5.
У Анастасии сегодня день рождения. Её родители, Тамара Ивановна с Петром Терентьевичем, и Раиса Никифоровна общими силами устроили праздничный вечер. Гостей было немного: две школьные подруги - Людмила и Ольга (все остальные друзья разъехались к тому времени кто куда), Валерий, Сергей и Елена - трое молодых людей из литобъединения, где Анастасия занималась, и руководитель этого литобъединения, известный в городке писатель Виктор Анатольевич Быстров.
Не было только Степана Алексеевича Боброва, бабушкиного друга, он сильно простыл, звонил накануне, поздравлял Настю, свою крестницу, извинялся, что не сможет придти.
- Настенька, доченька, поздравляем тебя, желаем тебе, дорогая наша, чтобы была всегда такой же красивой, чтобы была счастливой, работу нашла по душе, творческих успехов, и чтобы обрела семейное счастье, для женщины это, наверное, самое главное! – в два голоса, но, не перебивая друг друга, как-то так слажено, как один человек, от души, обняв и поцеловав, поздравили родители.
Все чокнулись, выпили, закусили, а закусить, к слову сказать, было чем. Встал Виктор Анатольевич со своим тостом:
- Дорогая Настя! Мне приятно поздравить тебя, так как при этом получаю право поцеловать красавицу, – Настя зарделась в улыбке то ли от комплимента, то ли от выпитого. – Но мне не менее приятно поздравить тебя, как талантливую писательницу и поэтессу, будущую покорительницу читающей российской публики, как ныне покорила меня, скромного почитателя и поклонника.
- Ну, вы и сказанули, Виктор Анатольевич! Какая она покорительница? Она только-только стала публиковаться, да и то в районном масштабе. А вы уж и покорительница… Да, и себя представил скромным читателем-почитателем. Хитёр, батенька, хитёр…
- Раиса Никифоровна, я только собрался поцеловать, а вы тут, как тут. Не вас, заметьте, собрался целовать. Позвольте… - и, ловко обойдя бабушку, поднявшуюся, чтобы принести очередное блюдо, подошёл к Насте, поднял её со стула и расцеловал в обе щёки, при этом чуть-чуть привлекая к себе.
Всем стало немножко неловко, и более всего Насте, красной от такого напора признаний и поцелуев. Разрядил ситуацию Валерий, когда, взяв пару аккордов на гитаре, кивнул друзьям, и они вместе запели любимый Настин романс. Её подхватили и Настя с подругами, а потом и все за столом.
Песня была лиричной, напевной, душевной, и тут же настроила всех на добрый лад, на теплоту и доверительность, как это часто делает хорошая русская песня в небольшой компании, да за рюмочкой другой вина.
Настя попросила Сергея прочесть его новое стихотворение. Сергей, высокий стройный парень, с волнистыми каштановыми волосами и глубоким спокойным взором серых глаз, не жеманясь, спокойно встал и стал декламировать:
О, музыки пленительные звуки,
Всё вновь и вновь волнуете вы нас,
В душе, порой, усиливая муки,
Любви, тоски, страданья и разлуки,
И радость вы нам дарите подчас.
Порою, обаятельно ленивы,
Порою, вы, ликуя и звеня,
Словно капель весною торопливы,
Словно поток в горах нетерпеливы,
Словно бокал искрящийся вина.
Порою, вы безмерно холодны,
Порою, вы предчувствием объяты
Грозы, борьбы желанием полны
Со злом людским, за розовые сны
Вы в бой идёте как солдаты.
О, музыки пленительные муки,
Когда вокруг всё меркнет и молчит,
И лишь глаза и ласковые руки
В груди рождают сладостные звуки,
И вот душа с душою говорит.
Стихотворение настолько подошло к заданному предыдущей песней лирическому ладу, что расположило людей к классической музыке, к пению романсов и к душевному общению.
Настя с гостями играли на фортепиано, пели, читали стихи, а в промежутках были тосты.
