
- Да, нет… Так… это я…, - начал мямлить явно смущённый Иван.
- Ну, ничего, ничего, - Степан Алексеевич примирительно похлопал его по плечу. – Проходите гости дорогие в дом!
Дом изнутри был также светел и прост, как и снаружи. В нём всё было благоустроено, красиво, говорило о хорошем достатке, и, в то же самое время, не было ничего лишнего.
Хозяин провёл гостей в большой светлый зал, усадил за низкий столик в удобные кресла. Как бы сама по себе зашла домработница и поставила на стол поднос с чайным сервизом. Из длинного носика заварного чайника шёл ароматный запах доброго чая.
- Мой любимый! Как всегда, угодник, ты на высоте, - засмеялась бабушка.
- И варенье твоё, черничное.
- Да, уж вижу, вижу, спасибо, Степан Алексеевич.
- Да, не на чем, - полушутливо, полусерьёзно ответил тот.
- Ой, да что это я, совсем позабыла! Бла-го-да-рю!
- Вот, совсем другое дело. Благо дарить, это совсем не то, что «Спаси тебя Бог!».
- Верно, верно.
- На «Благодарю!» в старину отвечали «Слава Богу!». Это вежливость близких, знакомых, верующих людей. А между чужими, прежде всего по духу, людьми, шли в обиход такие слова: «Спасибо» и в ответ «Пожалуйста», мол Бог спасёт, а ты пожалуй сто, рублей, конечно.
Анастасия внимательно слушала Степана Алексеевича, сидя вполоборота к нему, глядя на него своими большими серо-голубыми глазами, и незаметно теребя кончик длинной светло-русой косы, перекинутой через плечо.
- Очень интересно, - ожил Бескрайнов, до этого не подававший никаких признаков жизни, и, похоже, скучавший.
- Чем занимаешься, мил человек? - после долгого, изучающего взгляда сказал Степан Алексеевич.
- М-м-м, пишу роман… Фото-художественные работы… Немного музыку сочиняю…
- Фотографию люблю, сам увлекаюсь! На охоте, когда бываю, на рыбалке, за ягодами и грибами, непременно беру фотоаппарат, не могу мимо красоты просто так пройти, обязательно сфотографирую, а потом смотрю и вспоминаю. А вы что-нибудь из фоторабот привезли?
- Да, нет… В Москве остались.
- А я все лучшие фотографии с собой на флэшке вожу, друзьям показываю, делюсь с ними этой красой.
- Покажете? – заинтересовался Иван.
- Конечно, покажу, и даже через проектор. А вы сказали, что пишете роман… Я так понимаю, он у вас в процессе производства, и незаконченное, естественно, не показывают. Но у вас есть что-то напечатанное, дадите почитать?
- Напечатанного нет…, - стушевался Бескрайнов, - так, незаконченные стихи, нужно ещё поработать, отрывки, записи…
Анастасия сочувственно взглянула на него.
- Подожди, подожди, - как-то незаметно перешёл на ты Бобров. – Тебе сколько лет?
- Тридцать второй…
- Так на что ты живёшь? Если ты профессионал, то у тебя должны быть с собой фотографии и напечатанные произведения. А если нет, и ты занимаешься этим как любитель, то средства откуда черпаешь? Или есть работа?
- Квартиры он в Москве свои сдаёт, на это и живёт, - ответила за Ивана бабушка.
- А образование-то есть?
- Есть, институт…
- И не работаешь?
- Человек должен делать то, что ему приятно, что он хочет, к чему лежит его душа…
- Это так, согласен! Но при этом человек должен тем, что он делает, приносить пользу людям, и, в качестве социального ответа, получать средства на жизнь. А уж сколько, всё зависит от вклада. Если же, по тем или иным причинам, он не смог самореализоваться так, чтобы только эта деятельность была единственной, то должен работать, в иной сфере делая что-то для людей.
- Простите, но кому какое дело, как я зарабатываю на жизнь?
- Да, зарабатывай, кто что говорит... Сдаёшь квартиры, и сдавай… Речь ведь не об этом! Речь о том, что тебе уже скоро тридцать два будет, а что сделал полезного, где произведения, где фотовыставки, где музыка?
- Во мне!
- Ну, Раиса Никифоровна, он у тебя «без царя в голове»!
- Это так, Степан Алексеевич! – опустив голову, произнесла та.
- Я сам себе царь, и мне не нужно никаких «царей» ни в голове, ни вне её, - холодно ответил Бескрайнов.
- Так ты и в Бога не веруешь?
- Нет, не верю.
Настя удивлённо вскинула голову на Ивана.
- Что же, по-твоему, всё вокруг случайно возникло – удар молнии, столкнулись две молекулы и возникла жизнь?
- Меня не интересует, как всё это возникло. Просто я не хочу быть чьим-то рабом, поэтому для меня Бога нет.
- А талант у человека разве не от Бога? Или это тоже твоя собственность? Но ведь человек уже рождается с талантом? И Бог спросит, на что и как употребил.
- Простая генетика, наследственность…
- Но, если Бога нет, то и вечной жизни нет, - сказала тихо Настя..
- Да, нет! Поэтому нужно жить здесь и сейчас, и брать от жизни всё, что можно!
- Кто же тогда определяет, что хорошо, а что плохо, если не Бог? - спросил Степан Алексеевич.
- Сам человек и определяет, что для него хорошо в данный момент, а что плохо.
- Тогда человек, живущий ради сиюминутных выгод и удовольствий, может на хорошее сказать – это плохое, и наоборот, и спокойно жить дальше. Разве это может привести к чему-то доброму?
- Куда там! – включилась в разговор Раиса Никифоровна.- Мы это «хорошее» уже видим на каждом шагу: алкоголизм, наркомания, извращенцы, бомжи, брошенные дети, садизм, проституция, порнография, люди мрут в молодом возрасте, да, что люди – народ вымирает!
- Ты права, Раиса Никифоровна, это всё расплата за безбожие и безбожную жизнь!
- Я имел в виду хорошее… - начал Бескрайнов.
- Благие намерения вымостили дорогу в ад! Что ты сделал, как писатель, как художник, в силу данных тебе способностей и талантов, для помощи людям. Для спасения их от всех этих напастей?
Бескрайнов молчал, он и не хотел продолжать этот разговор, так как его мысли никогда не касались этой плоскости жизни, и не знал, что ответить на всё это. И, в то же самое время, в его душе появился некий слабый ещё, но отклик на страдания людей. Он был очень чуток к горю даже чужих, это у него было с детства. «Вот что нужно включить в роман, включить зарисовки этих тёмных сторон жизни, и показать людям путь спасения через красоту, через любовь, через…» - подумал Иван, и задумался, не находя слов для продолжения своей мысли.
- Вот это твоё молчание и свидетельствует о Боге лучше всяких слов! – сказал
Степан Алексеевич, и пригласил гостей к обеденному столу.