Зима 2006-го года от Рождества Христова выдалась какая-то странная, не холодная и не тёплая, совсем без снега, но люди на улицах всё же мёрзли. А может они и мёрзли как раз потому, что снега не было, но зато налицо были все остальные признаки этого времени года — порывистый ветер, жидкое серое небо, короткие дни...
Даша отвернулась от окна и наткнулась на взгляд Андрея — уверенный, жгучий, но в то же время мягкий и приятный. Девушка неумышленно вздрогнула.
Андрей подался вперёд, не отрывая взгляда от Даши, сделал широкий шаг в её сторону и наклонился к её лицу. Даша решила, что он хочет её поцеловать, зажмурилась и замерла. Андрей взял гитару, стоящую за стулом, на котором сидела Даша, и вернулся на своё прежнее место. Вроде как ничего и не изменилось: Андрей смотрел в упор, Даша чего-то ждала, из окна глядела странная зима.
Металлический медиатор блеснул между его пальцами, и Даша даже не поняла, откуда Андрей его достал. А дальше... Дальше был блюз. Тот, который она так любила. Особенно сейчас, когда на нём была её любимая футболка без рукавов, когда каждая нота, которую он извлекал из своего любимого инструмента, находила отражение в мускулах его рук. И бесстрастное лицо в полу развороте, и взгляд, уже не на неё, а устремлённый в никуда, в котором отпечаталась немая боль человеческой души. Нет, блюз нельзя играть никому, кроме него. Никто, кроме Андрея не сможет донести идею этой музыки, донести и положить у её ног...
Даша закрыла глаза и почувствовала, как его мелодия становится теплом в её теле. Ещё секунду она наслаждалась этим ощущением, но затем открыла глаза и просто смотрела на него, боясь влюбиться в его музыку, словно она была отделима от Андрея. Даша чувствовала, как нарастает кульминация произведения, и с каждым новым пиком его она думала, что выше уже быть не может. Каждая вершина — как картинка. Вот здесь они гуляют с Андреем в парке ранней осенью. Тут лето — море, солнце с дождем и радуга в полнеба. Потом — пушистый снег и огромные сугробы прошлой зимой в которых они валялись как дети, забыв обо всём. Затем... много, много картинок. И на каждой Даша видела счастье — её и Андрея — их общее счастье. Но сквозь все картинки, которые видела Даша, была протянута тонкая чёрная полоса...
Пик за пиком, полоса ширилась, занимая уже более половины тех мгновений счастья, которые они имели, она словно резонировала с музыкой, которая наполнялась болью, глубокой и непонятной.
_____________________________
...Прозвучал последний аккорд. Возник последний образ. Но Даша в нём ничего не увидела — полоса скрыла его полностью. Скрыла то, чего она уже никогда не узнает.
Андрей сидел и смотрел в пустоту. Раньше ему казалось, что признаться в любви тяжело. Теперь это стало невозможно. Когда он поднял взгляд, то увидел лишь судорожно дёргающиеся плечи и ладони, скрывающие лицо. В такие моменты ему начинало казаться, что он снова слышит.
«Сколько она плачет: минуту, две, десять?», — мысленно спросил себя Андрей.
Вздохнув, он поставил гитару у стены, затем открыл тетрадь, валявшуюся на столе, на чистой странице и быстро что-то написал. Сразу после этого Андрей направился к вешалке, накинул куртку и вышел, громко хлопнув дверью.
От резкого звука Даша вздрогнула, затем подняла голову и обнаружила, что комната пуста. На столе валялась тетрадь. Она поднялась, чтобы прочесть написанное.
— Это счастье — не слышать твой плач.
Собственный голос испугал Дашу. У неё закружилась голова, и она опустилась на стул, на котором ещё минуту назад сидел Андрей.
За окном темнело.