ЖУЧКА – УЧАСТНИЦА ПЕРЕСТРОЙКИ.
И. ГРИЦУК - ГАЛИЦКАЯ.
«Ну, что за собака! Надоедница! Ну, чего тебе надо? Пить, что ли хочешь»? – я ворчала, потому, что лай Жучки, требовательный и звонкий, как может лаять только собака – лайка, отвлекал меня от работы. Жучка сидела возле ванны.
«Ну, конечно, пить хочет» - подумала я, и протянула руку, что бы открыть дверь ванной комнаты. Жучка, глядя на меня, боком впятилась в кухню и снова внятно и громко тявкнула.
«Ты чего, дурища, уже и пить не хочешь! Чего тебе надо»? Я замахнулась на неё попавшим под руку полотенцем. Жучка юркнула под стол, и выглядывала оттуда с обиженным видом, будто хотела сказать: « Сама – то»… И тут я услышала какое – то подозрительное пощелкивание, и испуганно оглянулась – на плите жарился пустой чайник, издавая треск обгоревшей эмали. «Да, что же это я! Поставила чайник на плиту и забыла! Чуть пожара не случилось»!
«Жуча! Какая же ты умница»! – я гладила её голову и уши и прижимала к себе её благородную морду, если так можно сказать о небольшой дворняжке с некоторой примесью охотничьей лайки. Круглые, огромные, на выкате, выразительные глаза её светились гордостью. Она то и дело поднимала уши, которые я приглаживала, она прислушивалась, она ждала заветных двух слов. И я поняла её.
«Подружка моя»! – она взвизгнула, высоко подпрыгнула, припала на передние лапы и перевернулась на спину. Жучка была в отпаде!
Она появилась в доме в далеком восемьдесят седьмом в самом начале перестройки. Было начало марта, канун женского праздника. Мы ждали гостей с Варегово. Брата мужа с семьёй. Брат с женой, тогда еще молодые, интеллигентные люди, веселые и остроумные, любители розыгрышей, шумно ввалились в наш дом. Приветствия, поцелуи, объятья, и среди всей этой неразберихи подходит ко мне племянница Анечка и говорит:
- Мы вам подарок привезли, - лезет рукой под пальто и вынимает откуда – то из подмышки маленькое, черненькое, волосатое нечто.
- Что это? – спрашиваю я в замешательстве.
- Лайка чистых кровей. Родословную дома забыли, - с серьезным видом пытается сбыть щенка брат мужа.
- Пожалуйста, возьмите собачку, - Анечка умница и отличница, ну, как не уважить милого ребенка!
- Ну, что ж, Подарочек, пойдем в ванную, вареговских блох смывать.
Мне показался тогда этот щенок таким неприглядным: тупая мордочка, маленькие кругленькие глазки, пузатый животишка, и отвислый тонкий хвостик. Одним словом - чудо неуклюжее..
- Как назовешь, подаренную нами собаку? – допытывался гость.
- Как можно назвать деревенскую дворняжку? Жучкой.
- Хорошее имя, - одобрил бывший хозяин, - располагайся, Жучка. По моей прикидке, здесь тебе должно быть не плохо.
- Да, уж лучше, чем у нас под крыльцом, - сказала жалостливая Анечка.
- Так она у вас дворовая? – недовольная подарочком, пробурчала я.
- Она охотничья - брат мужа гордо выпятил и без того большой живот.
Нас не обманули, Жучка была, действительно, охотница. Когда гастроном, что находится под нами на первом этаже, поставили на ремонт, то с началом работ к нам в квартиру переселились магазинные мыши. Имея характер вольный и нахальный, они скреблись по ночам, и обгрызали, оставленные на ночь в хлебнице, куски хлеба.
С появлением мышей в нашей квартире, Жучка потеряла покой. Она не хотела спать на своём месте, а оставалась на ночь на кухне. Она выжидала серых переселенцев и устраивала такой истошный визг, когда замечала их появление, что нам приходилось вскакивать с кровати и среди ночи отодвигать кухонные столы и ящики. Собака выцарапывала мышей из щелей и углов и расправлялась с ними. Жучка успокоилась только тогда, когда все мыши исчезли: то ли были выловлены собакой, то ли ушли, спасая свои жизни. Ночные шорохи перестали быть подозрительными.
А Жучка подрастала. У неё завился хвост колечком, ушки поднялись острыми угольничками, а лапы стали стройными, как у манекенщицы. Тупая прежде мордочка вытянулась, и вся она превратилась в изящную сучку. Не раз приходилось слышать на улице: «Смотрите, какая красивая маленькая овчарочка»! Подводила её только рыжина на самом кончике лукавой, как у лисы, морды.
А в стране во всю бушевала перестройка. Наступили суровые времена шоковой терапии. Разговоры знакомых сводились к одному: как выжить? В воздухе витало: шок, шок, шок! Однажды я взяла частника, что бы доехать в Брагино по каким – то делам Разговорчивый водитель рассказал мне много интересного о том, как выживают его знакомые. Мне запало в память, как один из его друзей, ранней весной покупает куриц, и на всё лето семья обеспечена куриными яйцами, а на зиму кур превращают в мясо и закладывают в морозильник. Я сразу заболела этой идеей.
