Седьмое хирургическое записки пациентки

               
               


1.

В 1858 году в Петербурге на участке Смоленского поля вдоль Большого проспекта Васильевского острова создана Покровская Община Сестёр Милосердия.
Основательницей и покровительницей Общины стала великая княгиня Александра Петровна, старшая дочь принцессы Терезии и принца Петра Георгиевича Ольденбургских.
Больница  в составе Покровской Общины  открылась 1 ноября 1859 года.
Этот день считается днём рождения Покровской больницы. В том же 1859 году  построен «приличный приёмный покой, снабжённый аптекою со всеми необходимыми внутренними, наружными и перевязочными средствами». Приём приходящих больных начался 15 декабря 1860 года. Это было воспринято «…местными жителями с необыкновенной благодарностью…». В 1876 году утверждён «Устав Покровской Общины Сестёр Милосердия».

Эти и многие другие исторические сведения изложены в «Истории Покровской больницы», опубликованной на сайте в Интернете.
С горькой иронией отмечу: Покровская больница для моей семьи стала «родным домом». Больница имени В.И.Ленина (так она называлась с 1930 года – позже  вернули её историческое название) работала и во время Великой Отечественной войны, в страшные блокадные дни, оказывая помощь раненым фронтовикам и жителям Ленинграда. Мама помнит: из окна палаты, где умирала тридцатипятилетняя женщина, не успевшая стать моей бабушкой, был виден  памятник Ленину. Он и поныне стоит перед старым больничным зданием.
 
Моё детство прошло в коммуналке. С нами соседствовали больные туберкулёзом. Мы с сестрёнкой состояли на учёте в тубдиспансере при больнице  Ленина, и  нас регулярно возили на обследование. Нам нравились эти путешествия, длиною в три автобусных остановки. В приземистом здании на углу Большого проспекта и  27-й линии на втором этаже нас встречала строгая  медсестра, затянутая в белый халат и с тонюсенькими, выщипанными по моде, бровями. Пахло чистотой и лекарствами. Старенькая и опытная врач подробно расспрашивала маму о нашем режиме питания. Строгая медсестра делала нам прививки, и мы, довольные, - «совсем не больно» - возвращались домой.

Кардиологический корпус открылся в 1975 году. В одном из его отделений  несколько раз лежал мой отец, а в последнее время  здесь регулярно подлечивается  мама.          
Много лет я работала в учреждении, расположенном напротив больницы, и буквально на моих глазах происходило её преобразование.  Она  расширялась, на  территории постоянно торчали башенные краны – строились новые современные корпуса. В один из них, в хирургическое отделение,  я  и попала «по скорой» солнечным майским  днём с неутешительным диагнозом. Таким был  результат моей многолетней «дружбы» с язвенной болезнью.


2.
В первый же вечер выяснилось - у меня «плохие» вены… Симпатичная  медсестра с загадочным взглядом долго пристраивала иглу, чтобы поставить капельницу. Животворящая жидкость  в огромной склянке сделала своё дело: боль утихла,  я уснула…
«Здоровье – это ваша свобода!» -  прочла я утром на одном из информационных стендов, прохаживаясь по длинному коридору и привыкая к новой обстановке. Поначалу  девиз больницы меня развеселил, но прошло несколько дней, и до меня с предельной ясностью дошёл простой и глубокий смысл  фразы. Иные времена... Нет прежних запретов и условностей, присущих советским  больницам (одни только выдаваемые в приёмном покое унылые фланелевые халаты и потрёпанные шлёпанцы чего стоили!).  Пациенты одеты по-домашнему, женщины стараются «хорошо выглядеть». В палатах – стеклопакеты,  утеплённые полы. Койки застланы приличным постельным бельём, при каждой палате - туалет и душевая. Друзья и родные беспрепятственно в любое  время могут навещать  близких (не забыть  бахилы!). Можно приносить любую снедь (каждый пациент знает, что можно, а что нельзя) и цветы. Везде чистота, а  на обеденных столах в буфете поражают огромные букеты свежей сирени.
 
Моим открытием стал балкон, куда выходят и больные, и медперсонал  дышать свежим воздухом, любоваться садом и белыми ночами.
В любой больнице – особый мир, отстранённый от внешних событий. Мир боли, терпения, страха и ожидания вперемежку с верой и надеждой. Я просыпалась в пять утра и ждала, когда запоют птицы в больничном саду. Утренние соловьи, прогулки на балконе,  визиты друзей скрашивали особую атмосферу уколов и капельниц, жалоб и стонов соседок по палате.
 
