Голова взрывалась. Кто-то давил на меня извне... упорно, настойчиво, жестоко... Перехватывало дыхание. Какая-то струнка внутри напряглась до невозможного.
...- Мамочка! Мама! Мамочка!..
В окно заглядывало любопытное небо ослепительно-жёлтым огромным глазом, грудью-ветром шумно биясь в тонкое стекло. Нет... не надо... пожалуйста!.. Не стучите, не шумите, не давите мне на виски!.. Ссс... как больно... Я до крови прикусила губу, пытаясь вызвать как можно большую боль, чтобы заглушить это давление, отвлечься хоть на что-то... Мамочка... Я ощутила солоноватый привкус во рту. Нет... не надо!..
...- Мамочка! Смотри! Ну посмотри же туда... - девочка потянула мать за подол юбки.
Больница... чёртова больница! Ненавижу... всё ненавижу! Уберите это давление! Я не могу больше! Из груди вырвался нечеловеческий вопль. Я вскочила с кровати, заколотила в равнодушную дверь ногой, потом кулаками, ссадив кожу. Выпустите меня! Выпустите! Выпустите!
...- Ну что такое, Лизонька? - мама повернулась к девочке и улыбнулась. - Что случилось?
Никто не отозвался... привыкли, наверно. Они думают, я ничего не понимаю. Не понимаю, где я и что со мной... Они думают, я сумасшедшая. Не-ет!.. Они не знают то, что знаю я. Люди - марионетки. Марионетки. А кто-то дёргает за ниточки... А у меня есть воля? Есть! Но почему я тогда мучаюсь и молю кого-то неизвестно о чём?
...- Мамуль, смотри, какие шарики! Смотри! Ой, какие красивые!
Сумасшедшая. Дрянное слово. Такое же противное, как этот железный привкус крови во рту. А может, они правы? Выпустите меня! Избавьте меня от этого! ПОМОГИТЕ!!!
...- И что? - мама внимательно посмотрела на дочь, пряча улыбку. Синие огромные глаза удивлённо, непонимающе уставились на женщину, снизу вверх.
Люди - марионетки. Человек - воздушный шар, и кто-то дёргает за нитку. Снизу... а как хочется ввысь... Но кто пустит? И если отпустят, то до неба всё равно не долетишь - сил не хватит. И тогда начинаешь метаться, ища поддержку, незримое руководство того, кого так ненавидел. Того, кто дёргает за нитку.
...- Купи мне один шарик, мамочка! Пожалуйста...
Я перестала кричать и подбежала к окну. Ладонью со всей силы ударила в стекло, но толку не было никакого. Небьющееся... чёрт, чёрт, ЧЁРТ!..
...- А ты разве заслужила?
Хоть лбом бейся... не могу, не могу! Кто вообще смог бы выдержать такую дикую боль? Кто он, тот кто дёргает за нитку? Добрый он или злой? Нет, не надо, ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ ОТСЮДА!!!
...- Конечно! - непоколебимая уверенность прямо звенела в детском звонком голоске.
Хриплый крик... а после - такой же хриплый, гортанный смех. Да. Я сумасшедшая. Но им не узнать того, что знаю я. Слышите? НЕ УЗНАТЬ!
...- Правда? А кто сегодня все конфеты без спросу съел? Я?
Я устало опустилась на кровать. Голова коснулась подушки, она была омерзительно мягкая, я ощутила, что проваливаюсь и резко, рывком села. Подобие усмешки замерло на бледных губах, как наклеенное, я изо всех сил сжала виски. Хорошо хоть, смирительной рубашки нет. А поводы её надеть были. Ненавижу, ненавижу их всех! Всё! Ненавижу небо, солнце, эту узкую кровать, эту маленькую комнату без мебели с белыми стенами... о, эти стены... Ненавижу эту боль, это давление! Оно иссушает меня, опустошает до капли... Я - пустота. Воплощение боли. НЕТ!!!
...-Ну ма-ам!.. - дочка умоляюще распахнула глаза. И как ей возражать?
Я выдохнула. Так, всё... надо успокоиться и забыть про боль... а это возможно? Подошла твёрдым шагом к двери, заколотила в неё костяшками:
- Санита-ары! Санитары! Кто-нибудь? Идите сюда! Ну где же все?
...- Ну... ладно, - "неохотно" сказала мама, глаза её светились смешливыми прыгучими искрами. Она выпрямилась и пошла вперёд, за ней - дочка. - Мужчина! Мужчина! Я хочу шарик купить! Лиза, тебе какой?
Я приникла ухом к двери и обострившимся за месяцы тишины слухом уловила шаги. Слава Богу!
...- Вон тот, синий! - радостно выкрикнула Лиза. - Во-он тот, мамуль!