Но так как сада-огорода у нас не было, мне нужно было уговорить мужа завести кур, приспособив для этого старый сарай в центре города.
. Для убедительности я напомнила ему, как в войну и в первые годы после войны, наши родители заводили огороды в городских дворах и само собой разводили всякую живность. Ностальгические чувства взяли верх, и муж согласился со мной. А, ведь, действительно, вспоминал он наше далекое послевоенное время, сараи выручали, и тогда это не противоречило законам городского общежития.
В общем, сарай был заселен пятнадцатью курами и одним петухом, отданным нам в придачу при покупке куриц. Но ведь и во двор пришли перемены. Появился строительный кран, кучи песка, кирпича, штабеля строительных панелей. Выгуливать на стройке кур было проблематично. Они забивались между плитами и никак не хотели оттуда вылезать. И тут Жучка проявила свои организаторские способности. Она лежала на земле, вытянувшись и по её телу пробегала судорога от волнения. Она ждала команды, когда на законных основаниях она может ввязаться в операцию по извлечению кур из – под бетонных плит. И вот кто – нибудь из нас произносил : «Жуча, давай»!
Жучка с каким – то варварским подвыванием шементом срывалась с места и в припрыжку летела делать дело. Она вынюхивала кур под плитами, визжала, лаяла, охала, выцарапывала их из – под плит, и куры сдавались. Они с отчаянным воплем выскакивали из убежища и неслись к сараю, растопырив крылья и предпринимая попытки улететь от преследовавшей их собаки. К чести Жучки, надо сказать, что куриц она не пыталась ни укусить, ни поймать, как это она делала с мышами. Она, подталкивая несушек под зад острым носом, гнала пернатых к вольеру, и когда видела перед собой границу куриного обиталища, резко тормозила передними лапами. Убедившись, что курица на месте, поворачивала назад и вновь бежала на стройку. Таким образом, она загоняла домой всех кур, и я не припомню случая, что бы эта пастушка, хоть раз ошиблась в подсчете своего стада.
Перестройка продолжалась, шок от «терапии» не проходил, задача выживания стояла так же остро. Однажды к сыну приехал его армейский друг с Кавказа и привез партию яблок. В общем, пришлось торговать яблоками. Я вынесла стол, друг с Кавказа сгрузил ящики на тротуар, и новая для меня работа началась. Торговала я несколько дней. Жучка не отходила от меня. Она облюбовала пустой ящик под рабочим столом, и устроилась в нём с равнодушным видом. Но равнодушие её было только видимостью. Она явно хитрила, притворяясь меховой шкуркой. Её не замечали. Красивая собака, привыкшая к комплиментам, плохо переносила невнимание снующих мимо людей. Её творческая натура не находила выхода.
Как – то наступил момент, когда мне срочно нужно было уйти, и я не знала, как поступить с товаром. Я накрыла ящики холстами, попросила Жучку посидеть на месте, и побежала через дорогу к своему дому, где могла воспользоваться туалетом. . Жучка вытянула шею, поставила уши и стала вылезать из ящика. Уже на середине дороги, на белой разделительной полосе, я обернулась, и это она поняла, как знак _ идти за хозяйкой. Со всех ног она бросилась за мной через дорогу.
- Ты что! – закричала я на неё, - а кто будет яблоки сторожить!?
Собака, опустив хвост и прижав к затылку уши, потащилась назад через дорогу и залегла под стол в свой ящик. Я убежала. А когда возвратилась, то увидела, как она громким лаем отчитывала какого – то забулдыгу, который, было, протянул руку к яблокам, и оторопело смотрел на внезапно, ни весть откуда, появившуюся собаку. С этого момента она почувствовала себя очень важной. Теперь, частенько Жучка выпрыгивала из - под стола, облаивая непорядочных любителей дармовщинки, подвыпивших мужичков, с шаркающей походкой, и капризных, и озорных детей. Собачье самолюбие её было удовлетворено, она комфортно чувствовала себя на ответственном посту наведения общественного порядка возле торговой точки.
Ежедневные хождения на работу приучили Жучку считаться с большим городским движением. Она научилась самостоятельно переходить дорогу и грамотно пользоваться белой разделительной полосой, пережидая на ней поток машин. Этому её никто не учил. Да и вообще, мы никогда не пытались дрессировать свою собаку, даже не водили её в ошейнике и на поводке. Рожденная свободной, она жила свободно.
Сейчас это старая и мудрая псина. Она хорошо понимает человеческую речь, и реагирует на слова мгновенно.
С ней можно поговорить. Она кладет свою голову мне на колени, и внимательно слушает то, что я говорю. «Подружка моя», – глажу я собаку по доброй старой морде. Я выкладываю ей всё, что наболело на душе за день. Я знаю, что в ответ, я не услышу ни колкостей, ни насмешек. Она может лизнуть руку, и заглянуть в глаза, как бы говоря: «Опять шок? Ну, ничего. Шок – это по нашему! Не робей, хозяйка моя! Как-нибудь прорвемся! Вау»!