Своего лечащего врача я увидела только в понедельник. По субботам и воскресеньям коллектив отделения отдыхает: работают дежурный врач и медсёстры.
Это вовсе не означает, что всё пущено на самотёк (раньше и такое бывало!). Нет! Утренние обходы врача и предписанные назначения обязательны ежедневно. Больные не остаются без внимания и в выходные дни. И всё же я ждала понедельника...
Имя-отчество его  я запомнила не сразу: Гоча Джондоевич. Поначалу молодой красавец-грузин меня разочаровал.  Показался чересчур важным и «накрахмаленным». Но, по мере нашего общения, я поняла, что мой лечащий врач – открытый и душевный человек. Внимательно изучив печальные результаты  обследования, Гоча Джонжоевич честно сказал - операция необходима.  Я немного успокоилась, узнав, что именно он будет меня оперировать.  Хирург сумел найти такие слова,что я безоговорочно поверила ему!
Захотелось жить, и я решительно настроилась претерпеть неприятные и болезненные процедуры.

В седьмом хирургическом  сложилась отличная команда врачей, медсестёр и обслуживающего персонала. Так же считают и мои «товарищи по несчастью» - общалась я со многими.
Вскоре я знала по именам медсестёр. Очаровательная Маша, усердная Зоя, стремительная Кристина, милая Ирина, строгая Надя –  они добросовестно выполняли  работу, вызывая симпатию больных за понимание и сочувствие. Появление в  палате искромётного балагура Ильюши с аппаратом для снятия ЭКГ каждый раз производило фурор! От Ильюши  во все стороны разбегались  флюиды оптимизма, юмора и доброты.


3.

Наступило решающее утро - меня привезли в операционную.
По приказу врача-анестезиолога  (накануне Гиорги Гивикович приходил и долго расспрашивал меня о перенесённых болезнях,подбадривая и обещая «хороший наркоз») я  послушно вдохнула-выдохнула, провалилась в темноту, но тут же очнулась: чья-то рука  похлопывала меня по щеке. Открыла глаза и увидела усталое улыбающееся лицо своего хирурга. «Просыпайтесь! Операция длилась три часа. Всё хорошо!»… Странно! Я психологически готовилась к наркозу, надеясь увидеть нечто необычное, о чём можно потом написать. И – ничегошеньки! Всё произошло  быстро: провалилась в небытиё и тут же вынырнула из него...

После операции предстояло несколько суток провести в отделении реанимации. Поначалу охватило тоскливое безразличие. Неподалёку лежали «полутрупы». Они регулярно просыпались и упрашивали  медсестёр «сделать укольчик». Обезболивающие препараты даются строго по часам – иначе нельзя.  И днём, и ночью раздаются  стоны. Прооперированный бродяга орал и тихонько матерился,требуя внимания. Повезло бедолаге! Его с приступом аппендицита подобрали  на улице.
…Я тоже стонала и просила сделать «укольчик»…
Лёжа под капельницей, я  смутно представляла чистилище. Наверное, вот так же души умерших людей стараются очиститься от грехов, мечтая о рае. В моих размышлениях о "высоких материях" что-то менялось. Я  догадывалась о том, что  грустная история  послана  как испытание, как расплата за давние  грехи…
И настало утро, когда я вновь увидела  улыбку Гочи Джондоевича.
 Он сообщил мне радостную весть: «Сейчас «поедем домой – в хирургическое!»

…Знакомые медсёстры везли меня на каталке по «нашему» коридору, а мне хотелось плакать от счастья. Мрачная тишина реанимационного отделения, нарушаемая  вскриками больных  да  бряцанием склянок в капельницах, осталась позади. И только через несколько дней я поняла, какие мужественные  люди работают  в таких тяжёлых условиях.  Надо иметь железные нервы и неиссякаемое милосердие.
В реанимации работают настоящие профи! Низкий поклон им! А вскоре на «нашем» отделении появился  и знакомый «бедолага», он был недоволен назначенными обезболивающими и от «приятелей с воли»  воодушевлённо ждал «своего лекарства». 



4.

Гоча Джондоевич Чапичадзе родился в небольшом грузинском городе Зестафони. «Грузинское Царское село» - так называют  красивый городок,  расположенный в долине реки Квирела. По переписи 1970 года город насчитывал 22 тыс. жителей. Один из них был маленький Гоча. До шестого класса его воспитывала  бабушка. После её смерти  родители забрали мальчика  в Тбилиси. Там Гоча Чапичадзе получил среднее образование, и затем сдал экзамены в Тбилисский Государственный Медицинский институт. После первого курса отслужил в Советской армии под Архангельском.  По окончании мединститута несколько лет работал в Тбилисском госпитале, а в 2001 году уехал в Петербург и поступил в клиническую ординатуру при Покровской больнице…

Об этом я узнала много позже (спасибо Интернету!).
И много позже, когда  зашёл разговор о его «призвании хирурга от Бога»,  Гоча Джондоевич  сказал, что он «всего лишь один из многих, обыкновенных». Я его спросила, занимается ли он наукой. Его ответ меня поразил: «Научными трудами пусть занимаются другие, пусть читают и анализируют  истории болезней наших пациентов, а мы люди рабочие, любим больных лечить».