Только Бескрайнов чувствовал себя как-то неловко в этой компании. С одной стороны это была его литературно-музыкальная, одним словом, художественная среда, но с другой он предпочёл бы быть единственным литератором или музыкантом среди гостей. Внутри него шла борьба – участвовать или не участвовать, читать или не читать свои стихи, играть или не играть на фортепиано. Ему и хотелось этого, и не хотелось сравнений… Вот, если бы он был один, а все – слушателями…
- Иван, а, может, вы нам что-нибудь прочитаете или сыграете? – спросила Настя, одновременно весело, просительно и удивлённо глядя на него.
Бескрайнов как-то стушевался, покраснел, что-то промычал, и, наконец, выдавил:
- Я?.. Не-нет…Нет, вы не подумайте… Как-нибудь потом…
Настя, подняв брови, посмотрела на него долгим пристальным взглядом: «Не плохо ли ему? – но, решив – Да, Бог с ним», отвернулась к своим друзьям.
Старшие потчевали молодёжь и друг друга отменно приготовленными кушаньями, следили, чтобы в рюмках не кончалась домашняя наливочка. И, наконец, устав от пения и еды, люди перешли, как водится, к разговорам.
Незаметно за столом образовались две группы. Старшие перешли на обсуждение житейских, экономических и городских вопросов, а молодые стали, полушутя, вспоминать школьные годы и своих товарищей, кто, где и чем занимается, события литобъединения, мечтать и планировать свою будущую жизнь, и просто болтать и смеяться между делом, словно играя, как это умеет делать только молодёжь.
Бескрайнов с интересом наблюдал и за теми и за другими, прислушивался и впитывал всё, о чём они говорили. Нельзя было сказать, что ему это было интересно, но уж точно любопытно – а может что-нибудь и вставит в свой будущий роман…
Сейчас уже трудно восстановить, кто первый сказал о России. И незаметно вырисовалась тема – Россия, радость за всё хорошее, переживание за все трудности… Две группы непроизвольно слились в одну и сразу же наметилось несколько точек зрения. Старшие, как в основном водится у людей, перешагнувших пятидесяти-шестидесяти-летний рубеж, и что соответствует возрастной психологии, склонялись к тому, что всё лучшее было в прошлом, хотя и сейчас есть много хорошего, несмотря на проблемы. Молодёжь говорила о том, что и в прошлом были отдельные неплохие моменты, но жить нужно в настоящем, и всё главное происходит сейчас, что взято правильное направление и поэтому все проблемы будут решены и их ждёт нормальное будущее, главное самому человеку определиться, наметить цель и идти к ней. Виктор Анатольевич имел собственное мнение на этот счёт. Он считал, что на западе уже всё отработано, и нам нужно только взять всё готовое и применить, и тогда всё пойдёт у нас хорошо.
Конец дебатам положила Раиса Никифоровна. Она завела свою любимую пластинку «Русское поле», и запела сама, слова песни подхватили Тамара Ивановна и Пётр Терентьевич, Валерий подобрал аккорды на гитаре, и часть молодёжи стала тоже подпевать, и даже те, кто не пели вслух, пели в душе, это было видно по глазам.
- Хорошая песня, что и говорить! – сказала бабушка, когда закончили петь. – Умели написать!
- Да уж, песня хоть куда… - насмешливо протянул писатель.
Время было уже позднее, когда гости, попив чаю с тортом «Наполеон» домашнего приготовления, стали расходиться. Остались только школьные подруги, Людмила и Ольга, они ещё долго разглядывали старые альбомы, шутили и говорили о чём-то, о своём.
Бескрайнов вышел из дома и побрёл в сторону города, решив прогуляться перед сном. Ночная прохлада омыла улицу от дневного зноя и она звала идти и идти, обещая бесконечный покой и отраду, как это бывает в летней ночной тиши. Деревья, росшие на обочине тротуара, касались его своими ветвями, смиряя резвость мыслей и чувств, так не нужную в эту пору суток. Сквозь ветви подмигивали фонари, а там, где не было городских огней, в небе сверкали звёзды, в Москве такое изобилие их редко можно увидеть. Кругом стояла тишина, также непривычная московскому уху, лишь иногда раздавался шум редкого автомобиля, или всхлип гитары и смех молодёжи.