Е.Ю.
Я никогда не видела его таким… Он всегда был разным: загадочным, торжественным, то заманчивым, то отталкивающим, то веселым, то печальным, роскошным или простым, светлым или темным, возмущенным, дерзким, встревоженным, или же умиротворенным, податливым, степенным, спокойным, мягким. Мы всегда вместе входили в пространство одного и того же настроения. Он никогда не был равнодушным. Поэтому заражал и заряжал нас и меня в том числе своей неповторимой атмосферой. С ним было так легко и всегда сложно… Когда я была маленькой девочкой, я всегда очаровывалась им, с восторгом принимала его объятия. И он с радостью баловал меня, рассказывая удивительные истории и красивые, добрые сказки. Мы выросли вместе. Он был моим рыцарем, спасавшим от всех обид и разочарований. Сейчас мы стали с ним на равных. И уже мне приходилось спасать его. Выполнять его капризы, хотя он отлично осознавал, что находится в нашем подчинении. Он берег меня от ненужных слез, от плохих новостей, от нежелательных взглядов, от глупых упреков. И представить своего существования без него я уже не могла. Да и никто из нас не мог…
Мы столько пережили, переощущали, перечувствовали вместе! Вместе смеялись и огорчались, испытывали ощущение необыкновенной свободы, от которой улетали за пределы подсознательного. Мы пережили триумфы и забытье. Наша память хранит и громкие дифирамбы в нашу честь, и оглушительные вопли раздражения. Мы вместе творили! И вот теперь я стояла перед ним и не узнавала его совершенно. Этот одинокий-одинокий взор, чувство полной пустоты и незнания, что же дальше?, передающееся всем нам… Эта холодная, сковывающая эмоция, заглушающая стук сердца. И мертвая тишина. От него. Я увидела его глаза: почти закрытые, они, казалось, тускнели по минутам… Эти огромные, необычные, необъятные, разноцветные глаза, из которых постоянно выплескивался свет, смех и любовь, сейчас стали маленькими, узенькими, практически незаметными. Костюм его был выглажен как обычно безупречно, но был небрежно накинут в этот раз. Он дрожал. Мы стояли друг против друга. И не знали, что надо или не надо делать… И тут я заметила, что он… плачет. Чистыми, освежающими, большими слезами. И чем быстрее песок течет в часах, тем обильнее его слезы падают мне на руки и согревают их… Он-то все знал и понимал… Он был такой простой, обыкновенный, темно-зеленый, но такой любимый, дорогой и чудесный в этот момент. Нам всем хотелось броситься в нему в объятья… И уже никогда не сердиться на него. А только ласкать. Эта сила, полная человеческой энергии, доведенной до высшей точки, поглощала весь воздух. Но мы должны были проститься с ним. Сейчас. Сегодня. Наверно, навсегда. Отныне мы сможем видеться только в кладовой комнате…
С этого дня мы играли без него. Без занавеса. И спектакли стали от этого получаться интереснее, энергичнее, чудеснее… Почему так?
С того момента, по-моему, мы по-настоящему научились видеть и чувствовать декорацию не вокруг нас, а – внутри нас. Мы перешли от ощущения людей в декорациях к ощущению декораций в людях. А это очень важно. Увидеть и ощутить то, что внутри. «Проникнуть за пределы того, что видишь». И барьер между зрителем и нами был сброшен. Зритель, только войдя в зал, уже сливался с нами. Еще даже не увидев и не услышав. Но почувствовав… Он стал проникать в эти загадочные пределы вместе с нами… И это к лучшему.
7.08.09