Я отпрянула, дверь, скрипнув петлями, отворилась. Группа широкоплечих санитаров... крепкие ребята! Впереди старый сухонький психиатр, Павел Петрович, очки блестят, осанка прямая.
...- Это для вот этой красивой девочки шарик? - высокий мужчина в красно-жёлтой кепке - продавец - широко, по-доброму улыбнулся, обнажая белые зубы, и весело подмигнул Лизе.
- Что случилось, Елена Александровна?
...- Меня Лиза зовут, - девочка улыбнулась в ответ. Мужчина ей понравился, он был добрый.
- Дайте мне ручку и листок бумаги, - устало попросила я. Врач, помедлив, кивнул и шепнул что-то самому молодому санитару. Тот зашагал по коридору, скрывшись с поля зрения.
...- Мне очень приятно! - ответил продавец.
Вскоре снова послышались шаги. Я их уловила первая, встрепенулась и напряглась. Тут я увидела молоденького паренька санитара. В руках у него были малюсенькое подобие карандаша и огрызочек бумаги.
...- Вы хороший человек, - добавила Лиза.
Я вожделенно уставилась на предметы, столь обычные для каждого, и которые я не видела бесконечно долгие месяцы (дни? годы? В палате время идёт по-другому...).
...-Я рад, что понравился такой хорошей девочке. Улыбайся, радуйся почаще, расти большой и слушайся маму, - мужчина протянул ей огромную сильную ладонь. Лиза немедленно ухватилась за неё двумя ручонками, потрясла изо всех сил, изображая рукопожатие, и снова улыбнулась.
Немедленно получив желаемое, я удивлённо повертела карандашик в руках - писать-то я хоть не разучилась? Потом вспомнила про то, что не одна, подняла голову и сказала:
- Спасибо.
...- Я слушаюсь, - девочка отпустила ладонь и посмотрела на продавца, прищурив от солнца левый глаз и склонив головку набок, как птичка.
Павел Петрович достал ключи и уже собрался снова закрыть дверь, как я остановила его:
- Не уходите. Погодите.
...- Слушаешься? Я что-то это мало замечаю, - мама хитро прищурила глаза. Девочка смутилась и спряталась за мать: Лизе было стыдно перед этим дядей. Мама улыбнулась.
Психиатр остановился и взглянул на меня внимательными, мудрыми и вечно грустными глазами. Затаённая такая грустинка, на самом дне. Грусть, грусть... везде она... наверно, из-за профессии...
...-Ну ладно. Давайте этот шарик. Сколько с меня? - мама высыпала монетки в широкую ладонь. - Спасибо! Вот, держи свой шарик, непослушная ты моя!
- Что такое, Елена Александровна? Что-то ещё?
...Девочка засияла. В синих глазах вспыхнули брызги счастья.
- Нет. Просто скажите - я действительно сумасшедшая?
...- Мамочка! Ты у меня самая лучшая! Я тебя очень-очень люблю! - Лиза схватила верёвочку рукой, синий шарик завис над головой, замер, словно задумавшись.
Врач медлил. Наконец он вздохнул и кивнул, сухо блеснув зрачками.
...- А что, если бы не купила шарик, ты бы меня не любила?
- К сожалению, да. Вы - душевнобольная.
...- Мама... ну мам!.. - дочка возмущённо отстранилась. Шарик дрогнул.
Я кивнула в ответ и, прощаясь, устало махнула рукой. Дверь закрылась. Я привалилась к ней лбом и снова услышала затухающий звук шагов. Ушли. Нет, выпустите меня отсюда! Я не могу, не могу, не могу!!! Так, надо успокоиться. Я села на пол, взглянула в окно: необычное, полосатое какое-то небо умиротворённо сияло. Синяя полоса, голубая, светло-оранжевая, персиковая... где-то там солнышко... Обруч боли давил на виски, всё тело напряглось. Люди - марионетки. Я - воздушный шар. Шар. А кто тот, кто держит верёвочку? Какой он?
...Мама засмеялась и потянула дочку за руку. Та помахала продавцу и вприпрыжку пустилась вперёд, отпустив мамину ладонь. Шар нещадно трепал ветер. Лучики отблескивали на синих гладко-глянцевых упругих боках. Солнце ползло вниз, скрываясь за горизонтом. Девочка глянула вверх и со всей силы дёрнула ниточку. Шар резко провалился вниз.
Боль нахлынула огненным потоком, усилившись... я и не думала, что может болеть сильнее... Я тихо застонала, кричать уже не было сил. Давит, давит... о, сколько можно? В ушах шумело... звук ветра... и будто отзвук далёкого смеха... нет, не надо! Не шумите, я хочу успокоиться... покой...
