С лепестков цветов, пышно разросшихся на кладбище, скатывались крупные прозрачные капли дождя. У одного из надгробий понуро стоял пожилой мужчина в насквозь промокшей куртке – Иван Штайн. Погружённый в грустные думы, он не заметил, как заговорил вслух:
«Значит, никого не было у тебя, Хильда, за эти дни? Ни одного из наших детей? Ни одного из внуков? Вижу ведь, как поставил я тебе букет на «муттертаг», так и стоит он один-одинёшенек...»
Иван судорожно сглотнул комок, застрявший в горле, сдерживая подступавшие рыдания.
Вся его жизнь пронеслась перед мысленным взором в эту минуту...
То виделось ухоженное немецкое село на зелёном берегу Волги, где жил он со своими родителями и сёстрами до войны, то всплывали в памяти суровые заснеженные сосны под Тюменью, куда в сорок первом выслали их семью. Увидел Иван и себя пятнадцатилетним подростком, решившимся зимой сорок четвёртого добровольно пойти в трудармию, чтобы получить хлебную карточку. Это спасло его, сестёр и мать от голодной смерти. Отец в то время отбывал срок как «враг народа». Сколько пришлось пережить и испытать Ивану в юности, старшему из детей в семье, один Бог ведает...
В Тюмени встретил он свою Хильду. Мать была довольна, что невестка из «своих», значит, верной подругой будет сыну на всю жизнь! Пятьдесят два года прожили Иван с Хильдой, деля радости и беды пополам. А как он был счастлив, когда в их семье зазвучали детские голосочки!
Иван мечтал дать детям всё то, чего сам недополучил в детстве. Старенький домик в селе под Павлодаром, куда Штайны переехали из Тюмени после отмены комендатуры, он превратил в один из лучших домов в селе. Дети взрослели и разлетались из родного гнезда. Студенты, приезжая проведать мать с отцом, увозили в город сумки, наполненные домашней снедью. А их папка «вкалывал» от зари до зари, несмотря на то, что здоровьем похвастать не мог...
Как давно это было! Вот уже тринадцатый год живёт Иван в Германии. Всех детей сюда перетянул. Сейчас бы только и пожить им с женой, да не довелось...
«Хильда, родная моя, - продолжал старый Иван, стоя у могилы жены. - Знаешь... А ведь я ушёл от Лиды, доченьки нашей. Не ко двору пришёлся я в доме зятя...»
Зять любит взять. Куда девались его милые улыбки, с какими он уговаривал тестя после смерти Хильды перебраться к нему?..
Поверил Иван, что спокойно доживёт остаток дней своих в кругу родных ему людей. Отдал зятю и дочери немалую сумму на покупку дома – деньги, накопленные вместе с Хильдой. Во всём себе отказывали! Всё старались деток поддержать: одному автомобиль купили, другому - помогли дом построить, третьему ещё на какие-то срочные расходы выдали...
С чистой совестью переехал Иван в новый дом своей младшенькой дочери, Лидочки. Но не прошло и четырёх лет, как зять заявил, что сумма, которую отец из своей пенсии сдаёт теперь в общий котёл, не достаточна.
Дочь поддержала мужа, раздражённо бросив отцу:
- Ты не находишь, что, коль живёшь в нашей семье, то должен всё отдавать нам, а не раздаривать ещё и своим сыночкам?!
Отец очень удивился:
- Я же вам на покупку дома деньги отдал! Давал и на ремонт ограды, и на другие расходы - тоже... А сколько вы у меня «взаймы» без отдачи берёте?! Того, что я вам сейчас плачу, вполне должно хватать на мою жизнь.
- Ну, вот что, - разозлился зять, - давай деньги! Или завтра же вылетишь за калитку вместе со своим барахлом!
Не помня себя, обиженный и разгневанный Иван подскочил к зятю, но получил в лицо такой жестокий удар кулаком, что рухнул на пол и уже не чувствовал следующих ударов, что наносили ему зять и дочь...
Два дня лежал Иван в своей комнате. К нему никто не заглянул, не спросил: «Как ты тут?..» Просить на коленях прощения у старика за нечеловеческий поступок тоже никто не собирался. Отмыли стены и пол от отцовской крови и ждали, когда он съедет...
«Знаешь, Хильда, - стоя под дождём, обращался в никуда Иван Штайн. - Проснусь среди ночи и всё думаю, думаю... Что-то проглядели мы с тобой, воспитывая наших детей. Главного им не дали. Не научили мы с тобой, мать, своих ребят соблюдать Христовы Заповеди, не научили родителей почитать... Всё старались, как могли, материально их обеспечить. И дождались! Ничего, кроме денег, наших деток не интересует...»
Ссутулившись, зябко кутаясь в промокшую куртку, Штайн медленно побрёл к выходу.
2005 г.