Россия для  Гочи Джондоевича  стала  второй родиной. Талантливые специалисты востребованы и в Петербурге. Появилось много друзей среди коллег-единомышленников. У моего лечащего врача - прекрасная семья. Я часто разглядываю его семейные фотографии на сайте  Интернета: вот красавица- жена, а вот Гоча Джондоевич с маленькой черноглазой дочкой на руках. И непривычен для меня его образ без пластиковой шапочки хирурга… 

Заведующая хирургическим отделением Анна Витальевна мне понравилась сразу. Во время  утренних обходов она как-то по-особому ко мне приглядывалась. С первой же минуты нашего общения, мы нашли общий язык. Жаль,- мало беседовала с этой красивой и умной женщиной. Ежедневно я  видела её, деловито шествующей по длинному коридору или  что-то объясняющей студентам-практикантам.
Каждый раз наши взгляды пересекались, и мы обменивались улыбками. Выяснилось, что Анна Витальевна присутствовала при операции, когда моё тощее тело безжизненно распласталось на операционном столе. Подозреваю,- там же были и студенты-практиканты. Мне, конечно, об этом не говорили, но после операции будущие медики зачастили ко мне с блокнотиками.  На мне «можно изучать анатомический атлас», по образному выражению одного из них.

Врач-хирург высшей квалификации Анна Витальевна Старенченко имеет огромный практический опыт и  десять лет руководит отделением.
Для многих коллег по работе она давно стала старшим другом и учителем.
К ней обращаются за советом не только молодые хирурги, но и врачи со стажем.  
Анна Витальевна замечает любые недоработки, обращая  внимание даже на мелочи. Она очень переживает за результаты работы и успешное лечение своих подопечных. Как-то я  случайно услышала, с каким жаром  Анна Витальевна обсуждала с коллегами по работе перспективы развития Покровской больницы…


5.

Понятно, что «резекция желудка» для медиков-специалистов не является чем-то  необычным. Это – рядовая операция, но для самого больного и его родных любая операция вызывает шок.
Послеоперационный период был веселее. Каждый день приносил новые маленькие победы. Появился аппетит, постепенно уходила боль. Просыпаться по утрам было радостно. И настал счастливый солнечный день прощания с прекрасными людьми, вернувшими мне здоровье.
Я рассказала лишь о немногих  замечательных людях, которые меня окружали.
В завершение привожу несколько  стихотворений, им посвящённых.
               




Под капельницей


Сестричка Маша томная
Тихонько говорила:
"Какие вены тонкие!.."
Но всё ж иглу вводила
Движениями верными…
Ах, Машенька, я знаю –
Не повезло мне с венами,
И кровь не голубая…
А жизнь вливалась каплями
В измученное тело…
Мне снился берег с пальмами,
И море без предела.




***

За окном в саду щебечут птицы,
В Петербурге солнце правит балом.
Летом веселей лежать в больнице,
Даже с приговором небывалым.

Легче претерпеть все процедуры,
Улыбаясь пламенному маю,-
Хорохорясь и бодрясь, как дура,
Впрочем, я о птицах продолжаю.

Безмятежность радостного пенья
Дарит мне и Веру, и Надежду –
Завтра будет жизни продолженье,
Может быть, счастливее, чем прежде.





***   


С утра на вахту встали соловьи,
Вначале робко, а затем нахальней
Защёлкали о радостях любви,
И было оттого ещё печальней.

Боль притуплялась.
             С песней соловья
Выравнивалось слабое дыханье…
Была не на больничной койке я,
А на вершине горней мирозданья.



 



              Врачу-хирургу
              Гоче Чапичадзе



В зрелые годы бывает полезно
Чуть заглянуть за край,
Туда, где бескрайнего времени бездна,
Может, ведёт и в рай.


…Выдохи-вдохи наивны и нервны…
Миг – среди темноты…
Как будто в объятиях морфия верных
Вовсе и не был ты.


Нежные руки не дрогнут хирурга
Сто шестьдесят минут…
Летела молитва над Санкт-Петербургом…
Новым июньским сиреневым утром
Я поняла – спасут.


                май-июнь 2009