...Девочка засмеялась. Шар плавно и медленно поднялся вверх, к небу. Снова подул ветер, и шарик рванулся куда-то вперёд девочки...
Вроде бы начало отпускать, хотя пульсация во всём теле усилилась, перехватило дух, и я вся подалась вперёд. Нет, это невозможно!
...Солнце бросило последний, ослепительно-яркий лучик-звёздочку на шарик, и ветер вдруг стих. Шар замер.
В голове словно что-то вспыхнуло, и я прозрела. Я умру. Сегодня я умру. Я улыбнулась - как всё оказалось просто! Я перехватила карандашик поудобнее и начала писать:
"Я - ВОЗДУШНЫЙ ШАР. И Я ЛОПНУЛА".
...Девочка внимательно следила за синим круглым пятном в небе, задрав голову.
Буквы выходили удивительно ровными и чёткими. Я ещё раз улыбнулась, кинула карандаш на пол, рядом с собой положила записку. Стало легче.
...И вдруг шар сполз вниз и...
...и я ощутила, как напряглись глянцевитые синие бока... меня распирало изнутри и одновременно давило что-то извне... я ощутила, что лопаюсь, разлетаясь тёмными резиновыми тряпочками... темнота, мягкая ласковая темнота приняла меня в свои объятия...
...- Ма-ам, он лопнул! - девочка зарыдала. - Почему? Мамочка, почему он лопнул?
- Лиза, не плачь! - мать взяла дочь за плечи, утёрла пальцами горячие слёзы. Вселенское горе отражалось на детском личике. - Не плачь, а то пойдём домой! Хочешь мороженое? С клубникой?
Девочка мгновенно перестала плакать, на заплаканном лице расцвела улыбка:
-Хочу!
- Почему? Почему она умерла? - Он горько зарыдал, струйки слёз бежали по щекам из покрасневших глаз. - Леночка, Лена...
Павел Петрович сочувственно вздохнул:
- Никто не знает, отчего умерла ваша сестра. Но это сейчас выясняют...
- Ясно, - лицо окаменело, огромное горе читалось в Его глазах. - Извините, я могу прийти завтра? Мне надо успокоиться.
- Конечно, конечно! - заверил психиатр. - Дать вам успокоительное?
- Нет, не надо, спасибо. До свидания!.. Лена... - Он вышел, закрыв за собой дверь.
Психиатр покачал головой:
- Бедолага... И записка эта сумасшедшая... хорошо, что я её ему не показал, ещё больше бы расстроился...
Он вышел на улицу, двинулся вперёд, не видя ничего... Сколько Он так прошагал? Затем опустился на свободную скамейку... где Он вообще? Он согнулся, прикрыл дрожащими руками лицо. Слёзы жгли его, ладони уже были мокрыми...
- Привет! - звонко поздоровался кто-то. Он непонимающе поднял голову и уставился вперёд.
Перед ним стояла девочка лет пяти. Темноволосая, синеглазая, в длинном светло-голубом платьице... На её щеках виднелись грязные разводы - похоже, тоже плакала, не так давно...
- Почему ты плачешь? Меня Лиза зовут. А тебя?
- Дима... - Он вытер слёзы, попытался улыбнуться.
- А я тоже недавно плакала, но теперь успокоилась. У меня шарик лопнул... А ты почему плачешь? - повторила Лиза.
- А у меня тоже... шарик... лопнул... - соврал Дима. Не пугать же её правдой...
- А ты не плачь, - посоветовала девочка. - Купи себе новый шарик. Ты же уже большой, можешь делать всё, что захочешь, и покупать, что захочешь. Я вот тоже уже не плачу.
Дима выпрямился, вытер мокрые ладони о брюки:
- Понимаешь... мне нравился именно тот шарик. Такой же уже не купишь.
- Аа... понятно, - без удивления протянула Лиза. - Но ты не плачь, хорошо?
- А я уже не плачу... - Дима снова попытался улыбнуться... внутри стало как-то светлее... Леночка... прощай...
- Вот и хорошо! Надуй мне шарик, пожалуйста... - девочка протянула ему тёмно-розовый резиновый воздушный шар, в таком виде он напоминал плоскую грушу. Дима взял его и принялся надувать, щёки раздались, как у трубача. Потом Он перевязал ниточкой "хвостик" и протянул Лизе шар:
- Держи.
Девочка перехватила пальчиками верёвочку и тоже забралась на скамейку, усевшись рядом с Ним. Потом подняла ладошку и тихонько погладила Диму по голове, жалея...
Так они и сидели рядом - маленькая пятилетняя девочка с шариком и взрослый мужчина. Полосатое небо над головой разноцветно сияло...